— Встань, пожалуйста. — Ваня поднялся сам, взял Арину за руки и помог принять вертикальное положение.

— Мне нужно умыться и расчесаться. — Она уже поняла, что сейчас ей придётся очень непросто, поэтому первая мысль — сбежать.

Но Ивана не проведёшь — он только отрицательно мотнул головой и посмотрел на её голые ступни — очень пожалел, что на них нет беленьких носочков.

«Скажу ей. Как-нибудь». — А сейчас просто пожалел — парень не сомневался, что его Кнопка пребывает в глубоком шоке. Она и жутко боялась, и до сгрызенных ногтей любопытствовала по поводу хоум-видео, и тут вдруг «власть сменилась», и ей предлагают бояться кое-чего другого.

«Шок — это по-нашему», — молча повернул её лицом к зеркалам и встал ровно за спиной.

— Вот смотри, — встретился с ней взглядом в отражении и положил руки на плечи. — Это ты.

Она слегка улыбнулась и принялась расчёсывать волосы пальчиками.

К её великому огорчению, у Арины не имелось какого-либо эротического нижнего белья. Да и верхнего тоже, если честно. Она, конечно, любила показывать свои стройные ножки, но, пожалуй, исключительно этим её вольности с подачей себя миру и ограничивались. Поэтому вчера после душа, порывшись в шкафу, девчушка клятвенно пообещала себе кровь из носу пройтись по магазинам и приобрести нечто эдакое маленькое до безобразия, для безобразия кружевное, во имя безобразия прозрачное и во славу безобразия с бантиками.

А пока надела короткое трикотажное в обтяжку платье Марго с широкими бретелями и квадратным вырезом. Желтенькое, правда, но зато с морским якорем и штурвалом.

— А это я, — ответил ей на улыбку исключительно глазами Иван, строго убрал худенькие неугомонные ручонки от волос и выпрямил по швам. — Смотри внимательно: я опускаю твою полосочку с плеча… — действительно спустил он шлёвку вниз.

Арина хотела сказать, что это называется бретелей, но промолчала.

— …и целую его. — Беспалов наклонился и прикоснулся губами к её плечику. Зафиксировав себя в таком положении, посмотрел на девушку в отражении. Ей нравилось — она стояла завороженная с сияющими глазами.

В голове Ивана вдруг ни с того ни с сего с грохотом и шумом распахнулась какая-то непонятная дверь, и в неё будто из комнаты, где толпились совсем другие мысли, ринулись картинки того, что он мог бы сделать с девушкой, если бы не…

«Потом. Сожру её и затрахаю до смерти. Потом». — Он с раздражением захлопнул дверцу и даже прижал спиной для надёжности, пока все эти вопли и картинки не услышал и не увидел член.

«Не буди лихо, пока оно тихо».

— Видишь, как тебе нравится, — отстранился, — когда я тебя целую…

Уголки её губ поползли ещё чуть вверх. Но она молчала.

— …когда прикасаюсь к тебе, — тут Иван скользнул рукой по её телу вперёд и накрыл кистью правую грудь.

И в эту минуту наконец-то с облегчением признался себе, что до одури соскучился. Все эти дни воздержания он жутко тосковал. Незаметно, вроде бы, но — до поры до времени. Парень и над собой тоже ставил эксперимент — насколько его хватит. В какой момент наступит «точка росы», и он «выпадет в осадок» из мира адекватности и реальности.

Обрадованный член, от того, что хозяин опомнился и наконец-то стал честным с самим собой, а значит и с ним, принялся наливаться и множиться в размерах так, что того и гляди лопнет по швам и слетит невидимый намордник. Сосредоточенное доселе Ванино лицо тут же подёрнулось поволокой, поучительное выражение сменилось наслаждением и блаженством, карие глаза опьянели.

— Видишь, как это нравится мне. — Почувствовав, что девушка слегка напряглась и задышала жадно и глубоко, он пригнулся и, отодвинув её всклоченные волосы, эротично поцеловал и лизнул в оголённую шейку, потом за ушком. — Я просто тащусь от твоей кожи, — проговорил уже в полузабытье, — от твоего запаха, — потянул ноздрями воздух.

Арина буквально пожирала в зеркале глазами душераздирающее зрелище — её целует и ласкает мужчина. Мужчина! Ей нравилось. Она об этом не мечтала и не грезила — пока её не выбрал Беспалов — но вот получила и почувствовала, будто сбываются самые потаённые желания. Давние, настоявшиеся, проверенные временем и событиями. Не обошлось и без трудностей — она не в силах была пошевелиться — отражение в зеркале любого взмаха ресниц или движения губ сковывало по рукам и ногам. Проклятая стеснительность.

— Смотри: я могу прикасаться к тебе так. — Он полез сзади ей под подол платья и начал его задирать. Собрав на талии, накрыл обе «лисьи мордочки» уже под материей.

Арина вспомнила, как Марго мечтала, что Иван сделал это с ней, но быстро прогнала эту мысль.

Затем парень снял с неё платье через голову и кинул куда-то себе за плечо.

— Ты стоишь передо мной почти голая. Обожаю твою грудь. — Опять спрятал в ладонях её выпуклости и принялся мять их и сдавливать, глядя в зеркале Арине в глаза немигающим, воспалённым взглядом.

Она кажется начала впадать в транс — смотрела в отражение, и уже не понимала, что чувствует. Есть такое выражение: «пудрить мозг». Арине казалось, сейчас ей пудрят всё: глаза, уши, душу, тело, кости, голову— всё. Да ещё и в двойном размере: здесь и в зеркале. Своё теперешнее состояние она вообще могла бы описать только как «запудренная». Но самое странное, девушка не понимала, почему не хочется прикрыться руками. Совсем. Может, потому что бесполезно? А вдруг нет?

Тут парень обнял её ладонью за подбородок, а большим пальцем раздвинул губки. Она разжала рот и приняла подушечку его фаланги. Сначала нежно облизала, а затем пососала.

Член в штанах отсалютовал и отчитался в полной боевой готовности, после чего застыл на нижнем старте, а его хозяин, уже не контролируя ситуацию, дёрнулся бёдрами и упёрся возбуждением промеж выпуклых девичьих ягодиц.

Ох, как же она красиво дала понять, что почувствовала и попала под впечатление — глаза распахнулись, как книжка с красочными картинками, зубки приятно придавили палец, ротик потянул его на себя.

«Блять, хочу в неё! Глубоко! Чтобы аж до яиц… Там… такое!»

— Очень хочу поцеловать твою грудь, — Беспалов выхватил палец, опять прошел вперёд и, оказавшись перед девушкой, склонился к её соскам, принялся их покусывать и посасывать. Наверное, он мог бы делать это бесконечно долго, часами, и ему не наскучило бы, не приелось.

Арина машинально забралась пальцами в его волосы. И закрыла глаза. Вернее, они сами закрылись.

— Нет! — приказал Ваня, оторвавшись. — Смотри.

Он начал покрывать поцелуями её плечи и ключицы. Медленно, осторожно, как бы запечатлевая на ней себя. Затем не выдержал и опять впился в губы. Целовал как голодный, выедая и напирая, внедряясь и вдавливая. Оторвался, тяжело дыша, и Арине понравилось ещё и потому, что дало хоть какую-то передышку от отражения в зеркале.

— А теперь возьми и сними свои… — тут он отступил на шаг назад и посмотрел на её бельё. Оно напоминало ему всё те же шортики, но сказать: «шорты» — слишком грубо, «шортики» — слишком сопливо, «трусики» — просто неправильно. — Штанишки.

— Это кюлоты, — решила блеснуть названием Арина. Она поджала губки от приказа, но послушно потянула резинку вниз. — Трусики-кюлоты.

— Кюлотэ, — сделал он ударение на последнее «э», — с французского — это штаны, Кнопка. Такие дела.

«Чёрт, — скрипнула зубками девчушка. — Как можно было забыть, что он жил во Франции».

— Скажи что-нибудь ещё по-французски.

— Ту сэрг-г-э пью тр-г-гэ эй пляас… — а дальше у него французский вылетел из головы. Да и английский, и русский, если честно.

Беспалов старался не смотреть ТУДА, но глаза это сделали за него. Сами. Увидев её бритый лобок и щелочку между половыми губками, парень понял, что наступила та самая «точка росы» и невозврата — внутри всё ухнуло, как отколовшийся от материка айсберг — с брызгами и грохотом.

И погнало волну.

Ивану до головной боли захотелось плюнуть на чёртовы зеркала и всё выдуманное собой же, сдёрнуть самому с неё эти трусики или что там у неё и на какое слово оно отзывается, и…