– Ты не умничай, за тебя больше всех влетает, дело в суд передавать надо, а у следаков твоих отчетов нет. Сегодня продуктивно поработали. – Левинский собрал со столов папки и запер их в сейф. – Леха на дежурство, а мы с тобой по домам. Или по пивку?

– Нет, я пас.

– Опять скажешь, дома надо убираться? Ну иди уж, Синдерелла ты наша.

***

Он и себе не мог объяснить, что ему нужно от нее, но, выйдя из отдела, точно знал, что снова пойдет в тот двор и увидит ее.

Репортаж был совсем коротким, Надю показали мельком, под капельницей, а также ее фотографию, видимо, из личного дела, на ней женщина была по-деловому строга. Все еще надеясь освободиться от внезапного наваждения, Соболев приказал себе не звонить Сергею до обеда, закапывая свой интерес в сводках по задержанию. У него это прекрасно получалось, между писаниной они с Левинским перекидывались едкими замечаниями или хохмили, припоминая подробности некоторых выездов, но как только он остался в кабинете один, рука непроизвольно потянулась к телефону.

Словоохотливость Сергея радовала. После благодарности за привлечение к аварии Петрова, он пожаловался, что другую машину им не дают и его отправляют в отпуск без содержания.

– Тут я тебе ничем помочь не могу, а Зимина на больничном?

– Да, главный сразу после репортажа по телеку ей позвонил и сказал, чтобы она не смела появляться на станции, для всех она лежит в стационаре.

– И что, она лежит? – С надеждой поинтересовался Артем.

– Ну нет, конечно, это ж Зимина! На своей второй работе трудится, она у нас вообще передовик.

Про вторую работу Соболев уже знал – частный медицинский центр.

– А что, она так в деньгах нуждается?

– Жила бы одна, хватало бы, но у нее на шее муж-бездельник, иногда мне кажется, что она и работает с утра до ночи, чтобы дома меньше бывать, кому ж приятно пьяную рожу наблюдать.

– Но ведь не уходит от него, хотя, наверное, поклонники у нее есть.

– Желающие есть, только она не так проста, как им бы хотелось. Да она и работает не так давно, года еще нет, может, месяцев восемь.

***

– Не проста, это точно, – думал Артем, входя в темный двор. До медцентра он доехать не успевал, поэтому решил снова ждать во дворе. На этот раз он подстраховался на случай появления Зиминой с провожатым. Покружив по двору, поменял точку наблюдения, переместился ближе к подъезду, если, как и вчера, от арки она пойдет одна, то здесь никто не помешает перехватить ее.

У новой позиции был большой минус: нельзя было слышать пару, да и видел он только их темные силуэты. Они простояли дольше, чем вчера, неизвестность нервировала Артема. Наконец светлый плащ отделился от темной стены, и цокот каблучков быстро приближался.

– Поздновато вы домой возвращаетесь. – Соболев вышел ей навстречу.

– Что случилось? Почему вы здесь?

– Сами как думаете?

– Что-то с соседями? Они живы?

Артем усмехнулся, получилось зло и горько, и от этого следующие слова прозвучали иронично и не понравились Наде:

– Просто хотел вас увидеть.

– Снизойти, – уточнила она и хотела пройти, но он остановил ее, схватив за предплечье. – Вы что творите? – вскрикнула гневно.

– Извините, не хотел сделать вам больно. Уделите мне немного времени.

Она подняла голову, видимо, оценивая нулевые шансы увидеть окна своей квартиры. Соболев сделал шаг к ней, она отступила, он подошел совсем близко, спиной закрывая ее от случайного соседского внимания, это насторожило бы любую женщину, но не эту. Она, напротив, расслабилась и спокойно уперлась спиной о дерево.

– Чего вы хотели?

Артем пытался найти выход из глухого тупика, в котором оказался. Нужны были слова, много слов, чтобы раздвинуть пространство, сужающееся с каждым вздохом. Ее ожидание сменилось замешательством, еще мгновение – и немигающий взгляд ее бархатных глаз, обращенных только к нему, будет потерян. Превозмогая внезапную немоту и сухость во рту, он с трудом выговорил:

– Как вы себя чувствуете?

– Хорошо, – ответила быстро, не задумываясь.

– Я хотел извиниться, что накричал на вас, не знал, что вы в аварию попали.

– А если бы знали, промолчали? – Она лукаво усмехнулась и, прикусив нижнюю губу, продолжала безучастно сверлить его взглядом.

Ее пронзающая отстраненность ранила в самое сердце, словно безусого юнца, его бросило в жар:

– Вам тяжело. Давайте я сумку подержу, – выговорил Соболев.

– У меня нет сумки, и я не собираюсь стоять до утра. Мне домой пора.

– Подождите. – Он грубо вцепился в плечи, удерживая ее. – Я хотел…

Резко оттолкнув его, она закончила фразу:

– Еще раз нагрубить и еще раз извиниться! Давайте на этом остановимся и расстанемся нейтрально. До свидания.

Минут через пять после того, как за ней закрылась дверь, к Артему вернулась его способность мыслить и анализировать, но он все равно не мог понять, каким чудом удержался на ногах и не провалился сквозь землю. Где его хваленое красноречие, легкость, юмор, где годами и опытом наработанная нарочитая небрежность? Так теперь будет всегда или только с ней? Холодная и неприступная, она как никто горячила кровь, заставляла сердце судорожно сжиматься от противоречивых, необъяснимых чувств.

Он дождался, когда погаснет свет в ее кухне, и ему очень хотелось верить, что из темноты она видит его сидящим на скамейке под ее окнами.

Отложив ручку, Батенко очень внимательно слушал Левинского, как и подобает слушать старшего по званию.

– Леха, ты хоть знал, что у него эти контейнеры были?

Тот отрицательно мотнул головой:

– Не знал, товарищ майор.

– Что ты мне «тащмайором» тыкаешь? Я, что ли, виноват, что сегодня совещание в управлении? – Игорь стряхнул невидимые пылинки с кителя. – Нет, ну каков гусь? Ведь почти год проработали вместе! И ни разу не проговорился. А я всегда удивлялся, что у него после дежурства рожа довольная. Сытая и довольная. Интересно, он давно этим занимается?

Батенко пожал плечами.

– Почему я-то до этого не додумался? Ладно ты, женатик, но я-то?

– Так ты совсем недавно еще был женат.

– Как будто мою жену волновали я и моя работа!

– Да ты не волнуйся, Игорь, у тебя все получится, – заверил Батенко.

– Костыль, может, ты?

– Нет. Соболев тебе поручил, но я буду рядом. Пойдем.

Возле столовой они остановились, Игорь поправил китель и взял из рук товарища пакет с пустыми контейнерами. Подойдя к раздатчице, протянул пакет и произнес заученную фразу:

– У капитана Соболева сегодня дежурство. Как всегда, пожалуйста.

Девушка оценивающе посмотрела на Левинского, отчего он смутился еще больше:

– Вы ведь Галина?

– Я-то Галина, – охотно согласилась девушка. – Только вам к Леночке. Лен! – крикнула она в пространство кухни. – Собери Теме контейнер!

Батенко уже расплачивался на кассе, а Левинский разглядывал паек Соболева:

– А что, у вас бефстроганов есть?

– Для Артемчика есть. Да и вам найдется, если хотите.

– Хочу. – Игорь отставил опостылевшую котлету. – Я вообще вкусно поесть люблю.

– Кто ж не любит, – согласилась Леночка.

– Вы и пирожков мне заверните, таких же, как и Соболеву. Я вечером перекушу, готовить-то некому, – пожаловался Игорь.

– А у тебя получается, – похвалил Алексей, когда они зашли в кабинет с пакетом продуктов. – Глядишь, и женишься на поварихе с легкой руки Соболева. Кстати, ты не знаешь, что у него случилось? Ходит как в воду опущенный.

– Вот это друг называется. Твой товарищ вторую неделю от любви неразделенной страдает, а ты только заметил.

– Кто посмел ему отказать?

– Если б знать. Могу только догадываться.

В своих предположениях Левинский окончательно утвердился, когда ничего не подозревающий Батенко докладывал о нападении на бригаду скорой. Соболев дернулся, как от удара хлыста, глаза бешено сверкнули, скулы заходили ходуном. Игорь поторопил медлительного Алексея, опасаясь, что к тому времени, когда он дойдет до номера бригады и поведает, что и врач, и фельдшер, были мужчинами, другой сотрудник лопнет от перенапряжения.