Маринетт зажмурилась и подняла голову вверх, чтобы сдержать нахлынувшие волной слезы. Она простояла бы так долго и обязательно расплакалась, если бы не Адриан, который поцеловал ее в нос и сказал:

— Все уже закончилось.

Да.

Все закончилось. Они победили.

Но какой ценой досталась им эта победа?

— Знаешь, я должен быть благодарен тому, что все сложилось именно так.

Маринетт удивленно моргнула и посмотрела на Адриана, силясь понять, шутит он или говорит серьезно.

Адриан не шутил.

— Если бы тогда, в начале лета, ты не упала на меня с неба, а потом не пришла бы, сама того не зная, ко мне в дом, мы бы никогда не узнали друг друга. А теперь я знаю тебя… со всех сторон. Так же, как и ты меня.

Совершенно случайно взгляд Маринетт упал на окно за спиной Адриана, и в памяти возник тот самый летний день, когда она впервые встретила Нуара. Тогда он ей жутко не понравился — он казался ей напыщенным балаболом и доводил своими каламбурами до белого каления. Теперь воспоминание об этом вызывало лишь улыбку.

— Я давно хотел тебе сказать одну вещь, но все никак не успевал…

Адриан запустил руку во внутренний карман куртки и достал из него продолговатую коробочку. Открыл ее. Бережно взял лежащую внутри серебряную цепочку и замер, глядя на мерцающий в сером свете камень.

— Я купил его в тот день после вечеринки, когда привез тебя в магазин отца, — Адриан взял руку Маринетт, и тонкая нить серебра легла в ее раскрытую ладонь. — Тогда я понял, что хочу всю жизнь любить ту девушку, для которой он и был предназначен.

Их взгляды встретились. Адриан сомкнул свои ладони поверх холодных пальцев Маринетт.

— Только тогда я еще не понял, что она стоит рядом со мной. А ты всегда была рядом, Маринетт. И я хочу, чтобы так было всегда.

— Фу, сопли! — вполголоса проворчал наблюдавший за ними Плагг, но Тикки посмотрела на него так грозно, что он не решился продолжить фразу.

— Помешаешь им снова — и я постараюсь сделать так, чтобы Мастер Фу спрятал твой камень на самое дно Шкатулки Чудес! — очень убедительно пообещала она.

Плагг скорчил кислую мину и снова перевел взгляд вниз — туда, где стояли их подопечные. Он смотрел на них больше минуты, переживая чувство, которое не появлялось вот уже несколько тысяч лет, а потом — неожиданно для самого себя — сказал то, в чем никогда не признался бы никому:

— Знаешь, Сахарок, а мне будет не хватать их игр в угадалки… — он растрогано шмыгнул носом, но, тут же спховатившись, добавил: — Жаль, но, наверно, придется признать, что ребенок вырос.

— А я ни о чем не жалею, — улыбнулась Тикки. — Рано или поздно зло снова появится, и тогда они будут готовы. Но сейчас… По-моему, они заслужили отдых.

Плагг зевнул так широко, что Тикки услышала, как клацнули его челюсти.

— И я. Я тоже заслужил, — довольно мурлыкнул он и, словно только что вспомнив что-то очень важное, повернулся к пятнистой подруге. — Не помнишь, когда в последний раз мы с тобой ужинали вместе?

— Нет, — догадываясь о том, что последует дальше, покачала головой Тикки.

Хитрющие глаза Плагга лукаво сощурились. Он выпрямился и, отвесив шутливый поклон, заявил:

— Жду тебя в восемь вечера в нише между восьмой и девятой ступенькой. Надеюсь, ты не забыла, какой вид сыра я люблю больше всех остальных?..

И — не дав Тикки возможности ответить — стремглав унесся прочь.