На второй день в Камбодже я присоединился к группе волонтеров ООН, изучающих язык и культуру кхмер. Администраторы ООН не пожалели денег для организации самых лучших занятий, которые можно купить за деньги. Для этого они наняли выдающегося лингвиста мистера Тила Тинга из Австралии. М-р Тинг, камбоджиец по происхождению, изучал прогрессивные способы преподавания в университете в Австралии, но решил использовать ту же методику, которая применяется в общеобразовательных школах Камбоджи: яростно писал на доске – заставлял студентов это переписывать себе в тетради, опять яростно писал на доске – заставлял студентов переписывать, и так целый день. Таким образом, м-р Тинг умудрялся пропустить отработку правил, ролевые игры, диалоги, другими словами, любой вид участия обучающихся в образовательном процессе. По словам еще 18 студентов группы, методика “я пишу – вы переписываете” отрабатывалась каждое утро, каждый день.

После обеда началось занятие по культуре и страноведению. Сегодняшняя тема – “женщины”. Поскольку некоторые мужчины в классе, как и я, были неженаты, м-р Тинг, не теряя времени, рассказал нам, как отличить хорошую камбоджийку от плохой. “Плохую” выдаст подволакивание каблучков босоножек при ходьбе. Он это продемонстрировал и попросил прислушаться к звуку – шаркающий, скребущий – шаркающий, скребущий. Продолжая тему женщин, м-р Тинг сказал нам, что проституция раньше не была так распространена в Камбодже, как во всей Азии. Если ему верить, правда заключалась в том, что эти французы-гедонисты[6] занесли сюда древнейшую профессию в прошлом веке, чтобы их солдаты не скучали по дому. Все пошло от французов, а камбоджийцам потом уже было с этим не справиться. Вот почему, по словам людей, не живущих в отеле “Рояль”, водителя рикши можно “уложить” за вокзалом, взяв с него всего два доллара.

К вечеру я был измотан. В гостинице меня ждала записка: “М-ру Тому немедленно приступить к обязанностям в Передовом предвыборном отряде”. Вот так закончился мой первый и последний день изучения языка и культуры кхмер.

На следующий день на работе я и встретился со своим начальником, Хьюго. Хьюго был родом из Болгарии, а его акцент, по моему мнению, был похож на акцент графа Дракулы. Он переехал из Болгарии в Нью-Йорк для работы в ООН, и теперь его жена и дети живут в Коннектикуте, а его самого прислали в Камбоджу две недели назад. Я с ним поговорил минут двадцать.

Он имел довольно приятную наружность, но курил сигарету за сигаретой и выглядел немного осунувшимся для человека одного со мной возраста. Сразу же после нашей встречи Хьюго на три дня отправился “на площадку”. Потом у меня состоялся с ним еще один получасовой разговор, и он снова исчез на неделю. Но ничего, неожиданно прибыли компьютеры, и мне надо было их устанавливать. Без проблем. Затем мне нужно было обучать пятерых других работников. Без проблем.

Все шло хорошо…

Потом я узнал, почему меня выдернули из страноведческо-языкового класса. Было решено, что всех его студентов через несколько недель пошлют из столицы в провинции, где они произведут подробную перепись потенциальных избирателей, но прежде, чем они туда отправятся, другие должны расчистить им дорогу. Среди “других”, оказывается, должен быть я.

Таким образом, в апреле 1992 года мне доверили миссию – объездить в команде с другими волонтерами отдаленные провинции Камбоджи и собрать имеющиеся у правительственных камбоджийских работников данные о потенциальных избирателях.

Так что прощай, Пномпень, и…

Я отправился на мой первый выезд со своим русским товарищем Сергеем и картографом ВООН. Оказалось, что все шесть картографов в избирательном компоненте также были волонтерами и, как и я, отозваны из страноведческих и языковых классов.

Первый русский дипломат, которого я встретил, Сергей, сразу же мне понравился. Интеллигентное лицо и полноватое тело делали его поразительно похожим на Наполеона Бонапарта. Дипломат всегда и везде, Сергей каждое утро энергично пожимал руки каждому в офисе. Его манеру всюду вести себя дипломатически дополняло курение сигарет через мундштук.

Нам нужно было добраться до Кампонгчнанга (Кам-бунг Ча-нанга), столицы провинции, носящей то же название, которая находилась всего лишь в 87 километрах от Пномпеня. Поскольку главная национальная дорога, автострада-5, соединяет Кампонгчнанг со столицей, мы подумали, что доехать туда будет несложно. Уже на окраине Пномпеня, однако, наш широкий бульвар сузился сначала до двух-, затем до полутораполосного, а потом превратился в однополосную деревенскую дорогу, забитую машинами, мотоциклами, телегами, запряженными волами, груженными охапками соломы для защиты посуды по дороге на рынок в Пномпене. Дыша пылью, поднятой машинами, перевозчики восседали под соломенными навесами, защищающими их от солнца. В нашем “ниссане патруле” был кондиционер. Сергей сидел за рулем, а картограф и я донимали его бесконечными вопросами о Камбодже, на которые он терпеливо отвечал.

Меньше чем через час поток движения поредел, бамбуковые домики с крышами из листьев пришли на смену кирпичным и деревянным домам. Вдоль дороги, однако, все еще продавались безалкогольные напитки и кокосовые орехи. Стоял сухой сезон, и солнце нещадно палило. Попадались длинные незаасфальтированные участки дороги, и проезд по каждому мосту превращался в приключение. ООН каким-то образом подсчитала, что 4 100 мостов в Камбодже нуждались в ремонте, и многие из них, с дырами на месте выломанных досок или кусков покрытия, находились по дороге в Кампонгчнанг. Мосты стали источником трудоустройства для многих молодых мужчин, особенно безногих. Подавая сигналы руками, они помогали водителям объезжать дыры. Водители, озабоченные тем, чтобы не провалиться и не сорваться с моста, пристально следили за жестами рук. Когда машина наконец выезжала на противоположный берег, водитель вздыхал с облегчением и давал немного денег в эти, теперь протянутые руки.

Ремонт дороги также являлся источником дохода, но главным образом для маленьких детей. Он заключался в том, что вдоль всего поврежденного участка расставляли десятилетних мальчиков, предупреждающих, что впереди РАБОТАЮТ ДЕТИ. Другие мальчики кидали грязь и камни в выбоину, огороженную треножником из палок. Обслуживал эту команду ремонтников человек на велосипеде, с багажника которого свисали два ведра питьевой воды. Периодически он останавливался и поил детей, таким образом не давая им умереть от обезвоживания.

Один раз студенты в лагере для беженцев рассказали мне трогательную историю о ферме вот в таком месте. Они расписали ее как удивительно буколическую. Но сейчас, в разгар сухого сезона, всё, кроме листьев на верхушках деревьев, редко посаженных для тени вдоль дороги, и пальм, окаймляющих сухие рисовые поля, было коричневым, раскаленным и пыльным. Взглянув на детей, пасущих буйволов, на которых в деревне возят воду, я подумал – а стоило ли за все это воевать?

Дорога была в плохом состоянии, но к 10.30 мы доехали до Кампонгчнанга. Естественно, администрация провинции не знала, что мы едем, но нас приняли тепло. Пожав руки, мы сразу же сели за стол переговоров. Сергей, используя свои дипломатические и лингвистические навыки, сделал небольшое вступление: “Мы из ЮНТАК, Временного органа ООН в Камбодже. Мы здесь, чтобы в начале 1993 г. помочь камбоджийцам провести свободные и справедливые выборы. Сейчас мы работаем над первой фазой, планированием, и будем счастливы получить любую возможную информацию о существующих округах, общинах, деревнях и их населении. Более того, наш картограф хотел бы видеть любые карты, которые у вас есть, чтобы определить границы избирательных округов”. Было ясно, что камбоджийцам понравилось официальное вступление – правительственные чиновники закивали в знак одобрения.

В помещении было жарко, не было электричества, и секретарша, единственная женщина в офисе, поставила перед нами воду со льдом (с местной фабрики льда). Картограф и я пили воду маленькими глотками, а Сергей и чиновники-кхмеры курили.