— Ну и что с того, — насторожилась мать.

— А то, что поначалу думали, что он ушел за речку да и скрылся неведомо куда, а он теперь здесь, в Леваде, скрывается. Не слыхала?

— Не приходилось.

— Узнают немцы об этом, нагрянут, что тогда будет?

— Ох, не дай бог, что будет, — согласилась мать. — А может, то пустые разговоры, про танкиста?

— Не скажи, — возразил Деркач. — Я своему Афоньке сделал такое поручение. Про все это пронюхать. Он разузнает.

В передней заплакал ребенок и мать стала торопливо выпроваживать Деркача из хаты.

Лександр, как только за Деркачом закрылась дверь, выпрямился в полный рост, стал теребить и мять правую ногу.

— Затекла. Все зажило вроде, а затекает быстро, честно слово.

Антон удивился, что Лександр говорил не про то, что услышал от Деркача, а про свою ногу. В приоткрывшуюся дверь заглянула мать. Окинула взглядом кладовку, спросила:

— И ты тут, Антон? Гляди у меня, чтоб нигде ни слова о том, что слышал.

— Он, поди, понимает, тетя Даша. Честно слово, — заступился Лександр за Антона.

— Какой человек ужасный, а? А жил-то среди нас при Советской власти, — сокрушалась мать, то и дело всплескивая руками. — Что же его сразу-то чекисты не забрали, когда этого, что на парашюте опустился, поймали?

— Да, мама, Деркач прятался где-то до самого прихода немцев. Мы, ведь, искали его.

— Ну вот что, сынок, — мать остановилась посреди кладовки, — как свечереет, пойдете с Лександром в Водяный хутор. Отведешь его к тете Кате. А сам назад.

Мы, Шурик, — обратилась она к танкисту, — не сегодня-завтра переедем в Петропавловку. Тебе здесь оставаться нельзя.

Вечером Антон, спросив позволения у танкиста, привел к нему Яшку и Сережку. Ребята поначалу думали, что проводят танкиста до сада, а там дальше они с Антоном огородами выйдут за село и шляхом пойдут прямо на Водяный.

Но в саду танкист попросил ребят проводить его и Антона за село, и те согласились. Шли огородами, преодолевали препятствия: канавы, наполненные дождевой водой, завалы из терновых веток, сложенных на огородных межах.

— Ну что мы, честно слово, по своей земле идем и прячемся? — Танкист остановил ребят. — Пойдемте улицей. Вы идите впереди, а я за вами. Если кто встретится, поздоровайтесь с ним громко, и я спрячусь. Немцев нет.

— А Деркач? — напомнил Антон.

— Деркача тоже не должно быть, — непонятно ответил танкист. — Если он будет жить, немцы и полицаи всех вас перестреляют.

На улице никто ребятам не встретился до самого края слободы. Дальше дорога вела через кладбище. Такое обычное место для дневных ребячьих игр, ночью кладбище преображалось. Неясные силуэты кустов пугали своей похожестью на затаившегося человека. Тишина и та пугала, уж лучше шумела бы непогода. Вспоминались всякие истории когда-либо приключавшиеся с запоздалыми прохожими. То кресты сходили с могил и водили хоровод на лужайке, то искры вдруг сыпались под ноги путнику, а то и вовсе на длинном шесте, покачиваясь, являлась голова с горящими глазами. Любили левадинские парубки подшучивать над поздно возвращавшимися домой своими же товарищами, и были их шутки одна другой коварнее. Хоть и знал любой, что голова с горящими глазами, не что иное как тыква с отверстиями, внутри которой горит свечка, да знать это одно, а не сдрейфить и выйти достойно из поединка, это совсем другое.

Ничего такого с ребятами на этот раз не случилось. Все это бывало только до войны, когда левадинцы не чурались потехи. Другое время пришло, другие принесло заботы. Мужчины на войне, далеко от родных мест, женщины и дети еще до сумерек забираются в хаты и при свете каганца коротают нудные осенние вечера.

Когда почти все кладбище осталось у ребят за спиной, справа по ходу зашевелилась какая-то тень. Словно призрак, она увеличивалась в размере и вширь и ввысь. Яшка, шедший первым, остановившись, схватил за руки Антона и Сережку. Тень двигалась прямо на ребят.

— Стой, кто идет? — выкрикнул Яшка, выхватывая пистолет. — Еще один шаг, и я стреляю.

Раздался дикий, нарочито громкий хохот, сравнить который можно разве что с лошадиным ржанием.

— Что струхнули? — Это был Рыжий.

Он подошел к ребятам на ходулях, в брезентовом плаще с распахнутыми во всю ширь полами.

— Здорово, Афоня! — закричал Антон зычным голосом.

— Здорово! — вторил ему Яшка.

— Чего орете? — удивился Афонька. — Дайте костыли сниму, побалакаем.

Афонька бросил в сторону ходули, запахнул полы плаща.

— Хотите заработать? — спросил у ребят. — Пошли со мной. По слободе, говорят, в ночное время призрак разгуливает. Хромой такой. Раненый, что ли. Если выследим, немцы за него кучу денег дадут. Ну, — Афонька заглядывал в глаза ребятам, склоняясь поочередно к каждому из них. — А может, вы дрейфите или почище того — заодно с призраком? Так тебе, Антон, это не с руки, батько твой большим начальником теперь будет. Гад буду, ему повезло. А то ведь у бати есть карточка, на которой сняты все левадинские активисты. Кто на этой карточке снят, свое получит. Там и ты, Антон, и Яшка есть… Ну, пойдете со мной?

— Сходим вот к Яшкиной тетке, — соврал Антон, — а ты нас подожди.

— Хорошо, — согласился Афонька. — Я вон там, за кладбищем, буду ждать вас.

С тем и разошлись. Ребята пошли своей дорогой, а Афонька — своей. У выхода с кладбища ребят поджидал Лександр.

— Я все слышал, — предупредил он ребят, которые бросились к нему, чтобы рассказать о встрече с Рыжим и о его намерении заработать деньги. — Пошли, — заторопился Лександр.

Ребята не понимали о чем он твердит: надо, надо. Но в голосе его звучала какая-то тревожная нотка. И всем стало ясно, что танкист задумал что-то такое, требовавшее от него решимости.

— Где живет этот Деркач? — опросил Лександр. Ребята показали хату.

Прошло немного времени, хотя Антону оно показалось вечностью, и из деркачевского палисадника вышел Лександр. Подозвав ребят, он сказал:

— Ну, вот и все. Приговор приведен в исполнение. Вот список левадинских активистов, а вот их фотоснимок, на котором Яшка выглядывает из-под скамейки, а ты, Антон, из-за какого-то человека с усами.

— Ну да, это завхоз.

— Все это подлежит уничтожению. — Лександр сложил листок и фотокарточку вместе и, изорвав, спрятал все в карман. — Развею в чистом поле.

— А что Деркач?.. — опросил Антон у танкиста о том, что не совсем было ему ясно. Да может быть и не только ему. — Как это, вы сказали, «приговор приведен в исполнение?»

— Ну да, — пояснил танкист. — Я посоветовал ему умереть и он умер. Послушал меня и умер.

— Шутите? — недоверчиво опросил Антон.

— Какие уж тут шутки. И правильно сделал, что умер. Иначе умерли бы все, кто снят на карточке и занесен в список… А теперь возвращайтесь домой. И ты, Антон. Тетю твою я и сам найду. Спасибо, ребята, за все. Честно слово. Верю, что из вас вырастут честные и смелые хлопцы. — И наклонясь к Антону, тихо сказал: — Гордись отцом своим, на серьезное дело он идет. Только никому ни звука.

Ничего не сказал больше Лександр. Ушел в темноту, прихрамывая, но и от этих его слов большая гордость за отца наполнила сердце мальчугана.

На следующее утро Яшка зашел за ребятами и предложил им пойти к пещере. Его давно уже занимала самая крупная граната из всех, хранившихся в тайнике. Пока в селе не было немцев, Яшка решил испытать ее. Ребята умели стрелять из пистолета, пулемета, винтовки, но бросать боевую гранату им не приходилось.

Антон с Васькой стояли под обрывом, а Яшка с гранатой в руках подошел поближе к воде. Сережка стоял на круче.

Все произошло мгновенно. Яшка сорвал прилегающую к ручке гранаты чеку, взмахнул… Антон поднял руку и успел крикнуть: