«Холодно же! Простудится! — но тут же вернулся взглядом к молодому человеку с шапкой. — Это не мажор, — с удивлением не признал в нём Макара. А пошарив глазами по толпе, увидел того чуть поодаль, почти в хвосте, в обнимку с какой-то девицей. — Т-твою мать, — заскрипел зубами Иван. — Это ещё что за фокусы?» — только и успел нахмуриться, как Арина уже подбегала к его пассажирской дверце.

— Господи, это ужасно! — села она в машину со словами вместо приветствия. — Там на дне могилы целое море воды! Её как в колодец опустили! Нашу Валю в колодец, ты представляешь? — у неё на глаза опять навернулись недавно высохшие слёзы.

— Тише, тише, маленькая. — Погладил её по макушке Беспалов, глядя в глаза Макару, который в этот момент сверлил взглядом лобовое стекло их машины. — Ты почему без шапки?

— Да… — вытирала она капли в уголках глаз, — мою за бубон венком зацепили. Она в грязь свалилась, — показала на свёрток на коленках. — Мне свою Никита Серых дал. У него капюшон.

— Никита? — прищурился Иван. — А почему не…

— Макар? А я ему сказала, что не хочу больше с ним, а он… — она выглянула в окно, но там уже все рассаживались по микроавтобусам, — он начал крутить с Алинкой Каплановой. Сказал, что Капа ему быстро даст. Она давно за ним бегает. Да мне пофиг, что он там…

Беспалов улыбался и кровожадным жестом вытер пальцами уголки рта.

— Ты в каких носках сегодня? — в следующий же момент перебил Арину, с удовлетворением передёрнув тему.

— Что? — не сразу поняла его девушка.

— Ты в холодных сапогах, — указал подбородком ей на ноги. — Надеюсь, хоть носки-то тёплые надела?

— Да. Там у меня шерстяные. Я сама вязала.

— Сама? Ты умеешь вязать носки?

— Да. Я даже пряжу пряла на веретёнах.

Ваня опешил.

— Пряжу? Какую ещё пряжу? — пробасил он грудным баритоном.

— Из шерсти Тайсона. У него её знаешь сколько! — немного оттаяла Арина, и её глаза заблестели. — Мама мне отдала веретёна бабушки Леси, у той их было несколько штук, старинных, и я… вот… — она приподняла ногу и, задрав брючину джинсов, чуть высунула из сапога резинку тёплого носка с начёсом.

Они проехали к могиле Елены Игоревны Ромашовой. Это оказалось в другом конце кладбища.

— Маму должны были похоронить за территорией, потому что самоубийц не хоронят со всеми, — возложила Арина на могилку, оформленную черным футляром и таким же памятником, шесть белых кал, купленных для неё Беспаловым. — Но мама Жанна как-то там… договорилась, и маму только не отпевали в церкви.

— Ты её помнишь?

Девушка мотнула головой

— Почти нет.

Когда они вернулись в машину, он, не спрашивая разрешения и не предупреждая, притянул её к себе и поцеловал в губы. Кратко, но жадно. Страстно.

— Не бойся, я с тобой, — сказал, оторвавшись. — И у меня к тебе разговор.

Тень недоверия пробежала по девичьему личику.

— Разговор? — но она всё-таки легонько в ответ чмокнула его в губы.

— Да. Мне сегодня звонил Базин. Помнишь такого? Он приходил.

— Да, конечно. Такого разве забудешь, — ей не понравилось присутствие третьего лица в планах её мужчины.

— Он сегодня вечером приезжает ко мне с нашими друзьями, и мы идём в клуб. Туда, где была свадьба отца. В «Макитру».

Арина нахмурилась.

— А… а я? Мне ведь…

— Туда тебя пропустят, — сделал Иван ударение на слове «туда». — Пойдёшь со мной?

— Но… я не знаю. — У неё так и вертелись на языке все эти вопросы.

— Я не буду говорить Базину, что… — Иван запнулся, — что ты мне очень нравишься, и мы… с тобой… что мы вместе.

Она кинулась к нему на шею и спряталась лицом где-то в районе его правого уха.

— Я пойду с тобой хоть… хоть… — и как тогда, прикусила ему мочку с серьгой.

— Аришка, жопу буду бить за такие приёмчики, — с удовольствием хлопну он её по попке в джинсах.

— Вань, — отстранилась Арина и потёрлась кончиком носа о его нос, — а можно я накрашусь, чтобы старше выглядеть?

Он окинул любовным взглядом её лицо и убрал со лба чёлку.

— Можно. Но только без фанатизма.

— Мочи Манту. Мочи Манту. Наплюй на всё. Пе-ере-еступи черту, — напевал Базин, взлохмачивая себе чуб перед зеркальной стеной в техническом зале. — Ну что, Бес, вдарим, так сказать, сексом по разврату? — спросил у вошедшего Ивана и с силой схватился ладонью за станок.

— Ударник, блин, — широко улыбнулся тот в ответ.

Настроение было отличным. Здоровье — отменным. В воздухе царило воодушевление.

Итак, похороны позади, с Ариной более-менее всё выяснено — тут Иван облизнулся, вспомнив их сегодняшний многообещающий поцелуй — впереди клуб и расслабуха. Короче, счастье есть, его не может не быть.

И даже то, что теперь у него имелся секрет от друга, Ваню не смущало. Ему нравилось.

Это заводило. Раззадоривало. Особенно учитывая, что всё тайное рано или поздно становится явным. Беспалов предвкушал, как чуть позже расскажет Василию про себя и девчушку.

«Он опупеет», — улыбался Иван.

Да Ваня признаться и сам пребывал в неслабом шоке от того, что они с Ариной что-то почувствовали друг к другу. Не поддались противоборству и раздражению в рамках формата «ты меня должна слушаться/ты мне никто и не командуй мной», а как-то переступили через эту мишуру и сделали шаг вправо и шаг влево с протоптанной тропинки под названием «Отцы и дети». Обманули ожидания и, прежде всего, свои собственные.

Их чувства, конечно же, ещё непонятны и зыбки, только-только прорастающие, молодые и нежные как побеги, но у обоих есть желание зайти в этом очень далеко. Практически до конца.

— Тут такое дело… — почесал Иван щеку указательным пальцем, — с нами идёт Арина. Она уже одевается.

— Машу вать! — у ошарашенного Васи упали уголки губ.

— Классно! — с радостной улыбкой подскочила к ним Евгения, симпатичная подруга Дамира Мингалишева — ещё одного их приятеля из Кратово. Сам он в это время в противоположном углу комнаты с интересом изучал беговую дорожку. — Очень хорошо. Будет мне подружка, — похлопала девушка кончиками пальцев.

Говорливая, коммуникабельная стюардесса с «S7» и молчаливый, невозмутимый сисадмин двадцать шестой Московской ТЭЦ составляли весьма гармоничную пару. Дамир и сейчас, не растрачивая слов попусту, подошел и обнял свою подругу сзади за талию, как бы демонстрируя полную солидарность с её позицией.

— Тогда пойдёмте, — кивнул на выход хозяин. — Пока доберёмся. У нас же сегодня Базин за рулём, а он только по трассам Шумахер, а по Москве — жидкий.

— Э! Полегче! Я твою Москву покрою хоть в три четверти часа, понятно? Раз-раз и нема! Слышь… — чуть остановил Василий друга в коридоре, — а близняшка нафига? — зашептал он.

— Чтобы смеху было дофига, Базин. У неё подруга недавно умерла от диабета. Там… какая-то особо тяжелая форма. Хочу немножечко развлечь ребёнка. — Ваня двинулся было дальше, но Василий придержал его за локоть.

— Ну-ка, ну-ка… прямо интересно. — Он нахмурился и свёл брови к переносице. — Бес, а ты часом её не того? Не окучил? — повертел пальцами в воздухе. — Ну, или в процессе.

— По себе людей не судят, Дально-Бой. — Иван опять дёрнулся вперёд и опять безрезультатно.

— А я не по себе. Я по тебе.

— Ну ты придурок, Базин. Тупорылый, блять. — Беспалов с самым обречённым видом развернулся к другу всем корпусом. — Я тебе говорю: я её опекун. Она идёт чисто посмотреть. Ни разу не была в ночных клубах.

— Это ты расскажи своей бабушке, — махнул на него рукой Вася и задумчиво потёр нижнюю губу. — Что-то не нравится мне всё это.

— Не нравится — не ешь.

Они всё-таки продвинулись к концу прохода, но остановились на углу, чтобы их не могли услышать обувающиеся в коридоре Дамир и Женя.

— Да ну? Вот так просто? — округлил глаза Дально-Бой. — Ну, так давай я с ней пойду. Я с удовольствием.

У Ивана желваки заходили сами собой так, что он с трудом сглотнул.