Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

«Делил я ложе с дамою прелестной…»

Делил я ложе с дамою прелестной:
Лобзала и вертелась, как юла,
И шею мне руками обвила,
Как оплетает плющ утес отвесный.
От наслаждений в нашей схватке тесной
Мне показалось, что она спала,
Похолодела, и тогда со зла
Я речью укорил ее нелестной:
«Мадам, вы спите? Иль неведом вам
Жар чувственный, что так присущ страстям?»
И та, метнувши взгляд почти порочный,
Сказала: «Нет, готова клясться в том,
Что не спала, но от таких истом
Жива ль, мертва ли, я не знаю точно».

Одной даме, игравшей на лютне сидя на коленях дружка

Одна красотка, сев мне на колени,
Вкусить давала сладостных наук,
От лютни не отнявши цепких рук;
Я юбку ей задрал без промедлений.
Любовь зажглась от пыла и томлений,
Огнем проникла в наши души вдруг;
Я разомлел от этих страстных мук,
Сдалась моя Цирцея томной лени.
«Что, – говорю, – бездействуют персты?
Играть на лютне утомилась ты,
Где прежние аккорды с их синкопой?»
Она в ответ: «Желанный, слов не трать,
Игру не могут пальцы продолжать
В то время как ее веду я попой».

«В тот месяц, для любви столь подходящий…»

В тот месяц, для любви столь подходящий,
Мы с дамою моей укрылись в лес,
Чтоб там под сенью благостных древес
Вкусить плоды любви, сердца томящей.
От нег она сомлела в этой чаще,
И тут во мне учтивый пыл воскрес,
К лицу я с поцелуями полез
И так почтил стихами очи спящей:
– О пламенники, факелы Любви,
Коль вы чрез веки белые свои
Способны молнии метать потоком,
Почто теперь страдать ваш должен свет?
Я с солнцем вас сравню, с небесным оком,
Для коего преград и в тучах нет.

Ревность

Художники словес, кем вымыслы воспеты,
И вы, изографы, безмолвные поэты,
Рисующие нам огни, оковы, чад,
Гнев, ярость, бешенство, дырявые сосуды,
Изобразите ли весь ужас той паскуды,
Что, Ревностью зовясь, в себе скрывает ад?
Тот коршун, что клюет титана Япетида,
И бочка Данаид, и плетка Эвмениды,
И колесо в гвоздях, где Иксион распят,
Все муки Флегия, Сизифа и Тантала, —
В сравненье с ревностью сие ничтожно мало;
Тому, кто сдался ей, она готовит ад.
Обняв свою жену, ревнивец мнит меж делом,
Что в мыслях та с другим, а с ним лишь только телом;
Пока та молится, верша святой обряд,
Он дома мучится, и сей Вулкан злосчастный
Рога на лбу своем считает ежечасно,
От страшной Ревности себя низводит в ад.
Завидная краса, наряда прециозность,
Журчащий голосок, походки грациозность,
Улыбка томная и откровенный взгляд,
Веселый бойкий нрав, слезинка ль на ресницах,
На лютне ли игра, мгновенный блеск в зеницах, —
Для Ревности сие мучительнейший ад.
Печальны и бледны, задумчивы и хмуры,
Капризны и скучны, тоскливы и понуры,
Сердиты и дики, на всё грозой глядят,
Их разум угнетен каким-то сном обманным,
И печень жрет им гриф с усердьем непрестанным,
Ведь у ревнивцев жизнь, не жизнь, а сущий ад.
Пусть, охладевшие, бегут они к Медеям,
Чтоб высохшую плоть помолодили те им;
Пусть угорят они в притонах, где разврат,
Иль выпадет хотя б кинжал им в гороскопах,
Всё лучше, чем в рядах ревнивцев роголобых
Спускаться в Ревности сей беспросветный ад.
Замшелые мешки, сморчки и остолопы,
Плешивые башки, отвиснувшие жопы,
Сопливые носы, скажите, знать бы рад:
Почто вы ветреных юниц берете в жены?
Вы – лед, они – огонь. Вам муки предрешённы,
Ступайте ж, старики, ступайте в этот ад.

Венсан Вуатюр

(1597–1648)

«Любя Уранию, я жизнь окончу рано…»

Любя Уранию, я жизнь окончу рано!
Не исцелят меня разлука и года,
Я вижу, помощи не будет никогда,
Не возвратить былой свободы, столь желанной.
Как долго я сносил суровость невозбранно!
Но, грезя о красе, которой та горда,
Благословляю боль, и смерть мне не беда,
Не смею я роптать на своего тирана.
Порою в разуме я друга нахожу,
Он помощь мне сулит и нудит к мятежу,
Но вмиг нужда велит служить ей ежечасно.
И после тщетных всех усилий и хлопот
Мне говорит она: Урания прекрасна,
И вяжет чувства вновь подобием тенет.

«Когда из врат зари любовница Кефала…»

Когда из врат зари любовница Кефала
Гирлянды алых роз рассыпала кругом
И стрел своих снопы в усердии благом,
Лазурных, золотых, по небу разметала,
Та Нимфа, что моей гонительницей стала,
Явилась, просияв божественным лучом,
Как будто лишь она в пространстве голубом
Восточный брег своим пыланьем наполняла.
И Феб торопится, чтоб славу у Небес
Не отняли лучи пленительных очес,
Озолотить Олимп и дольние просторы.
Земля, вода, эфир – в сверканиях огня,
Но пред Филлидою, соперницей Авроры,
Склонится всё, признав ее Светилом дня.
7
{"b":"672756","o":1}