– Чего именно ты хочешь? – отмахнувшись от шутника, спросил Аззажа Шир.

– Мы всегда шли туда, куда нас звал Акбар…

– И не прогадали, – пробурчал Текин.

– … а не пора ли задуматься? Акбар полководец, а не политик.

– Ты у нас великий политик, – подсказал Шир.

– Он послушен воле своего брата. А хорошо ли это для нас?

– Я не думаю, что ты настолько глуп, чтобы предлагать нашей компании перейти на другую сторону. Говори яснее, – потребовал Савами.

– Что тут непонятного, – с досадой воскликнул Аззаж. – Мы где сейчас находимся? В Храме! А почему надо возвращать его владельцам? Вон они валяются, – он ткнул пальцем в сторону двух трупов в одеждах жрецов, лежащих в сторонке. – Нам это простят? Нет! Кто-то будет выяснять причины или искать убийц? Нет! Первосвященник теперь в полном праве кинуть на мятежников Орден Солнца.

– Ах, как страшно, – восхитился Шир.

– Давно хотел встретить этих гордецов не на улице, а в бою, – пробурчал Текин.

– Почему мы не можем посадить здесь верховного Совершенного? Здесь и сейчас все решают клинки. Если все равно придется платить кровью, так давайте получим нечто весомое. Не для Годрасов, молящихся Солнцу. Для себя! Я Взыскующий истины, пусть и не способен исполнить требования полностью, но я верю. А вы?

– Я, собственно, ортодоксально верующий, хотя и не слишком хороший, – заявил Шир. – Сам себе старейшина и проповедник. Но ведь ты у нас тоже не политик. Пока Взыскующие истины не подгребли под себя комплекс, они вроде в стороне. Если кто и натворил дел, так точно не они. И не мы. Мы как раз наводим порядок в городе и поливаем холодной водичкой слишком горячих.

Он не особо религиозно плюнул на пол Храма и повысил голос:

– Захотел сыграть по крупному – думай! За ортодоксами, если они получат такой замечательный предлог, пойдет три четверти населения. А Первосвященник им непременно воспользуются, помяни мое слово. Нас просто задавят массой. У вас на двоих пять тысяч кавалерии, у меня четыре тысячи пехотинцев. А вместе с пополнениями – тоже в районе пяти. Но даже в них нельзя быть полностью уверенным. Одно дело идти за командиром, совсем другое – воевать за веру. В первую очередь мы получим свару в собственных рядах. А на той стороне сорок тысяч. Это как минимум. А дойдя до Карунаса, увидим закрытые ворота.

– У Косты тоже не меньше сорока!

– И у него вероятен раскол.

– Он прав, – резко заявил Савами. – Как раз просто замечательно, что Годрасы официально ортодоксы. Они сумеют договориться с противником. Как бы не повернулось, а надеть корону императора на твою или мою голову – это за гранью юмора. Нам не нужна всеобщая резня, которая неминуемо последует за узурпацией.

– Заменить императора на Косту? – изумился Текин.

– И этот на троне – тоже не лучший вариант. Мы должны выступить как третья сила. В противовес аголинам. Но до определенного этапа пойдем вместе с ними. Пусть они получат Храм и всеобщую ненависть. Годрасы станут им просто необходимы, как компромисс. А мы Акбаровы люди, и уж за свои заслуги обязательно извлечем прибыль из происходящего. Не только поместья. И даже не просто земли.

– А кто будет сидеть в Карунасе? Я готов освободить место, но кто? Джад?

– А нужен ли нам сильный император? – вкрадчиво спросил Аззаж.

– А как иначе добиться отправки войск на юг и держать всю наглую придворную фемскую свору в узде?

– Вместе с войском приходят и чиновники, – задумчиво отметил Текин. – Всем нашим вольностям придет конец, когда появятся губернаторы провинций.

– Вот мы ими и будем! – провозгласил Шир.

– Ты уверен? А то ведь соглашение подразумевает определенные рамки. Акбар вынужден будет договариваться. Ради государства можно поступиться старыми друзьями. Это ж не означает – кинуть их на плаху. Дадут тебе полк и бюрократа на шею заодно. Гражданский и военный, так? Будете подсиживать друг друга. Одна беда, у него опыта намного больше.

– Хм, – сказал Текин, – тут дело в том, что Акбару пришел приказ возвращаться пред светлые очи фема Косты вместе с его отрядом. Пехоту не пошлют, ага, у нее свои задачи, хотя Коста и не в курсе. Но Акбар уклониться не сможет. Мы пойдем маршем. А вам – пехоте – самое простое.

– Ну, прямо как сказанешь! – возмутился Шир. – Нет вариантов, – довольно заявил он, – с самого начала нет. Коней на галерах не перевозят. Не приспособлены к этому корабли, а главное, нет времени. Все с самого начала было задумано на один рывок и удар. Стоит задержаться, и все пропало. Мы выиграем или умрем.

– До тебя дошло или нет? – мгновенно спросил Савами. – Если все, как он говорит…

– Меня обвиняют во лжи перед лицом товарищей?

– … от тебя будет зависеть все!

– Какая разница, чья рожа на том конце клинка, – откровенно оскалился Шир. – Кровь у всех одинаково красная. Я сделаю. А вот что будет потом, зависит не от воина. От политика. У нас ведь выбор прозрачный – Джада не потерпят другие фемы. Остается Ошидар, нет?

– Если Акбар подчинится приказу – да, – подтвердил Савами.

– А у остальных есть шансы? Марванам придется лечь в могилу, но ведь есть еще Танжуры, Згебары и Брочи. Многим захочется на теплое местечко.

– Кто владеет Карунасом, владеет империей. Пусть я не Взыскующий истины, для общего дела отправлюсь проливать кровь – благослови!

– Мы все одинаковы, – торжественно произнес Савами, – мы все обыкновенные, Всевышний никому не отдает предпочтения и не защищает кого-то одного больше, чем другого. Помоги себе, и добьешься успеха. Проси, и никто тебе не поможет, если сам не приложишь усилий. Ты один из нас, и дело твое не умрет. Мы будем помнить тебя и твои намерения. Для общего блага!

– За други своя! – произнесли остальные хором.

Бенила

Однообразный вид окружающей местности успел всерьез надоесть. Полями хорошо восхищаться, сидя в кресле и читая стихи. В жизни, когда они бесконечно тянутся мимо, одолевает скука. Заметив на обочине могильный камень, Бенила соскочила с повозки, чтобы посмотреть на него вблизи. В империи повсеместно принято сожжение трупов. Потом уже урну с прахом погребают за стенами. Поскольку это продолжается десятилетиями и столетиями, захоронения обычно располагаются довольно далеко от города, но чаще всего возле дорог. Вблизи крупных поселений все давно занято бесконечными камнями и надгробиями.

Иногда попадаются забавные эпитафии, да и размяться не мешает. Когда едешь около города, бегать зря не станешь, там полным-полно захоронений. Родовые и фамильные гробницы богатых людей имеют обдуманную планировку, а иногда и площадь, не меньше какой-нибудь хижины. В одной комнате стоят урны с пеплом, в другой собираются в поминальные дни друзья и родственники покойного. Есть люди, замечательно изучившие траурные даты и непременно появляющиеся на очередном мероприятии. Таких прогонять не принято, а закусить и выпить можно неплохо.

Естественно, бедняков это не касается, их, если нечем платить, хоронят в общих могилах. Рабов, бывало, хозяева и вовсе, не особо утруждаясь, выкидывали на мусорные кучи. К этому Бенила так и не привыкла. На севере никто не воздвигал памятников, не принято было, не сжигали покойников на огне из-за малого количества дерева, да и вообще, сложно. Просто хоронили в яме, вырытой в земле. В зависимость от обычаев племени – сидя, лежа или еще как-нибудь.

Важнее общее уважение к смерти. Даже случайно обнаружив труп незнакомца и по каким-то причинам не имея возможности нормально похоронить его, необходимо устроить символические похороны – обсыпать тело землей. Иначе душа покойного будет страдать и маяться возле остатков вечно. Такой судьбы никому не пожелаешь.

«Купец Балх Гашими из рода известного, – сообщила надпись на камне, – да вот беда, прославился исключительно скупостью. Хоть ты, путник, скажи доброе слово, вдруг оно поможет».

Вот такое ей всегда нравилось. Оригинально и со смыслом. Надписи на камнях далеко не всегда были хвалебными или предлагали почтить память усопшего. Случались и откровенно ехидные или даже ругательные. Воистину, думай, что свершаешь, пока еще проживаешь на этом свете.