— Вот это да! — уже во второй (или в третий?) раз протянул мой помощник, рассматривая пленницу. А там было на что посмотреть, начиная с ходящей ходуном физиономии до обтягивающего во всех местах мужского костюма. Артефакт в руках бывшей служанки оказался аналогом сонного зелья, причем не просто усыпляющий того, к которому он был применен, а при этом дарящий сны, в которых сбываются мечты и исполняются желания. Это я рассудил по переходящему из одной умильной ухмылки в другую лицу горе-служанки. Подобный результат можно было счесть удачей, если бы артефакт не был рассчитан на просторное помещение, а не на узкое пространство силового кокона. Мало того, что проспать той предстояло, как минимум, сутки, я испытывал сомнения в том, сможет ли она адекватно воспринимать реальность после таких снов. Но это предстояло выяснить в лучшем случае на следующий день, а тои позже, а пока я сделал, что мог — обыскал незваную гостью, конфисковав еще два подобных отработанных артефакта и один менее безобидный, испускающий заряды подобно молнии, и отнес на диван.

— Вот это да! — снова повторил Драйзен, когда я переносил заколдовавшую саму себя преступницу из коридора в комнату. На самом деле он, видимо, хотел сказать что-то другое, но присутствие госпожи легата его останавливало. Впрочем, я догадывался, по какому поводу мой помощник восхищенно округлял глаза, а орденская посланница, наоборот, кривила губы.

— И что, мы ее тут так и оставим? — недовольно поинтересовался первый, рассматривая то верхние, то нижние прелести заснувшей подозреваемой, которые совсем недавно запечатлел на бумаге и видимо рвался приукрасить их снова. — Знаете, сэр, не доверяю я….

— Предлагаешь тащить ее до конторы? — прервал я его. Мало того, что он, отговорившись больной спиной, и пальцем не пошевелил, чтобы мне помочь дотащить псевдо-служанку до дивана, так предлагал мне и дальше служить носильщиком совсем не той девы. А я вполне справедливо полагал, что охраны из пяти новоприбывших жандармов было достаточно до утра, а тогда можно было и транспортировать задержанную в Управление. — Тогда понесешь ее сам! — добавил я, чем заставил помощника первым сбежать из гостиной под предлогом того, что нужно проверить пострадавших от сонного зелья коллег.

— А вы разве не сами недавно бахвалились недюжинной силой, господин Винтерфилд? — раздался совсем не добрый голос госпожи легата у меня за спиной.

— Я предпочел бы приложить свои силы к совсем другому объекту, госпожа Сазеренн, — я немедленно развернулся, чтобы поймать обескураженный взгляд, но посланница Ордена не зря стала таковой, так как быстро вернула себе если не орденское хладнокровие, то орденскую язвительность.

— И чем же вас не устраивает этот? — полюбопытствовала она, указывая на причмокивающую даму на диване. — Я же видела, с каким интересом вы ее ощупывали.

— Я не ощупывал, а обыскивал подозреваемую, госпожа Сазеренн!

— А выглядело, будто ощупывали!

— Если вы хотите знать не то, как оно выглядит, а как происходит на самом деле, то готов продемонстрировать. Может, тогда вы поймете разницу! — пожалуй, я тоже начал немного выходить из себя.

— Я так и знала, что вы скатитесь к очередному бесстыдному и хамскому заявлению!

— Это ваши заявления недостойны и абсурдны!

— Как вы сами, господин Винтерфилд! — в очередной раз она перевернула все с головы на ноги и с победным гордым видом, тем не менее, продолжая жечь гневным взглядом, обошла меня по дуге и начала первой спускаться с лестницы.

— Спят, сэр! — догнал меня Драйзен, который ответственно обошел все помещения второго этажа. Такая же картина обнаружилась и на первом. Причем кроме двух наших ребят там же почивал и недоросль, прямо на полу, где свалился. Тем не менее, среди прибывших на смену жандармов нашелся кто-то, заботливо подложивший тому под голову свернутую куртку и прикрывший стянутым с кресла чехлом. Быстрый осмотр оставшейся части особняка выявил, что и родители пособника преступной служанки мирно почивали, усыпленные то ли зельем, то ли заклятьем.

Выходило, что служанка Силья, действительно, действовала в одиночку, используя влюбленного в нее идиота в своих целях. Тот уговорил своих родителей податься обратно в особняк, а те в свою очередь довели Драйзена, и тут же подсыпал снотворное всем, кому только смог. Служанка по какой-то причине не смогла найти нужный тайник, или не успела, и затаилась в ожидании, когда тот найдут следователи, о чем ей тут же сообщил малолетний поклонник. И тогда она, согласовав свои действия с пособником, вернулась, чтобы завершить начатое. Единственное, что меня смущало, так это то, что служанка для проникновения в особняк решила воспользоваться сонным заклятьем, ведь, учитывая убитого Натенди, могла и не церемониться. Или посчитала, что если не опустится до нового смертоубийства, то ее и искать не будут? Впрочем, ответы на все эти вопросы, как и на многие другие, могли подождать до следующего дня, тем более что экипаж давно уже нас ждал, да и самому Жерару, должно быть, порядком надоело с утра до ночи мотаться из города до предместья и обратно, и он желал, как и все остальные, скорее очутиться дома.

Продолжавшая негодовать на меня орденская посланница, слегка кивнув — не мне, а моему помощнику — прошла мимо казенного мотодиля к своему экипажу, который стоял за воротами, чтобы уже через пять секунд вернуться и налететь на меня разъяренной ястрябицей.

— Это вы?! — выпалила она. — Вы к этому причастны, господин Винтерфилд?!

— Я не понимаю, о чем вы, госпожа Сазеренн, — честно ответил я, недоумевая, что еще могло с ней случиться.

— Не понимаете? Пойдемте! — она позвала меня за собой. Черный мотодиль так и стоял там, где госпожа легат его оставила, казалось, в целости и сохранности, но хозяйка экипажа по-прежнему была глубоко недовольна. — Вот! — показала она. — Это разве не вы?!

И тогда я, наконец, заметил, что каучуковые шины с левой стороны экипажа — той, что была ближе к дороге — были сплющены более необходимого, словно из них откачали воздух. И в этом она подозревала меня?!

— Кто-то намеренно проткнул внутреннюю парусиновую камеру, только этим можно объяснить это состояние. Признайтесь, что это вы! — добавила она, наступая.

— И для чего бы я стал это делать, госпожа Сазеренн? — холодно поинтересовался я в ответ на нелепое обвинение.

— Вы знаете, для чего! — с необоснованным вызовом отозвалась она, снова продвигаясь на два шага вперед, будто хотела прижать меня к стенке, но стены за моей спиной не было, да и отступать я не собирался.

— Нет, не знаю. Объясните! — потребовал я.

— Чтобы…. Чтобы я не уехала, а задержалась в Глорихейме! — хоть в темноте я этого не видел, но мог бы поклясться, что она при этом покраснела.

— А вы собирались? — спросил я. Мой голос звучал куда нейтральнее, чем ее.

— Расследование еще не закончено, господин Винтерфилд! — напомнила она мне.

— Тогда ваши подозрения просто смешны, — чувствуя немалое облегчение, ответил я. Действительно, что за глупости?!

— Смешны?! — ей почему-то мой ответ не понравился. Она была уже настолько близко, что я чувствовал ее прерывистое дыхание.

— Смешны, — подтвердил я. — Вполне допускаю, что это могла быть еще одна шалость юного Реверса. Вы об этом не подумали? — в ответ я, впрочем, получил только рассерженное пыхтение. — Предлагаю оставить выяснение этого вопроса до завтра, а сейчас мы можем вас подвезти.

— Ни за что! Я лучше пешком пойду!

— Идите, — согласился я, чем снова вызвал гневное сопение.

— И пойду! — подтвердила она, одновременно делая еще шажок.

— А мы поедем за вами следом, чтобы вы ненароком не потерялись по дороге, — я тоже сделал шаг навстречу, отчего мы оказались стоящими практически вплотную друг к другу. Так близко, что я уже мог поддержать ее за талию на случай, если госпожа легат в порыве гнева поскользнется или оступится.

— Ваше нахальство безгранично, господин Винтерфилд! — она запрокинула голову, чтобы бросить на меня восхитительно гордый взгляд. Однако против моей поддержки на своей талии орденская посланница возражать не стала.