— А я предлагаю поговорить сейчас, — тихо, но настойчиво пискнула квами и наконец ответила на взгляд подопечной. — Иначе ты рискуешь остаться вовсе без друзей.

От этих слов, сказанных таким будничным тоном, словно это было чем-то привычным, Маринетт вспыхнула и ударила пяткой по ножке стула, на котором сидела. Тикки смотрела на нее без укора или обиды, и от этого ее слова казались еще большей издевкой.

Решив, что квами на что-то обиделась, Маринетт уверенно тряхнула головой:

— Если ты про то, что я украла шкатулку из-под талисмана у Хлои, то это не то, о чем ты подумала. Я больше не ворую, просто тогда…

— Я не про это, — Тикки взлетела с насиженного места и опустилась на незачехленную швейную машинку, оказавшись на уровне глаз девушки. — Я совсем не это имела в виду.

Маринетт поджала губы:

— Тогда, может быть, объяснишь?

— Только не перебивай, — попросила квами и серьезно сложила лапки, приготовившись к долгому разговору. — Ты очень изменилась в последнее время. Маринетт, я не хочу сказать, что перестала тебя любить, но ты уже не та Маринетт, с которой я познакомилась больше полугода назад.

Маринетт мрачно хмыкнула и скрестила руки на груди.

Тикки продолжала:

— Ты не доверяешь Коту, врешь друзьям и родителям, ненавидишь Хлою только из-за того, что она близка с Адрианом… Ты постоянно ведешь себя так, словно не нуждаешься ни в чьей помощи. Но почему ты так боишься быть не принятой и показаться слабой?

Тикки замолчала, а Маринетт все так же сидела на стуле, скрестив руки и кусая губы, и смотрела на потертые носки своих балеток. Только что квами обличила в слова все мысли, что теснились у нее в голове очень долгое время. Маринетт действительно стала часто раздражаться, знала, что это не приведет ее ни к чему хорошему, но ничего не могла с собой поделать. Сыпавшиеся на нее неудачи удручали и вызывали отчаяние, граничащее с нервным срывом.

Странно.

Леди Удачи стабильно не везло, словно все ее везение ограничивалось битвами с акумой.

— Наивная ты, Тикки, — невольно понизив голос почти до шепота, горько усмехнулась Маринетт. — Неужели ты правда думаешь, что после всего, что произошло со мной в этом чертовом городе, я останусь прежней?

Тикки открыла рот, чтобы что-то сказать, но Маринетт не дала ей этого сделать.

Она встала со стула и, складывая футболки в одну ровную стопу, продолжала говорить:

— Я могу объяснить все, если хочешь. Первое: я не могу не врать родителям и Луке, потому что им нельзя знать правду. Второе: я ненавижу Хлою вовсе не потому, что она… С Адрианом, — ее голос на секунду сорвался, но девушка очень скоро справилась с нахлынувшими эмоциями. — Я не люблю Хлою за ее отношение к другим. Из-за нее я потеряла работу…

— Это еще не точно, — попробовала возразить квами, но Маринетт остановила ее взмахом руки:

— Мне уже все равно. И Адриан, и все, что его касается, уже в прошлом. Я просто сказала, не нужно придираться к словам, — Маринетт судорожно вздохнула и с силой припечатала последнюю футболку поверх остальных. — И последнее.

Она повернулась к Тикки, опершись бедром о край стола, и посмотрела на нее сверху вниз твердо и слегка раздраженно.

— Насчет Кота, чтоб ты знала… Я вовсе ему не не доверяю. Просто…

— …просто именно это ты и делаешь, — покачала головой Тикки. — Ты ему даже шаг запрещаешь сделать без своего ведома. Он, конечно, тебя любит, но однажды и его терпению придет конец, он уйдет и больше не вернется.

Маринетт почувствовала, как по ее спине побежали мурашки и, решив, что это от холода, обняла себя за плечи. Больше всего ей не хотелось бы слышать последних слов Тикки, и теперь она боролась со странным чувством внутри, понять которое была не в силах.

— Я понимаю, что тебе пришлось нелегко, — смягчившись, призналась Тикки и подлетела к своей подопечной, чтобы тронуть за щеку в знак поддержки. — Но, знаешь, пора пересмотреть свое отношение к случившемуся. Все это — прожитый этап. Еще не поздно все исправить. Тебе просто нужно поговорить с ним. Он тебя любит. А еще — у тебя нет никого другого, кому ты могла бы доверять так, как ему. И ты это знаешь.

Маринетт нервно хохотнула:

— Он всего-то…

— Пару раз спас тебе жизнь, — упрекнула ее Тикки.

Маринетт едва удержалась от желания закатить глаза, но квами, кажется, заметила ее настроение и обиделась по-настоящему.

— Вот уж никогда не думала, что ты такая, — сказала она и, словно услышав что-то подозрительное, стремглав нырнула в стоявшую на столе открытую сумочку девушки.

Бесшумно отворилась дверь, и в мастерскую заглянул ночной сторож. Увидев Маринетт, он удивленно вскинул брови, но тут же нахмурился и безапелляционно заявил:

— Пять минут — и я вырубаю электричество.

— Я уже ухожу, — очнувшись от оцепенения, спохватилась Маринетт и, набросив на свою швейную машинку широкий чехол и подхватив сумочку, проскользнула мимо охранника в коридор.

Все время, пока Маринетт шла домой, ее не покидало осознание того, что все сказанное Тикки — каждое ее слово! — правда. Погрузившись в свои проблемы, Маринетт совсем перестала замечать что-либо, происходящее вокруг нее. Она с головой ушла в свой маленький мирок, пыталась возвести стены между собой и остальными, не доверяла никому, включая самых близких и очень сильно обидела Нуара.

Как же она перед ним виновата!

Каждый раз, вспоминая о нем, Маринетт испытывала самые разные чувства, но так и не смогла определиться, что именно она к нему испытывает. Но после разговора с Тикки она поняла главное: в чем бы ни заключалась причина этого странного чувства, главную роль в этом сыграл страх быть снова отверженной. А все из-за того, что, как бы Маринетт ни пыталась не думать об Адриане, каждый раз, вспоминая о нем, она не могла отвязаться от мысли, что он ее презирает. Иначе просто быть не могло.

А что, если Кот узнает ее настоящую?

Он в ней разочаруется так же, как разочаровался в ней Адриан.

И так же, как и Адриан, он станет ее презирать.

Нет.

Быть Леди Баг намного проще. Намного проще скрывать истинные эмоции за уверенной улыбкой. Намного проще держаться на расстоянии ото всех.

Но так нельзя.

Маринетт тряхнула головой и остановилась напротив окна своей комнаты. Тусклый свет фонаря освещал приоткрытую раму и колыхающуюся от ветра занавеску. Глядя на причудливо падающие от деревьев тени на подоконнике, Маринетт прикусила губу и глубоко вздохнула. Она подняла голову и посмотрела вверх — туда, где выступали темной грядой похожие на горы парижские крыши. Решение пришло само собой и оказалось таким правильным, что Маринетт впервые за долгое время оставила обгрызанные ногти в покое.

Тикки права.

Ей нужно поговорить с Нуаром.

И — может быть — просто обдумать все еще раз, чтобы по-новому взглянуть на многие вещи. А еще — рассказать, наконец, обо всем Мастеру Фу. Вдруг он найдет решение?

Вздохнув и крепче сжав пальцами ремешок своей сумки, Маринетт отошла от окна, чтобы открыть дверь своим ключом и не бояться быть пойманной врасплох. Она осуществит задуманное завтра днем, а ночью встретит во время патруля Нуара, все ему расскажет, и между ними больше не будет секретов.

***

Адриан сидел перед компьютером, тупо глядя на фотографию Леди Баг и слушая гулкую пустоту в голове, когда к нему со спины подлетел Плагг и уселся прямо ему на макушку. Адриан смахнул квами вялым движением руки и, взяв со стоявшей перед собой тарелки одну картофельную палочку, бессмысленно принялся ее жевать. Весь день он провел в размышлениях обо всем, что рассказала ему Леди Баг и, к своему ужасу, так и ни к чему не пришел.

— Да расслабься ты, — присвистнул Плагг, подлетая к сырному соусу и макая в него кусочек камамбера. — Просто ешь и получай удовольствие!

— Я — не ты, — уныло откликнулся Адриан, взлохмачивая волосы обеими руками, и пояснил: — Со мной так не работает.

— Ой, да ладно тебе! — недоверчиво фыркнул Плагг и, заглотив остатки камамбера в один присест, глубокомысленно изрек: — Кто не получает наслаждение от еды, тот никогда этого не пробовал!