Хотя на людях он иногда изображал, что путается, на самом деле всех замечательно помнил и на каждого с раннего возраста имел в голове «табличку» поощрений и наказаний. И умерших, а тем более погибших, регулярно поминал в молитве и отделял им долю при еде. Видать, поэтому и остальная семья недурно жила, регулярно молвили покойнички положительное словечко за родовичей перед благим Солнцем.

Конечно, и Сивид, и Дердек не родные его сыновья, но по любому закону и обычаю, даже древнему, они – дети по крови. Еще молодым парнем он взял в дом вдов и детей двух своих братьев, сложивших головы в схватке с врагом. В жизни ни на одну руку не поднял, пусть Гриоля та еще скандалистка. И притеснений им не чинил.

Потом была и главная жена, и дети, и вторая жена, когда первая скончалась родами в его отсутствие. Снова младенец орал – второй, третий, четвертый. Ну любит он это дело, ничего не попишешь, а у жен судьба такая – вынашивать детей от своих мужчин.

Трех детей односотников, не имевших близких и оставшихся сиротами, взял в дом. Не потому, что положено, а так правильно. Потомки воинов должны стать воинами – это их судьба. И от рабынь парочка имеется – все его дети! Пусть посмеет кто-нибудь заявить, что он относился к одним лучше, чем к другим. Все одинаковы.

Любая девушка, выходя замуж из его дома, получала достаточно, чтобы не краснеть перед товарками и новой семьей, а при случае и похвастаться. Каждый мальчишка долго и упорно учился военному делу, прежде чем он отпускал его в полк. Изнурительные тренировки шли на пользу. Это парни обнаруживали очень скоро. И по сравнению с собственными товарищами, и в походах. Умелый воин и по службе быстрее растет. Никого он не брал к себе, пока тот не покажет, на что способен. Да и под его рукой не на печи лежали, а служили, как заповедано, по чести.

Лишь себе он мог признаться, насколько тяжко было получить весть о гибели Яреда. Он всегда надеялся на него. Специально растил наследника, и тот доказал – не зря. Уж сотником в двадцать не часто назначают, да еще по всеобщему согласию и приговору соратников. И доказал, что достоин, второй раз, вывел своих людей из-под удара и погиб, прикрывая. Может быть, поступив по-другому и взяв сына в свой полк, он спас бы его от горькой участи, но не жалел об этом никогда. Если судьба человеку погибнуть – он и на ровном месте шею сломает. Ничего не изменить. Надо просто честно делать свое дело.

Ему сразу очень не понравился старший из гостей. Толстый коротышка с пальцами, унизанными множеством перстней. За любой из камней таких размеров можно было приобрести неплохую усадьбу в центральных провинциях. Затянут в панцирь с достаточно знакомым изображением леопарда на задних лапах.

Не требовалось быть лично знакомым или раньше видеть пресловутого Бахрама фем Косту, чтобы безошибочно опознать этот двойной подбородок и могучего черного жеребца. Обычный конь под тяжестью разжиревшего аристократа долго не выдержал бы и околел. Хуже всего была изукрашенная самоцветами сабля на боку. С такой ходить на приемы во дворец, а не в бой. Красивая и жутко дорогая бесполезная вещь. Что ему делать в сопровождении всего нескольких телохранителей вдали от сражения?

Пятеро охранников были из племени эльбури. Уж это он определил с первого взгляда. Достаточно специфическая одежда и неизменные синие платки на шеях, ими закрывают лицо от песка и пыли. Живущие в полупустынной местности на востоке, эльбури считались неплохими бойцами и частенько продавали свои мечи желающим их нанять. Выгода была в том, что эти люди никогда не нарушали своего слова, честно защищали нанимателя и выполняли его приказы до тех пор, пока стабильно поступала оговоренная оплата.

Перекупить их было невозможно, и весомость их слова вошла в поговорки. Текин подозревал, что дело вовсе не в чувстве долга или клятве. Кто же их наймет, если пойдут разговоры о предательстве? А для племени эльбури, или, вернее, нескольких родственных племен под общим названием, подобный наем давно превратился в основной источник существования.

– Что ты видел? – спросил Текин у Дердека, намеренно игнорируя остальных.

– Впереди через три лиги идет бой. Там на поле тысяч двадцать погибших, не меньше. Поперек поля шагает Легион в полной боевой готовности. А наши доблестные фемы бегут, как зайцы.

– Почему мы их не видим?

– Дорога делает поворот вокруг холмов, – сын показал рукой. – Если драпать напрямую, они выскочат к середине колоны. А нас минуют.

Текин кивнул, представив себе ситуацию. Они проехали вперед, а за бегущими могут гнаться преследователи. Прямо через поля пройдут и ударят по растянувшейся колонне.

– Вы поступаете в полное мое распоряжение, – вклинился в разговор недовольный демонстративным игнорированием его персоны толстяк. – Хватит болтать!

– Я послал вестовых, чтобы всех предупредили, – пояснил Дердек. – Там уже знают.

– Молодец, – одобрил Текин. – А ты хто таковой, – демонстративно пялясь на герб, спросил пренебрежительно. – Купец с охранниками?

– Я – Бахрам фем Коста! – словно вырастая и увеличиваясь на глазах, заявил толстяк.

– А, – обрадованно вскричал Текин, – наш главнокомандующий армией, сражающейся за правое дело? Какое счастье видеть тебя! И где она?

– Кто?

– Армия. Та самая, на соединение с коей мы следуем, не жалея ног и копыт. Не наблюдаю.

Толстяк отчетливо покраснел, но не от стыда, а от гнева. Наглый тон мелкого командира с двумя десятками подчиненных был крайне раздражающим. Мысленно фем Коста дал зарок отправить сего недостойного типа рядовым в самое пекло.

– Куда так торопится ее руководитель? Неужели лично позвать на помощь всю округу?

– Это не твое дело, граничар, – сказал с презрением фем Коста. Отсутствие герба и простецкий тон были достаточно ясным намеком на происхождение. – Ты обязан слушаться. Где твои клятвы?

– А чье дело? – простецки удивился Текин. – Я вижу всего лишь некоего подозрительного ублюдка в окружении чужаков-наемников. Возможно, они сняли с настоящего фема Косты доспехи. Вещи-то явно не дешевые.

– Как ты смеешь? – Толстяк настолько изумился, что забыл о спеси.

– А не поверить самозванцу? Запросто. Где твои даже не войска, а хайдуты и родственники? Где хоть один товарищ?

– Они погибли!

– Все? И ни одного не осталось? Текин обернулся к старшему эльбури и резко спросил: – Ты, наемник, кто этот человек? Как его зовут?

– Бахрам фем Коста!

– Великий вождь в сопровождении пяти воинов не из его рода…

– Ты сомневаешься в моем слове? – оскалившись, поинтересовался телохранитель, берясь за саблю.

– Ты дал клятву умереть за него.

– Но если он не хочет погибать, а приказывает мчаться подальше от клинков, я обязан сопровождать.

Сказано было предельно откровенно, насколько это возможно в подобной ситуации. Эльбури фактически признал и бегство, и предательство собственных подчиненных. Наемника это не волновало, он получал деньги за определенную работу и продолжал ее выполнять, но даже в его голосе отчетливо прозвучало неодобрение. Они были воинами и трусов не уважали.

– Немедленно отведите меня к Акбару фем Годрасу, – потребовал Коста.

– Я бы хотел услышать, зачем, – грубо оборвал его Текин. – Иначе придется тебя не к Акбару доставить, а в обоз до окончания разбирательства. Отвлекать командира по пустякам – опасное занятие.

– Благодаря его подразделению мы сумеем собрать отступающие войска.

Фем Найзак невольно покачал головой. Большей глупости он еще не слышал. За кого эта толстая скотина его принимает?

– Ага, это ты так торопился оказать помощь, – почти любезно признал он.

Сабля молниеносно блеснула в воздухе, и из разрубленного горла спесивого фема хлынула кровь. Вряд ли он успел сообразить, что произошло. Зато это прекрасно поняли все остальные. Люди Текина сцепились с наемниками. Их было заметно больше, и двое эльбури погибли сразу. Остальные отбивались почти минуту, пока не пали чуть ли не на куски изрубленными. Все-таки они были профессионалами, и в другой ситуации имели бы шанс порваться и уйти вместе с нанимателем. Но не сегодня.