– Вы так уверены в благословлении со стороны монарха? – с недоумением спросила Бенила. – Мы еще не победили, это даже мне ясно.

– Если проиграем, так и говорить не о чем, – твердо заявил Акбар.

– И когда назначим? – повернулся к нему Савами.

– Через две недели, – протягивая девушке тонкий серебряный браслет, сказал Акбар. – Отдохни, – не приказал, а попросил он, обращаясь к Бениле. – Неизвестно, что еще завтра будет.

– Да, – согласилась она, принимая браслет и застегивая его на маленький замочек. Согласие дано. Теперь они вполне официально могли считаться обрученными при свидетеле-жреце. – Уже сегодня. Ночь закончилась. Как скажешь.

– Послушная, – хмыкнул Савами, когда Бенила ушла в дом. – Смотри, не обольщайся. Девочка умная и цепкая. Ишь, чего удумала. Не ученик, а целая школа вкупе с приемной больницей. Только где для всех, времени всегда даже на одного не хватает. Я-то знаю. Моя жена давно забыла, как я выгляжу.

– Это уж мы сами как-нибудь решим, а?

– А с братом проблем не опасаешься? А то и я могу слово сказать. Ему же лучше при таком повороте. Твои дети не станут соперниками Ошидару.

– Вот именно, – пробурчал Акбар. – Кроме всего прочего. Я против Джада не пойду, и он это всегда знал, но кто может поручиться за потомков? Это не в моей власти. А теперь все будут очень довольны. Младшая ветвь Годрасов не станет лезть на трон ни при каких условиях. Разбавленная кровь, – он откровенно плюнул на землю, – из ремесленников, не воинов, пусть и бедных, да еще и жена не под властью мужа. Нет, если бы она не потребовала, я бы и сам предложил такой вариант. Почему я должен стеснять собственной жены? У каждого должны, кроме общих интересов, существовать еще и свои отдельные.

– Посмотрим, что запоешь через годик. Равноправие хорошо на словах, а не на деле.

– Посмотрим!

Лекарь

Зрелище было действительно красивым. Эскадры шли параллельно, на достаточно близком расстоянии, не мешая друг другу и не теряя строй. Один за другим – корабли в длинной цепочке. Я до сих пор так и не понял, каким образом адмирал так четко рассчитал время встречи и получил попутный ветер в паруса. Либо у него в роду затесались серьезнейшие маги, запросто командующие погодой, либо он очень хорошо знал о море нечто, мне недоступное. Скорее всего, второе, но никто меня не переубедит, что риск в данном случае огромный.

Собственно, общий план будущей операции я себе мысленно нарисовал еще вчера, когда капитан за обедом высказался достаточно откровенно. Для большинства присутствующих инструктаж оказался не меньшей неожиданностью, и он явно получил удовольствие, поразив слушателей. Рассчитывали на высадку в тылу армии Марвана, не больше. Не один я посчитал плаванье к столице опасной авантюрой. К сожалению, после выхода в море мы до самого конца не собирались причаливать в очередном порту, так что удрать не получится. Как и послать весточку на берег. Выбора нам не оставили.

Нам, в смысле присутствующим на борту и офицерам, поставленным в известность о предстоящем. Мнение солдат и матросов, естественно, никто спрашивать не собирался. Но я мог чувствовать себя польщенным. Приравняли к высшей касте.

Обычно ремесленников за один стол с капитанами не усаживают и отдельной койки с горшком, пусть и в битком набитой маленькой каюте, не предоставляют. Вообще недаром не любил всю жизнь корабли. Даже в привилегированном положении, когда тебя не охаживают плеткой при недостаточной реакции на побудку, с утра нередко болела голова. Слишком много людей набилось в маленькое помещение – дышать нечем.

Но, если честно, я жил привольно и был обязан этим хорошим отзывам моряков и солдат. После бунта меня запомнили многие. Причем не из-за хорошего выполнения лекарских обязанностей, а из-за вышибания мозгов у одного из главарей Ордена. Ну не виноват я, что он возжелал проткнуть меня мечом. Не лез я под руку и не пытался вмешиваться во всеобщее веселье. Нравится людям друг друга резать – Бог им в помощь. Я старался помочь недобитым и находился в стороне от основных событий. Так нет же, именно моя скромная персона и привлекла этого ненормального.

Вряд ли он вообще сильно размышлял. Здоровый как бык и почти наверняка столь же тупой. Лез напролом без малейших колебаний. И что любопытно, фехтовать храмовник (в плаще, не абы как) умел изумительно. Люди так и валились. При всем своем росте и изрядных объемах этот шустрый до покушения на меня успел прикончить несколько человек. Не стал я дуэлировать с любезным словами, а просто врезал по дурной башке подходящей дубиной. Да так удачно, что и мисюрка[2] ему не помогла. Глаза выскочили, а мозги полезли из ушей. На войне, как на войне. Странно было бы стесняться.

Почему-то мои верные, не понять зачем приставленные ко мне охранники, после этого бедного и миролюбивого лекаря крайне зауважали. Многие взрослые люди сохраняют детское восприятие жизни. Умеет драться – молодец. Преклоняться стоит перед Мастером создавать, а не Мастером отнимать. Чтобы бить – много ума не требуется, а забирать жизнь – тем паче. Никогда не хотел стать воином. Убивать по приказу, ну его! Если потребуется, нет проблем, но за себя и близких. Не мое это – завоевывать славу на полях сражений. Слишком много пришлось видеть ран, нанесенных в результате этих безумств. Все почему-то верят, что лично их это не коснется. Самообман. Рано или поздно все встречают телом железо или свинец.

Вот в чем люди никогда не успокоятся, добиваясь абсолютного совершенства, но так и не достигнут его – так это в способах убивать и калечить других людей. Перевоспитать их никому не удастся. Технологии усовершенствуются, самых разнообразных способов все больше, а человечество в целом не изменилось с древности.

Все те же желания и мотивы. Все та же психология. Больше, больше, больше хапнуть. Не важно, чего. Золота, земли, власти, женщин или зерна со скотом. Отнять у слабых, подгрести под себя. До идеи оставить о себе память не только убийствами, но и искусством, доходят немногие. Картины, скульптуры, наука, поэзия, великие географические открытия. Нет предела возможностям для приложения рук! Увы. Таких единицы в поколениях. Забрать проще и легче. Так кажется. Реально с войны возвращается хорошо если десятая часть. Остальные погибают, частенько даже не от рук подлого врага, а от банальной дизентерии или плохого питания.

– А правда у капитана личный туалет имеется? – задумчиво спросил у меня офицер.

Поскольку он и сам был капитаном и руководил всем этим скопищем вояк, набившихся в трюм и именуемых полком, он, безусловно, интересовался удобствами капитана корабля, а не своими личными.

За полетом мысли не особенно сложно проследить. Прямо напротив, на не таком уж и маленьком двадцатичетырехпушечном фрегате «Я иду», на сетке с подветренной стороны висел моряк, справлющий нужду в волны моря. Большинство к происходящему относилось спокойно, не пытаясь пришибить кощунствующего негодяя, показывающего всем сразу голую задницу. Не он первый, не он последний.

На две с лишним сотни матросов – два сиденья. Так что, наличие личных горшков – не такое уж и плохое дело. Недавно случайно присутствовал при так называемой помывке младших офицеров. Все четверо мылись в одной воде, по очереди. Как сказали мне уже потом – это совсем неплохо. Раньше во время плавания некоторые вообще до порта ходили грязными.

– Вроде есть, – подтвердил я, – на этих канатах его не наблюдал.

Гаффари фем Сечен сухо рассмеялся. Юмор до него доходил неплохо, однако сам он ни разу не попытался пошутить. Недавно назначен, что ли, и стремится воздвигнуть между собой и остальными стену высокомерия? Так я в этом сомневаюсь. В его подразделении не люди из Торгового союза со своими городскими стражниками и наемниками. На корабле пехота из личных воинов Годраса. Кого попало не назначат в командиры.