Он захлопнул дверь машины, чтобы совсем не заморозить озябшую Яну. Сел на переднее сидение и развернулся к ней лицом. Понизив голос, пробормотал:

– Яна, ну перестань злиться.

– Я домой как попаду сейчас? Ты же двери квартиры захлопнул, а ключи остались дома.

– Когда хочешь сделать приятное, не думаешь о мелочах.

– А когда хочешь сделать неприятное, ты об этом тоже почему-то не думаешь, – возразила она.

– Вот чёрт, ты за словом в карман не полезешь.

– За словом – нет, а за деньгами полезу.

– Правда? Выходит, мы где-то коллеги?

– Ты вор, что ли?

– Ну, как-то так. Пару ходок имел. Нормально живу. На дядю не пахал и пахать не собираюсь.

Развалившись на заднем сиденье, Яна смотрела на него, прищурив глаза. Гнев отступил, Виктор уже не вызывал отвращение, она даже с интересом разглядывала его. «Что за птица? Навязался на мою голову!»

Через лобовое стекло она заметила брата.

– Слава Богу, Олег идёт со школы! – воскликнула Яна.

– Ну вот! – Виктор тут же подмигнул ей, отчего его и так некрасивая физиономия перекосилась и стала ужасной. Указательным пальцем провёл по кончику её носа. – Проблема разрешилась.

Яна поморщилась, отвернувшись. «И ведь не отстанет! А что если замутить с ним?»

– Короче, Янка, блин. Тряханула ты мне душу! Через пару дней я заеду за тобой вечерочком, будь готова. Лады?

– К чему? – спросила она.

– К свиданию со мной.

Она хмыкнув, заулыбалась.

– Какой ты напористый! Посмотрим.

Яна, радуясь, что братишка несёт ключ от квартиры, быстро выскочила из машины.

– Ты куда? – крикнул Виктор. – Босая! А цветы куда?

– Оставь себе! На могилу. Я ж тебя всё равно убью!

Босые ноги еле земли касались, а осенний ветер пронизывал насквозь. Разозлившись, она повернулась в сторону машины и крикнула:

– В задницу их засунь, цветы свои!

Это произвело бы на него впечатление, но он, к своему счастью, не расслышал.

– Олег, давай ключи быстрее доставай! – Яна второпях дёргала брата, который смотрел на неё ошарашенно.

Спешно вырвав ключи из его рук, она уже быстрее ветра влетела в подъезд.

Виктор через лобовое стекло следил за ней и чувствовал: что-то новое вошло в его жизнь. В груди щемило и тревожило, как в юности. Показалась эта девчонка ему чем-то близкой. Её решительная бесшабашность изумляла Виктора Соловьёва.

К Виктору с детства прицепилась кличка «Соло». То ли она родилась от его фамилии Соловьёв, то ли оттого, что он с раннего возраста в подворотне бренчал на гитаре, завывая блатные песни. Правда, Виктору, несмотря на кличку, не удалось стать музыкантом, так как жизнь распорядилась по-своему. В свои тридцать с небольшим, крупный, даже несколько грузный, с деформированным носом, выглядел он на все сорок. Мало кто выдерживал взгляд его бесноватых серых глаз. А кличка «Соло» пожизненно закрепилась за ним, даже когда он стал смотрящим района.

Когда за Олегом захлопнулась подъездная дверь, он дал распоряжение водителю:

– Поехали!

Ехидно скривившись, водитель не спеша завёл машину.

– Ты чем-то недоволен, я смотрю?

– Она тебе хамит, а ты терпишь, как-то тебе это не к лицу.

«Соло» хмыкнул:

– Подлецу – всё к лицу! Девка – что надо, – произнёс твёрдо с самодовольным видом. И, отбрив его фразой, добавил: – Она имеет право мне хамить.

Покачав головой, посмотрел на водителя, как на придурка.

Тот начал выезжать со двора, вдруг Виктор дёрнул за плечо:

– Сворачивай направо, вдоль дома.

С сомнением взглянув на него, водитель выполнил его команду:

– А ехать, скажешь, по тротуару?

– Да, да, только медленно, – судорожно проговорил «Соло», вглядываясь в окна дома, – тормозни. – Ещё раз бросив внимательный взгляд на дом, приказал: – Цветы все раскидай под эти окна.

Яна влетела в душ. Замёрзла. Да и чувствовала себя все ещё разбитой, подавленной, с болезненным ощущением в теле. В зеркало было противно смотреть. Сбросив халат, она ступила под горячую воду. Какая благодать! Тепло начало наполнять её, возвращать к жизни.

Думала ли она, что так может быть? Никак не могла смириться с тем, что произошло… Ведь она, как и любая девушка, всё-таки ждала, что когда-нибудь явится долгожданный принц под алыми парусами. Берегла себя для него – единственного. И вот на тебе, случилось! Но чем явственней Яна осознавала случившееся, тем больше почему-то проявлялась в ней заинтересованность к этому невозмутимому мужику.

Выйдя из душа, Яна прерывисто дышала, непонятно, может, действительно плакала навзрыд, а может, ей это просто показалось…

Быстро замочив халатик и ночную рубашку в тазике с разведённым порошком, Яна завернулась в махровое полотенце.

Она уже выходила из ванной комнаты, как удивлённый братишка внезапно наткнулся на неё. С выпученными глазами, тыкая пальцем в окно, Олег взволнованно произнёс:

– Янка, смотри! Это, наверное, тебе? Там даже прохожие останавливаются.

Не задумываясь, Яна подлетела к окну: увиденное потрясло! Аллея старых деревьев почти скинула жёлтую листву, и она расстилалась ярким осенним ковром. И на этом жёлтом ковре, прямо под окнами квартиры, лежали цветы, – беспорядочно разбросанные, красивые, они приковывали внимание прохожих и водителей.

Яна прижалась лбом к холодному стеклу. Зрелище впечатляло. Пришла ироничная мысль: неужели это и есть принц? Вроде в машине цветов казалось намного меньше, а под окном – целое море. Прохожие, наверное, думают, что здесь была авария. Авария-то произошла, но только в моей жизни. Чёрт побери! Уже ничего не изменить…

Через пару дней, немного успокоившись, Яна решила навестить Наташу.

На улице было тепло. Очевидно, началось бабье лето с искрящими лучами солнца и летающими нитями паутины. Яна, взглянув на себя в зеркало, обдумывала наряд. Так захотелось надеть под длинные сапоги коротенькую юбку вместо поднадоевших джинсов. Быстро переодевшись, окинула себя ещё раз и осталась довольна. Восемь часов вечера. Наташка, наверное, уже дома, смотря, в какую она смену. Яна чувствовала, что попала в неловкое положение. Поговорить не с кем, а камень с души надо снять. Кто её поймёт, если не Наташа? В памяти вновь промелькнула картина, как Арсений на глазах у всех уносил на руках Наташу в белом платье. Повезло подруге.

Когда Яна позвонила в дверь коммуналки, где жила подруга, дверь открыла Наташина мать, бледная, с опухшим лицом, со стойким запахом перегара.

– Её нет дома, и не будет больше…

– Тётя Ира, что вы говорите? Она на работе, наверно? Я схожу к ней в ресторан.

– И там её нет. Теперь меня кто будет кормить? Покинула она меня.

Яне показалось, что это пьяный бред.

– Не поняла? Она, что, здесь не живёт?

– Она в Москве теперь живёт. Звонила мне уже по междугородке. Обещала, что будет приезжать, помогать мне.

– А когда она успела уехать?

– Два дня назад.

– А к кому она поехала?

– Не знаю, с работы… Чья-то тётя… Ресторан у неё в Москве, официанты нужны…

И тётя Ира начала рыдать на груди у Яны горючими пьяными слезами.

Неожиданно как-то… Яна стояла в оцепенении, механически поглаживая тётю Иру по голове. И она теперь даже не знала: то ли её жалеть, то ли презирать.

Спешно летела Яна в сторону своего двора, ничего не соображая. Её терзало жестокое предательство подруги. Как она могла покинуть Яну в такой момент!

На улице уже стемнело. Ничего и никого не видя вокруг, Яна вдруг оказалась в крепких объятиях Виктора.

– Боже, напугал!

Он лишь хмыкнул. Яна сопротивляться не стала. Захотелось сейчас именно этого – раствориться в чьих-то сильных и крепких объятьях…

– Ты что, сестрёнка, забыла? Два дня прошло. Я жду тебя почти час, здесь сижу, как дурак, и жду мою девочку, – прозвучало убаюкивающе, будто от старшего брата.

Немного придя в себя, она удивлённо спросила:

– Какие два дня?

– Здр-расьте. Она даже не помнит, что ей назначили свидание. А цветы-то хоть помнишь?