Поэтому будить своего усталого и выпившего мужчину даже не помыслила. Девушка вышла из комнаты и вернулась уже со своим одеялом. Осторожно, нежно накрыла парня, после чего отошла к стене с выключателем и нажала на него.

Люстра погасла. Стало темно. Почти ослепнув от сумрака комнаты, Арина невольно потянулась к окну, из которого лился «желтый», тёплый свет уличного фонаря над входом. Она замерла у подоконника и приблизила лицо к полотну гардин. Снизу шел жаркий воздух от батареи, на улице красиво искрился и играл гранями кристаллов под освещением снег, в открытом вольере спал Тайсон. С его шерстью он никогда не мёрз, какие бы морозы не стояли на улице, и иногда даже рыл ямы прямо в снегу и устраивался в них, как кошка в лукошке.

Кстати, эта осень выдалась довольно зимней. Ещё целых два дня у октября, а холод стоит будто февральский. Ветер, влажность, промозглость. Никто не гуляет по улицам просто так, все спешат, торопятся быстрее укрыться в тёплом помещении.

И тем приятней сидеть дома, никуда не выходить, кутаться в объятья любимого человека, пить с ним чай, заниматься любовью, разговаривать, смеяться и дурачиться.

Арина оглянулась в комнату на Ивана.

Как под гипнозом оторвалась от окна и приблизилась к их импровизированной постели. Ни один из троих её обитателей даже ухом не повёл. Не сводя глаз с самого главного и основного, она опустилась на корточки и начала тихонечко пристраиваться рядышком. Хорошо, что пол не прогибается и не качается. Арина скрючилась в позе зародыша со стороны комнаты, поскольку Иван расположился ближе к зеркалам.

Она положила голову на подушку ровно напротив его.

И принялась смотреть.

Почему-то вспомнила как, будучи ещё семилетней девчонкой, увидела этого живого, обаятельно и всего такого крутого и взрослого «дядю» пятнадцати лет. Тогда ей казалось, что не сможет простоять с ним рядом и минуты, не выдав себя с головой — своего восхищения, обожания.

Так получается, что вся её недолгая жизнь складывается из случаев ужасных потерь и волшебного везения. Конечно, Арина сейчас всё бы отдала, чтобы мама была жива, но вот Ваня… Девушка чувствовала, что он — это нечто большее, чем просто удача. Это спустившаяся с неба в ладонь звезда, это сказка наяву, это первое место в каком-то самом важном чемпионате её души. Он — это и есть её жизнь.

«Бросишь меня — умру, — провела взглядом по его тонкой, даже точёной переносице и остановилась на сладких губах. — Не смогу без тебя».

— Потому что люблю, — почти у самого его лица выдохнула вслух, выпустила из себя на волю фразу, еле-еле помещавшуюся внутри, заполонившую всё душу и тело. Словно гардины шевельнулись от того, что кто-то прошел мимо, будто с еловой ветки просыпалась шапка снега или на струны гитары присела птичка колибри — так легко и невесомо прозвучало признание в любви.

Проснулась Арина от звука отдёргивания или задёргивания тех самых гардин. Грубого, резкого. Более-менее пробудившись, она открыла глаза и посмотрела в сторону шума.

Иван ходил от одного окна к другому и поправлял занавески.

— Эм-м… — подала первый признак жизни девушка.

— А-а, соня! — с улыбкой обернулся парень. — С добрым утром. — Поправил последнюю и направился к ложу. — Вставай, — заговорщически улыбнулся, присев перед ней на корточки. Ослепительная улыбка, лукавый взгляд, мокрые волосы со лба зачёсанные назад, запах геля, дезодоранта и ещё бог весть чего.

«А меня вот не разбудил», — почему огорчилась Арина.

— У нас куча дел. — Взял её за руки Иван и, потянув на себя, посадил. — Привет, — поцеловал в губы и с места в карьер начал распаляться.

Почувствовав ещё и вкус зубной пасты, девушка сразу же подумала о собственном запахе изо рта и не выдержала — вырвалась.

— Ты всё врёшь, — с укоризной посмотрела на его влажные, лоснящиеся от слюны губы, будто это именно они лгали и обманывали. — Нет у нас никаких дел. И вообще, я спать хочу, — и опять плюхнулась на подушки и даже прикрыла веки.

— У меня на тебя большие планы. Хоум-видео, помнишь?

Зелёные глаза тут же распахнулись и уставились немигающим взглядом в потолок. Арина приподняла голову и перенаправила любопытство на парня. Знак вопроса рос, увеличивался и вот-вот готов был взорваться фейерверком нетерпения и любопытства.

— Ну-ну, спокойно, — расплылся в широкой довольной улыбке Ваня и уселся с краю постели. — Ты, наверное, думаешь, я сейчас притащу камеру, включу, займусь с тобой любовью, потом мы всё это будем смотреть.

Она молчала, а молчание — знак согласия.

— Ни черта подобного, — он покачал головой и опять улыбнулся — не мог сдержать своего торжества над неискушенностью и невинностью. — Ведь у нас есть это, — не сводя с неё глаз, аккуратно-заторможено кивнул на зеркала. — Мы всё будем смотреть в прямом эфире. Он. Зе. Лайн.

Арина с ужасом повернула голову влево и встретилась глазами с растрёпанной, заспанной, не то собой, не то Марго — ведь именно сестру она всегда первой имела удовольствие лицезреть лохматой и всклоченной после сна. Кстати, Арина, конечно убирала в доме больше и чаще, но вот что касалось зеркал, тут она встала в железобетонную позу, как греческая статуя в каком-нибудь парке культуры и отдыха пятидесятых годов прошлого столетия и заявила, что пальцем не прикоснётся и натирать их не собирается.

— В доме и так зеркал, как в комнате смеха. Мне хватает руки отрывать. Спасибо.

Поэтому Марго справлялась сама.

— Зеркала? — выгнула бровь на опекуна сейчас девушка и тут же испугалась. — Нет, — прижала руки к груди и прикрылась одеялом.

— Вот! — ткнул в неё указательным пальцем Ваня. — Я так и знал. — Он с улыбкой обхватил её тонкие запястья. — Будем тебя раскрепощать.

— А вчера нельзя было? — неизвестно зачем спросила Арина.

— Ночью? Чтобы ты попросила выключить свет? И всё насмарку?

Она тут же метнулась взглядом к окнам. Мда, их точно не выключить — мама Жанна предусмотрела ролл-ставни во всех комнатах, кроме обоих залов.

— Нет, — дёрнулась она назад ещё раз. — Я…

— Знаю: ты боишься. — Всё-таки отодрал её руки от её же груди парень. — Не бойся. — Поцеловал одну ладошку с внутренней стороны. — Я с тобой. — Поднёс к губам вторую.

Он пошел дорожкой поцелуев по её предплечью и когда упёрся во внутренний сгиб локтя, отстранился и накинулся на губы.

Иван не сомневался, что вступление в женский мир чувственности и эротики, а может и всего того, что потяжелее, Арине уже не забыть. Никогда. И даже если захочет — вернее, особенно если захочет — просто не сможет. Поэтому, кроме всего прочего старался, чтобы девчушка вспоминала всё это, как нечто яркое и увлекательное. И уж конечно же, ни дай бог, не пожалела.

«Мужчины любят кичиться тем, кто из них был у женщины первым, — когда-то улыбалась Коко Шанель. — Дураки. Главное, кто из них будет у неё последним. А кто — ни тем, и ни другим».

Цифра, обозначающая количество любовниц, для которых Беспалов остался «ни тем, ни другим» внушала уважение и заставляла с собой считаться. Да и фраза: «Ты талантливо трахаешься» в различных её интерпретациях звучала из нежных, припухших от поцелуев губ всё чаще и искренней год от года.

Но вот что касалось всего остального.

Попросив быть у неё первым, открыть этот ящик Пандоры, вкусить сладкий, с ума сводящий, запретный плод, Арина возвела Ваню на такой пьедестал, с высоты которого он уже не мог, да и не хотел спускаться на уровень плинтусной банальности и вести девушку за собой по, уже разбитой толпой ног их предшественников до ям и ухабин, скучной дорожке удовлетворения физиологических потребностей два раза в неделю по вторникам и субботам,

К тому же, хоть ему и нравилось заниматься с Ариной мягким, трепетным сексом, а может — чем черт не шутит — даже любовью, но он понимал, что так будет не всегда. Скоро захочется грубости, злости, агрессии, горячности, страсти и эмоций. Поднимется тоска по равенству, соперничеству и духу поединка — кто кого резче, жестче и круче. Да, пока он готов ждать, раз уж назвался груздем, но всё-таки не стал сильно уж упираться и отказывать себе в удовольствии провести девушку через испытание зеркалами.