— Да я сам ее…., а ублюдка в Роанну по кускам спущу! — при всем том большой фантазией Морг не отличался.

— Сначала заломай, потом и хвастай! — выразил и мое мнение Свирый. — Тянуть с делом не будем.

— Ящики, че, так потащим?

— Тележка тебе на что! Постарался Лир!

Довольные бандиты схватились за тележку и покатили в ту сторону, откуда явились. Госпожа легат начала красноречиво вырываться из моих рук, да я и сам планировал проследить за тем, куда денут накопители.

— Да, не торопитесь вы! С таким грузом они далеко от нас не уйдут, — напомнил я нетерпеливой орденской посланнице и только тогда, когда шаги и лязг железных колес приглушило пройденное ими расстояние, выглянул из укрывшего нас закутка.

— И что с ними делать будем? — взволнованно прошептала госпожа легат.

— Арестовывать, — уверенно ответил я.

— Но как? Вы один….

— Вы во мне сомневаетесь? Я все предусмотрел, — я накрыл и себя, и ее пологом невидимости, и последовал за похитителями накопителей.

— Что? Что вы предусмотрели? — вскинулась орденская посланница, забыв о том, что нужно соблюдать тишину. К счастью, из-за грохота тележки впереди идущие нас не услышали.

— Всему свое время, — не желал отвлекаться я.

— Вы опять что-то скрываете?!

Ответить я не успел, так как заметил, наконец, тот проход на склад, через который, собственно, и проникли, а теперь покидали склад похитители. Один из стеллажей, оказалось, имел позади себя ложную стену, которая, вскрываясь, открывала проход в неизвестный коридор. Поплоше чем те, по которым мы ходили раньше, без украшающих стены панелей, ровного настила на полу и ярких ламп. Этот коридор, изгибаясь под крутыми углами, шел, казалось, по периметру всех помещений фабрики, а похитители шли по нему так уверенно, словно прогуливались здесь каждый день. Впрочем, так вполне могло и быть.

Мы с госпожой Сазеренн неотступно шли следом. С комнатушки, где остался пятый заместитель, я полог тишины снял — благо и склад, и господин Таллир были уже далеко позади — и накинул его на самого себя и свою спутницу, хотя лучше бы на шествующую впереди нас троицу. За те четверть или полчаса, что мы шли следом за ними, орденская посланница — я догадывался по ее раскрасневшимся щекам — узнала о некоторых жизненных аспектах больше, чем за все время своего обучения в монастыре и дальнейшей службы Ордену. Единственное, что меня останавливало, это надежда, что они хоть словечком снова обмолвятся о своих заказчиках — ведь не для себя же они похищали накопители! — или таинственном монсеньоре. Впрочем, было вероятно, что этот неизвестный монсеньор и был заказчиком. Однако похитители об этом молчали, предпочитая более приземленные темы.

Неизвестный мне громила, которого я про себя так и продолжал называть «третьим», и Морг без устали обменивались собственными ответами на животрепещущие для них вопросы, такие как кто, кого, как и когда, а Свирый молчал и исполнял роль смотрящего. Он постоянно вертел головой по сторонам, а время от времени напряженно оглядывался. Мне было очевидно, что бандит прекрасно понимал, какое беззаконное дело совершал, и опасался быть пойманным или хотя бы замеченным кем-либо из других работников фабрики.

В один момент похитители остановились, наконец, у ниши с раскрывающимися в двух футах от пола створками, которые громилы немедленно раздвинули и стали грузить в образовавшийся проем ящики с накопителями. Я, прикрываясь пологом, попробовал подобраться ближе, надеясь рассмотреть, куда ведет открывшийся то ли шлюз, то ли яма.

Я был настолько уверен в своей невидимости, что не сразу обратил внимание на то, что еще во время движения по коридору Свирый стал оглядываться все чаще и чаще, а смотреть напряженнее. А в тот момент, когда я почти достиг проема, в который сгружали ящики, Свирый внезапно достал из кармана какой-то предмет и не кинул тот прямо в нас с госпожой легатом. Бандит не был магом, однако у него, судя по всему, сработало чутье. У меня тоже, хоть я и не сразу понял, что за предмет бросил в меня Свирый, оно сработало, заставив отпрянуть назад. А потом я понял.

«Нет! Только не это!»

Я был рад и своей быстрой реакции, и ловкости госпожи Сазеренн, мгновенно отпрыгнувшей и от снаряда, и от меня тоже, при этом, разумеется, вышедшей из-под полога невидимости. Однако немедленно снял все заклинания — все равно они были уже бесполезны — и старался реже дышать, чтобы не вдыхать частицы медленно оседающего на пол порошка дурман-травы.

— Ты! — как ни странно, Морг опомнился первым и, взревев, бросил ящик, который держал в руках обратно на тележку, так что с того при падении отскочила крышка. — Порву! — повторился он.

Взгляд его маленьких глазок, ставших от злости еще меньше и краснее, переместился с меня на госпожу легата и задержался на девушке как раз на ту долю секунды, которой мне хватило, чтобы поставить громиле подножку, и когда тот, опять не сообразив сгруппироваться, врезался лбом в пол, заломил ему руку.

Это была уже совсем не та драка, что в столовой — я прекрасно понимал, что в ситуации, в которой мы с госпожой Сазеренн оказались, вопрос стоял только одним образом — либо они меня, либо я их. Поэтому миндальничать и соблюдать неприемлемые к бандитам джентльменские правила я не стал — в вывернутой руке Морга что-то хрустнуло, тот дернулся, снова ударился лбом об пол и потерял сознание. На все ушло несколько секунд, по истечении которых первым опомнился Свирый.

— Гнида легавая! — оказалось, кроме дурман-травы, он припас еще кое-что. Что именно я так и не узнал, так как ударом ноги немедленно выбил предмет у бандита из рук, следующим ударом отправив самого Свирого на встречу со стеной коридора.

Третий громила, действительно, оказался умнее своих товарищей и бессмысленных выпадов делать не стал. Дрался он, выверяя каждый удар и не забывая прикрывать тылы. В небольшом пространстве коридора его собственные немалые размеры казались ему самому преимуществом, хотя на деле были скорее недостатком. Толком разбежаться или размахнуться он не мог, достать меня короткими ударами тоже. В конце концов, я подловил его на такой же подсечке, что и его приятеля, закрепив успех ударом об стену.

Все время, даже в самые непростые моменты драки я старался держаться так, чтобы госпожа Сазеренн была у меня на виду, и только тогда, когда закончил с третьим бандитом, всего на долю секунды оказался к ней спиной, чтобы заглянуть в раскрытый люк, возле которого как раз оказался. Внутри царила почти полная темнота — лишь где-то внизу виднелся еле различимый источник света — поэтому разобрать можно было только то, что внутрь и вниз вел металлический желоб, по которому, судя по всему, и спустили первый ящик с накопителями.

— Убью девку! — внезапно раздался голос Свирого, которого я по недомыслию списал со счетов. Разумеется, я не мог не обернуться. Сразу же, безрассудно, не прикрывшись, чтобы получить удар под дых, нет, не выбивший из строя, но оказавшийся достаточным, чтобы заставить меня потерять равновесие и отправиться по металлическому желобу вслед за ящиком.

Показалось ли мне, что кто-то закричал «Этьен!»? Точно я сказать не смог бы так как, прежде всего, слышал звуки, издаваемые разными частями моего собственного тела то и дело ударяющимися о желоб. Везде болело и ломило — я даже пожалел, что не потерял сознание — так что почти не почувствовал, как вывалился с желоба на каменный пол. От очередного удара затылком я замер, пытаясь прийти в себя, как тут же из меня едва не выбило дух, когда сверху на мое и так настрадавшееся тело упало что-то не такое большое, как например, я сам, но гораздо более, на тот момент, подвижное.

— Господин Винтерфилд?! — раздался надо мной озабоченный голос госпожи легата.

У меня все тело отдавало болью, и только поэтому я не двинулся — чтобы не стало еще хуже. Голова болела и усилие, требовавшееся, чтобы открыть глаза, казалось непомерным. Вдобавок, я всерьез полагал, что если открою рот, то смогу только стонать, поэтому молчал. Я почему-то надеялся, что орденская посланница, приняв мою неподвижность за, например, хотя бы трупное окоченение, сама с меня слезет, но не тут-то было. Вместо этого она села верхом и, судя по близкому горячему дыханию, от которого где-то внутри меня начал сворачиваться тугой комок, всматривалась в мое лицо. Что она там хотела высмотреть, было не понятно. Одно я знал точно — вид у меня наверняка быть самый непритязательный. Я хотел, было, шумно выдохнуть, чтобы дать госпоже легату понять, что жив, как вдруг она скользнула по мне вниз, чтобы прильнуть головой к моей груди, и мне показалось, что я разучился дышать. Госпожа Сазеренн, наверное, проверяла, бьется ли мое сердце — мне самому казалось, что оно колотится как бешеное. Какой вывод из этого обследования сделала девушка, я так и не знал, так как результатами проверки она не поделилась, только снова шумно вздохнула и, казалось, даже всхлипнула. Впрочем, задумываться и далее о выводах сил уже не было, потому как девчонка тут же скользнула выше, чтобы снова всмотреться в мое лицо, и задышала прямо в мои сомкнутые губы. Хоть я себя и не видел, но был уверен, что физиономия моя бледна как мел, а рот сжат так, что и силой не разжать.