Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Туфли выводились тоже медленно, пока на этом настаивали, но потом сами стали исчезать. Сапоги оказывались удобнее туфель в глубокой грязи местечковых улиц, а за пейсы только ловчее хваталась драчливая рука офицера и чиновника.

В этом роде «преобразование» кое-как удалось, хотя, впрочем, до сих пор еще не вполне. И теперь у еврея свой особенный нос, свой угол глаз, и по-своему на нем сидит его длиннополый сюртук.

Это, вероятно, уже надо оставить природе.

Вторым делом государя Николая I было призвание к просвещению еврейского юношества. И в этом отношении евреи тогда действительно были уравнены со всеми русскими подданными соответственных сословий: евреям из купеческого класса был открыт доступ в гимназии наравне со всеми, но в высших заведениях евреи опять уже встречали ограничения: им дозволено было изучать только одни медицинские науки. В этом было большое неудобство, ибо ко врачеству, как известно, не все люди сродны, да и потом не все евреи-медики могли находить себе места на службе, так как число евреев-врачей было ограничено известным процентным отношением к общему числу медиков. Права, приобретаемые другими по образованию, не были уделом евреев, и это сделалось причиною, что ученость между евреями распространялась не так быстро, как желал император Николай. Практический ум евреев не видел резона затрачивать время и деньги на обучение детей таким наукам, из которых нельзя было извлечь в жизни никакой практической пользы.

И в этом очень трудно обвинять евреев или осуждать их строже купцов и мещан великорусского происхождения, которые тогда, при несравненно более широких путях для карьеры, тоже не понимали пользы бесприкладного образования и детей своих в казенные школы не отдавали.

Конечно, можно поставить в вину евреям: почему же они из преданности государю не отдавали детей учиться ради самой науки? Но, во-первых, такая наука для науки у евреев существовала, и ей не надо было учиться в русских школах. Евреи изучали ту науку в тихой безвестности у своих библейских мудрецов, которые сумели дать наилучшие ответы порицавшему Библию Вольтеру.

Выше этой науки богословско-философского и исторического характера ум тогдашнего еврея не представлял и не мыслил. Что же касается до прохождения курсов русских средних учебных заведений con amore, без всякой практической пользы от затрат на это образование, то требовать подобного от евреев значило бы простирать к евреям такие претензии, каких не предъявляют ни к кому другому.

Однако, факт все-таки тот, что и в этом положении евреи купцы отдавали детей в гимназии чаще, чем купцы русского происхождения.

Третий род мер к уничтожению «изолированности» и к «ассимиляции» было введение рекрутской повинности, производившееся приемами, устрашавшими и заставлявшими содрогаться все сердца; евреев брали от родителей в малолетстве и отправляли их в отдаленные баталионы, где их и крестили в православие по ранжиру.

Солдатство евреев до известной степени послужило уничтожению «изолированности» и «ассимиляции», но только в том отношении, что отставные солдаты из евреев, вкушавшие на службе по необходимости «треф» и нарушавшие по той же необходимости субботу, не все пошли назад в «места своей прежней оседлости», где их, как «трефленых», могло встретить недружелюбие ортодоксов, а стали по праву отставных солдат приписываться к другим городам «вне черты». Таким образом впервые появились в России первые оседлые евреи, совсем «изолировавшиеся» от кагала, и это явилось последствием одной из мер императора Николая к уничтожению еврейской «изолированности». Цель императора Николая Павловича этим в некоторой степени достигалась, но потом некоторым невеликим людям припала забота и это испортить. В недавние годы голова одного великорусского городка возбудил вопрос о детях, которых эти солдаты нарожали в новых местах своего жительства и сами умерли. Вопрос заключался в том, что не будет ли справедливо теперь этих, здесь рожденных, солдатских детей выгнать в «черту» еврейской оседлости, где у них нет ни пяди земли, ни родства, ни связей. Вопрос этот и до сих пор еще не решен, а дети еврейских солдат, рожденные на великорусской земле, не выгнаны только благодаря министерскому распоряжению, имеющему, впрочем, временный характер.

Люди эти, конечно, предпочитали бы иметь для своей защиты твердый закон, а не личную милость, которая может быть изменчивою.

Думается, что покойный император Николай I, большой любитель войска и охотник ценить заслуги солдат, вероятно, был бы недоволен тем тревожным положением, в котором находятся ныне дети честно ему служивших солдат из евреев.

Евреи верят, что венценосный внук императора Николая не дозволит отнять у детей, и внучат николаевских солдат право жить там, где их родили и воспитали отцы их.

Четвертый способ уничтожения «изолированности» шел рядом с двумя сейчас только названными, т.е. с рекрутством и сопровождавшим оное крещением малолетних. Это был опыт приучения евреев к земледелию – опыт, прекрасный по замыслу, но, к сожалению, совершенно неудачный по исполнению.

Об этом надо говорить подробней.

II

Евреям– мещанам, которые объявят согласие оставить свою оседлость в еврейских городках и торговых местечках, положено было отводить в достаточном количестве казенные земли, по преимуществу в степном херсонском крае, и, кроме того, им давали пособие на подъем и сельское обзаведение на новом месте.

Казалось бы, можно было ожидать большого движения из душной скученной «черты» на широкий простор новороссийских, не знавших плуга, степей, но результат не оправдал таких ожиданий. Напротив, он дал повод должностным лицам представлять государю о «еврейском упорстве».

Как и почему в самом деле евреи, сидящие на носах друг у друга в Гомеле, Шклове, Бердичеве и Белой Церкви, где они по расчету зарабатывают средним числом около 7 коп. в день на взрослого человека и питаются сухим хлебом, потертым зубцом чеснока, не захотели дышать простором степей, где носится один ковыль да перекати-поле?

Чиновники считали это «упорством», но дело имеет другое, более верное объяснение.

Евреи – такой народ, который способен взвесить и обсудить выгоды одного и другого положения, и не им надо удивляться, что они не шли пахать херсонские степи, а тем, кто не умел представить государю все детали этой очень хорошей по замыслу операции.

Удивительно, что никто из трактовавших об этом деле не обратил внимания на самую существенную его сторону, – на то, что земледелие, особенно в девственном степном крае, требует не одной доброй воли и усердия, но и знаний и навыка, без которых при самом большом желании невозможно ожидать от земледелия ближайших полезных результатов.

Каждый городской обыватель из образованного или необразованного класса знает, что переход от городской жизни к сельскому хозяйству есть дело чрезвычайно серьезное и трудное. Если кому доводилось отваживаться на такое дело, то он по доброй воле приступал к нему не иначе, как с запасным капиталом на полный севооборот по трехпольной системе (т.е. на четыре года). Без такого запаса первый случайный неурожай, градобой или другой неблагоприятный случай в течение четырехлетнего периода угрожает остановить весь почин дела, погубить даром все положенные труды и привести молодое, неустоявшееся хозяйство к разорению.

Такие последствия доказаны в обширных размерах на судьбе европейских колонистов Нового Света, где опытное и сведущее в сельском хозяйстве правительство признало необходимым давать земли только таким людям, которые имеют достаточные средства выдержать случайные невзгоды, почти неизбежные при основе полевого хозяйства. А земли Америки если не везде лучше земель степей новороссийских, то почти всегда находятся в лучшем положении в отношении кредита и сбыта продуктов. Кроме того, они представляют земледельцу больше уверенности в строгой охране его права твердым законом и обычным уважением к достоянию труда. Наши помещики Нарышкин и гр. Перовский, делавшие большие заселения степных земель своими крепостными крестьянами из серединных губерний, поддерживали переселенцев на новых местах по пяти и по семи лет.

60
{"b":"67044","o":1}