— Ж-жду, когда ты приз-знаешься, что любишь его, — прозвучало откуда-то из недр сумки.

Вспыхнув от негодования, Хлоя смотрела на то место, откуда еще секунду назад торчала голова вседодельной пчелки. От того, что теперь ей приходилось вести диалог с пустотой, было не по себе еще больше.

— Я? Люблю?! Глупости какие! — девушка поджала губы и твердо решила не говорить больше ни слова, но внутри накопилось слишком много мыслей, и все они требовали выход наружу.

Злясь на себя за это, но не в силах промолчать, Хлоя подперла голову рукой и принялась злобно отчитывать сумку:

— Как ты вообще могла об этом подумать?! Ну ладно, может быть, он высокий и симпатичный, но это же совершенно не мой типаж! Ты же знаешь, Поллен, мне нравятся зеленоглазые блондины, и желательно, чтобы о них писали в журналах…

Из сумки послышалось скептическое хмыканье.

— Ну, допустим, Лука умный, — Хлоя по своей привычке тряхнула волосами, словно пытаясь отогнать от себя странное чувство, пробегавшее мурашками по спине при каждом упоминании этого имени. — Допустим, он храбрый и решительный, но я ни капельки — слышишь, ни капельки! — в него не влюблена!..

…тяжелая кожаная куртка легла ей на плечи, и Хлоя, осекшись, замолчала. Лука появился внезапно прямо за ее спиной, и девушка могла только гадать, сколько из ее чувственного монолога он успел услышать. Глядя на парня исподлобья так, словно пытаясь выжечь в нем дыру, Хлоя поджала губы. В руках Лука держал два стаканчика с капучино. Догадался, значит, что после вчерашнего мороженого у нее заболело горло.

Чтобы скрыть свое замешательство, вызванное внезапным появлением Луки, Хлоя требовательно протянула руку к своему капучино и заявила:

— Чтоб ты знал, то, что ты сейчас услышал…

— …не имеет никакого значения, — верно угадал Лука, вручая ей напиток. — Я так и понял.

Он сел рядом — настолько близко, что Хлоя могла прижаться к его плечу, что она и сделала, объяснив это тем, что «очень холодно и ветрено». Лука спросил у нее, почему она тогда тут сидит, она сказала, что сидит здесь, потому что ей так хочется. Оба немного помолчали — единственной темой, которая приходила на ум, была долгожданная победа, но говорить об этом сейчас почему-то не хотелось.

Ветер крепчал, но Хлою нисколько это не тревожило. Ее ладони грел восхитительно-горячий стаканчик с капучино, от ветра со спины защищала куртка, слева — Лука. Подставив почему-то запылавшие щеки колючему ветру и даже не думая о том, что от этого кожа станет сухой и будет шелушиться, Хлоя вздохнула. Потом еще раз. Набрала в грудь побольше воздуха и выпалила, как на духу:

— Если тебе так хочется со мной встречаться, так уж и быть. Думаю, в моем расписании найдется для тебя пара свободных часов.

Она не увидела — почувствовала — как Лука улыбнулся.

— Это большая честь для меня, Ваше Величество, — шутливо ответил он, и Хлоя едва не пихнула его локтем в бок — помешал стаканчик с капучино.

Однако повернуться к парню и вперить в него упрямый взгляд она смогла. Лука действительно улыбался — так спокойно и мягко, как умел улыбаться только он.

— Ты, конечно, не подарок, — медленно и вдумчиво сказал он, глядя на девушку. — Но я тебя такую люблю.

От неожиданности Хлоя разжала пальцы, и стаканчик с капучино обязательно упал бы из ее рук, если бы не хорошая реакция Луки. Глядя на то, как он забирает у нее многострадальный напиток и ставит его на ступеньку рядом с собой, девушка невольно подумала о том, что Лука наверняка снова использовал свою силу — потому что он просто не мог угадать, что стаканчик упадет…

Хлоя думала о стаканчике еще полминуты, прежде чем до нее дошел смысл сказанных им слов. Удивленно моргнув, она зачем-то переспросила:

— Что ты сказал?

— Я люблю тебя.

Лицо Луки оказалось совсем рядом с ее лицом, и Хлоя невольно затаила дыхание. Сейчас он меня поцелует, пронеслось в ее голове, но тут Лука отстранился и отвел взгляд.

Хлоя выдохнула с разочарованием и, тщетно пытаясь заглушить внезапное разочарование, сказала то, что вовсе не планировала говорить:

— Я тоже тебя люблю.

Лука снова посмотрел на нее, и на этот раз уже он выглядел удивленным. Теряясь под взглядом его глаз, Хлоя сглотнула и зачем-то добавила:

— Ну, мне так кажется. Но я не уверена, что это на самом деле так.

Лука кивнул:

— Ясно.

Они снова немного помолчали.

— То есть, ты до этого никого не любила? — вдруг спросил Лука, и Хлоя вжала голову в плечи.

— Видимо, нет, — глухо ответила она.

Ненавижу его, тупо билось в голове девушки, пока она, старательно пряча взгляд, ковыряла ногтем шов на джинсах. Он задает тупые — совершено тупые! — вопросы, когда мог бы просто…

Она почувствовала, как он обнял ее за плечи — сначала нерешительно — а потом притянул к себе. Потеряв равновесие, Хлоя уткнулась носом ему в ключицу. От парня пахло крепким кофе и — совсем немножко — гитарой, теплым костром и тихой уверенностью в том, что все будет хорошо.

— Ничего, — услышала она его голос откуда-то сверху. — Научишься.

Хлоя прикусила губу. Она очень хотела задать вопрос, который уже очень долго вертелся у нее на языке, но ей было страшно услышать ответ.

Решившись, она отстранилась и посмотрела ему прямо в глаза. Впервые ей не хотелось быть холодной дочерью мэра и «той самой младшей Буржуа».

— Ты уверен, что не пожалеешь об этом?

— Конечно, пожалею, — самым будничным тоном ответил Лука и очень серьезно добавил: — Но что-то мне подсказывает, что привыкнуть к твоим капризам смогу только я.

И — наклонившись к девушке и таким образом сведя последнее оставшееся между ними расстояние на нет — поцеловал ее прямо в приоткрытые от удивления губы.

***

— Ты уверен, что потом не пожалеешь?

Адриан не глядя нащупал ладонь Маринетт и крепко сжал ее холодные пальцы. На память тут же пришла до боли ясная картина: два гроба, стоящие рядом в окружении венков из белых лилий. В одном из них лежала его мать — спокойная и умиротворенная, в другом — отец, так желавший вновь встретиться со своей женой. Вот и встретился, пронеслось в голове Адриана, и сердце вновь болезненно заныло — похороны родителей он пережил тяжело, и если бы не Маринетт, он не знал, как вообще смог бы это вынести.

Она стояла рядом и молчала, боясь потревожить его мысли. Маленькая, но такая сильная, такая его Маринетт. Уверен ли он, что хочет прожить с ней всю свою жизнь? Конечно, он уверен.

— Конечно.

Ключ неслышно повернулся в замке; скрипнула, отворяясь, дверь. Одинокая табличка над входом колыхнулась от ветра. Пустые прилавки, пыльные окна, грязный пол. Им придется целую неделю вычищать-вымывать-оттирать все, что есть в этом доме. В их доме.

О своем решении продать особняк отца и купить небольшую квартиру в центре Парижа Адриан тоже не жалел. И когда выбор пал на маленькую уютную пекарню, с которой и началась их история, он только убедился в том, что это знак судьбы. Адриан уже видел, как они вместе с Маринетт наряжают в маленькой гостиной елку, чувствовал запах корицы и только что вынутого из духовки яблочного пирога, слышал веселый детский смех, доносящийся с верхнего этажа. Это решение он принял сам, и впервые никто не говорил ему, что надо делать.

Маринетт поймала взгляд Адриана и сразу поняла, о чем он думает. Ему было страшно — не о такой свободе он мечтал. Но в жизни все порой складывается не так, как загадываешь.

Она прильнула к его плечу и шепнула:

— Все будет хорошо. Я обещаю.

— Верю, — он притянул ее ближе к себе и доверчиво положил голову ей на макушку. — А ты не пожалеешь?

— Я только об одном жалею, — вздохнула Маринетт, поднимая голову и натыкаясь на родной взгляд зеленых глаз. — О том, что узнала обо всем слишком поздно.

— Не вини себя, — понизив голос почти до шепота, успокоил ее Адриан. — Ты ни в чем не виновата.

Маринетт судорожно вздохнула и отвела взгляд. На самом деле она считала себя виноватой во всем — в том, что так глупо себя вела, в том, что не видела очевидного, в том, что Адриан потерял отца… Разумом она понимала, что другого исхода быть не могло, но все-таки чувство вины не давало ей покоя.