Виконт был похож на ребенка, хвастающегося перед няней своими успехами.

Губы Ханны изогнулись в ухмылке, и Уильям проглотил неприличные слова, которые чуть не сорвались с языка. По крайней мере, он заставил ее улыбнуться.

Ханне очень шла прическа, когда она оставляла длинные вьющиеся локоны обрамлять лицо. На ней было его любимое платье – голубое – с заманчивым низко вырезанным лифом. Для скромности она надела кружевную косынку, но сквозь нее можно было заметить проблеск ложбинки между грудей… если присмотреться.

Чтобы отвлечься, Уильям принялся расспрашивать девушку о нуждах местных жителей и поинтересовался, решение каких вопросов она считает приоритетным. Вскоре начала вырисовываться невеселая картина, складывающаяся в округе, страдающем от нищеты и безработицы. Большая часть сельхозугодий не возделывалась и стала дикой, те же жители, кто были обеспечены работой, в основном находились в шахтах. В тоне Ханны не было никакого осуждения, но он почувствовал недоумение от своего невежества.

– Что вы имели в виду, говоря об очередном пожаре в деревне? – удивился он, вспоминая их недавний разговор. – Я так понимаю, были еще пожары?

– Боюсь, что их было много. – От ее слов его бросило в жар. – Дома очень ветхие. Крыши протекают, трубы забиты и разрушаются. В этом и заключается опасность.

Уильям покачал головой, отчего шнурок, которым Докинс связал его волосы, слетел, и кудри рассыпались по плечам.

– Каждый пенни, заработанный на арендной плате, я распорядился направлять на мелкий ремонт домов, не говоря уж о больших суммах, выделяемых на капитальные ремонты в случае необходимости. По моим расчетам, этот округ должен был стать самым ухоженным в Англии.

– Похоже, мистеру Кроули есть за что ответить.

– Как и мне, – вздохнул Уильям.

– Почему вы лично не отслеживали или не отправляли доверенное лицо, чтобы убедиться, что ваша воля исполняется?

Вопрос Ханны был совершенно разумным, но виконт старался продолжать звучать уверено.

– Потому что я поклялся никогда сюда больше не возвращаться. Легче было подписывать любые запросы, направленные мне Кроули, досконально не изучая их. Я думал, что был честен, заботясь о людях, которые плохо обращались со мной, когда я был мальчиком. Я старался делать для них добро вместо того, чтобы платить им той же монетой. – Ханна поморщилась, и он быстро добавил: – Но не все, конечно, плохо относились ко мне. Я старался, чтобы работники поместья ни в чем не знали нужды и ваша семья тоже. Или я верил, что старался.

Ханна повернулась лицом к окну, и виконт заподозрил, что она изо всех сил старается не заплакать. Он мог только догадываться, какие тяготы пришлось перенести этой семье благодаря Кроули. Инстинкты Уильяма подсказывали не доверять этому человеку, но он продолжительное время игнорировал их. Если бы не перспектива неминуемой смерти, он никогда не вернулся бы в имение, никогда не узнал бы о страданиях людей, о которых он заботился от своего имени.

Желая дать возможность Ханне прийти в себя после разговора, Уильям потянулся за колокольчиком рядом с кроватью и почувствовал удовлетворение, когда в комнату немедленно вошел лакей.

– Чай, пожалуйста, на двоих и легкую закуску, – попросил он, не зная, обедала ли Ханна.

– Да, милорд. – Лакей поклонился и повернулся выйти.

– Обождите, – окликнул его Уильям, не видевший пока ни одного нанятого работника, кроме Докинса. – Ваше имя?

– Колин Браун, сэр. Мой отец работал садовником у вашего отца и деда.

– Добро пожаловать в поместье Блекторн, мистер Браун, – Уильям помнил садовника, но не знал его имени. – С вашим отцом все в порядке?

– Он умер несколько лет назад, милорд. При взрыве в шахте. – Выражение лица лакея не изменилось, но он отвел взгляд, смотря через плечо Уильяма.

– Мне жаль это слышать, – посочувствовал виконт. – Можете идти. – Когда дверь закрылась, он повернул голову к Ханне, наблюдающей за ним. – Одна из шахт Блекторнов?

Она кивнула, и он медленно выдохнул.

– Сколько их там?

– Я знаю только семь. Они самые крупные работодатели в округе, но платят мало и совсем не заботятся о безопасности. Вы не знали об этом?

Уильям покачал головой.

– Должно быть, Кроули подделывал подпись, чтобы получить разрешение от моего имени. Пожалуйста, скажи, что они не нанимают детей?

Болезненное выражение лица девушки дало ответ, и виконт уронил голову на подушку. Очень сильным было искушение попросить у Ханны снотворного, чтобы исчезнуть в забвении. Он сопротивлялся, но ему приходилось лицом к лицу встречаться со своими обязанностями.

Ханна вернулась в кресло возле кровати.

– Я знаю, что это не мое дело, – начала она, – но мне интересно, как все эти годы вы управляли своими делами, не получая никакого дохода от недвижимости? Очевидно, вы не должны отвечать мне…

– Все в порядке. Я не против рассказать вам, – вздохнул виконт, решив хоть как-то защитить свою честь. – Что вы знаете об истории моей семьи?

– Только то, что известно всем.

Хоть она и не уточнила, Уильям предположил, что Ханна имела в виду проклятие Блекторнов.

– Первый виконт Блекторн, мой трехкратный прадед, получил титул и имущество за заслуги перед короной. За высокую цену, разумеется, – он поморщился. – Джереми Блекторн был очень успешным дельцом.

– Он торговал?

– В больших масштабах, – усмехнулся Уильям.

В то время как реакция Ханны выражалась в изумлении, а не презрении, Уильям осознал, сколько отвращения и неприязни вылилось на их родословную от тех, кто был вынужден тяжелым трудом зарабатывать скудные гроши. Многие благородные семьи имели схожие с Блекторнами истории, те, кто поднимались и завоевывали все вокруг силой.

– Что он делал? – просила продолжить она.

– Он торговал человеческими мучениями и страданиями.

В ответ на ее озадаченный взгляд Уильям, поморщившись, пояснил:

– Он был работорговцем. Захватывал мужчин, женщин и детей самыми немыслимыми жестокими способами, забирал их из домов в Африке и привозил на кораблях в Америку, чтобы продать… тех, кто пережил путешествие. Он использовал их, чтобы выстроить настоящую империю, постепенно наживая баснословное состояние. Новый титул придавал Блекторну вес, которого он добивался, жаждал, но это не изменяло того факта, что он был жестоким убийцей, извлекающим выгоду из чужих страданий. Его сыновья и внуки пошли по тому же пути.

– Ходят слухи, что проклятие Блекторнов возникло в Африке, но я всегда думала, что это обычное суеверие, догадки, – вставила Ханна.

– В этом есть истина, – Уильям тяжело вздохнул. – Первый виконт передал историю происхождения проклятия своему сыну, его сын – своему, и так далее в надежде, что один из нас найдет способ победить его. Ну, я так полагаю. Не исключено, что история передавалась от отцов сыновьям в качестве семейного наказания.

– Вы верите, что африканский колдун наложил проклятие на вашу семью?

– Конечно, мой отец так говорил.

– Полагаю, именно поэтому он встречался с практиками оккультизма, пытаясь разрушить эту ужасную вещь.

Уильям взмахнул здоровой рукой.

– Проклятие не может быть разрушено, но оно больше не будет иметь никаких последствий.

Ханна нахмурилась:

– Что вы имеете в виду?

– Я намерен стать последним в нашем роду. Мой отец, его отец и все вплоть до первого виконта Блекторна были жестокими людьми с ужасными характерами. Пьяницы. Игроки. Убийцы. Блекторны не заслуживают продолжения их рода.

– Но вы не такой, как они. Вы другой.

– Неужели? – Уильям, тронутый ее защитой, медленно покачал головой. – Единственное место, где я когда-либо чувствовал себя, как дома, было в армии, в кровопролитных боях.

– Но вы достойно сражались за справедливость, – поспорила Ханна.

После всего, что он видел и делал на поле боя, Уильям сомневался в добродетели своих поступков, а так же не был уверен, что есть такое понятие как «справедливая война».