Насчет последнего Мей сильно сомневалась, но спорить не стала. Какой смысл отпираться и тянуть время?

Да, она не пылала страстью к Калебу так, как героини тех немногочисленных книг, которые ей посчастливилось прочесть. Но он был неплохим парнем. Относился к ней, как к младшей сестре, часто помогал, хотя и любил покомандовать. Выгодная партия, как ни крути. Тем более этого хотел дядя.

Мей не стала искать причины, чтобы отложить свадьбу. Рано или поздно это все равно должно было случиться.

На следующий день после визита старосты она начала готовиться к церемонии. Первым делом по традиции на три недели отказалась от мяса, дабы укрепить свой дух во славу Трех и предстать чистой пред супругом.

Много времени ушло на то, чтобы соткать изо льна полотно для платья. А когда пепельно-серый холст наконец-то был готов, понадобилось несколько дней, чтобы его выбелить. К счастью, Калеб привез невесте ольховых поленьев, чтобы она могла нажечь золы для этого.

Результат превзошел ожидания не только Мейден, но и будущей свекрови, которая вызвалась помочь невестке с платьем.

Белоснежная ткань выгодно оттеняла смуглую кожу. Высокая линия талии и узкие рукава прекрасно сочетались с длинной юбкой, которая мягкими складками расширялась к низу, переходя в небольшой шлейф. Мей сама расшила круглый вырез лифа листьями и цветами. Никаких корсетов, шнуровок и поясов — по меркам местных модниц, платье можно было назвать простым. Тем не менее Мейден выглядела в нем свежей и изящной, не хуже дев с книжных гравюр. Она не стала убирать волосы в косы, оставив их распущенными. А голову украсила венком из полевых цветов.

Венчал их с Калебом жрец, за которым специально послали в соседнюю деревню. Обряд провели во дворе дома старосты. Там же собирались пировать.

После обязательных гимнов во славу Трех, служитель спросил, по своей ли воле жених и невеста вступают в супружество, и получив согласие, возобновил песнопения. На этот раз жрец монотонными завываниями вымаливал у богов для молодой семьи единомыслия, твердой веры и чадородия.

Мейден казалось, обряд никогда не закончиться. Она так устала, что и не заметила, как волнение и трепет уступили место скуке. Единственное, что ее волновало под конец обряда, как удержаться и не зевнуть во весь рот. Это было бы крайне непочтительно по отношению к богам.

Наконец жрец закончил бубнить, соединил руки новобрачных и разрешил им поцеловаться. Мей смутилась и закрыла глаза. Калеб быстро клюнул ее сухими губами. Кто-то отпустил непристойную шутку о неопытности новоиспеченного супруга. Гости одобрительно загудели. Началось долгожданное веселье.

Молодых усадили на скамью, украшенную гирляндами из цветов и пшеничных колосьев. Стол ломился от простых, но сытных блюд: всевозможные пироги, с мясом и рыбой, пряные колбаски из свинины, успевшие остыть и покрыться белыми пленками жира, дичь. И конечно же, эль. Не из княжеских погребов, зато много.

Пока одни гости ели и пили, другие охотно участвовали в забавах. Самой популярной оказалась игра в «Вишенку», за которой Мейден не могла наблюдать без улыбки. Свободные парни и девушки выстраивались напротив друг друга и сцепляли руки. Доброволец с разгона прыгал на «живой» мостик, остальные, приседая да охая, перекидывали его с одного конца в другой, где победителя ждала награда: поцелуй той, которая нравилась, на глазах у всех.

Когда солнце поползло к горизонту, во дворе зажгли факелы. Часть столов пришлось оттянуть в сторону, чтобы всем желающим хватила места для танцев.

Мейден как раз стояла в паре с мужем, когда ей показалась, что среди музыки и смеха она различает отдаленное ржание лошадей и грохот колес.

Со двора старосты открывался обзор на подъездную дорогу к замку. Мей заметила вдалеке стремительно приближающие горящие точки. Музыканты перестали играть, все присутствующие с любопытством уставились на нежданных гостей.

Вереницу экипажей сопровождали всадники. Первой ехала карета, запряженная четырьмя лошадьми. Самая массивная, она отличалась от остальных обилием золоченых завитушек. В дрожащем свете факелов, освещавших дорогу вознице, на ее стенках извивались в бешеном танце искусно воссозданные крылатые змеи.

Мейден удивилась, когда процессия вместо того, чтобы пронестись мимо, остановилась. Разгоряченные лошади фыркали и рыли копытами землю. Проворный возница спрыгнул с козел и, обежав экипаж, открыл дверцу. В проеме появился мужчина. Высокий, темноволосый, с ног до головы закутанный в черное, одним своим видом он внушал трепет. Мей вгляделось в бледное лицо гостя и тихо ахнула от изумления. Это был Мор.

— Князь! — с радостным воплем кинулся к кортежу Элдер.

Рыжий дружинник был вынужден остаться в Медоу после пира, на котором ему сломали ребра. Мей постоянно с ним встречалась. Учитывая, что образ жизни она вела затворнический, это казалось странным. Будто Элдер следил за ней. Пару раз он якобы случайно проезжал мимо дома на опушке как раз в тот момент, когда Мейден нужна была помощь. И всегда рыжий проявлял невероятную отзывчивость. Он часто шутил, задавал много вопросов, но почти никогда не говорил о себе или своем господине.

— Ваша светлость, — опомнился староста, кинувшись в ноги мужчине в черном.

Мейден, боялась пошевелиться. Краем глаза она заметила, как с лица мужа схлынула краска. На языке вертелся вопрос, задавать который не имело смысла.

Стоунч, быстренько переговорив с хозяином, обратился к людям:

— Гости дорогие, сам князь Реймор Буреликий решил почтить наш скромный праздник своим присутствием.

Народ радостно загудел. Мей заметила, как князь шепнул что-то Элдеру, и тот быстрым шагом направился к экипажу.

— Позвольте, ваша светлость, предложить вам лучшее место, — приговаривал староста, ведя господина прямиком к столу новобрачных.

Мейден встала с места. Нужно было что-то сказать, поприветствовать высокого гостя, поблагодарить, но язык будто примерз к небу. Она вспомнила, как подтрунивала над ним, думая, что имеет дело с простым наемником, как пообещала прийти, но не явилась. От этих мыслей голова пошла кругом, к горлу подкатила тошнота.

— Кланяйся гостю, доченька, — шепнул староста Мейден.

Она все еще не могла поверить своим глазам. Испуганная и растерянная Мей исполнила книксен. Судя по строгому взгляду, которым наградил ее князь, получилось не очень.

— Стоунч, твоему сыну повезло с женой, — говоря это, Реймор продолжал смотреть на Мейден. — Настоящая леди, благовоспитанная и немногословная. Как раз для такой у меня есть подарок.

Он дал знак рукой, и Элдер, появившийся подле господина, раскрыл перед ним резную шкатулку. Когда князь извлек из нее пояс, люди вокруг восхищенно зашептались. Ткань, алая с золотым, мерцала в свете факелов будто живое пламя, невесомое и прекрасное.

— Позволит ли невеста? — несмотря на то, что это был вопрос, в голосе князя не было ни капли любезности, будто он разговаривал не с живым человеком, а с вещью.

Мейден снова покосилась на мужа. Калеб замер как каменный истукан, лицо его стало совсем серым и безжизненным.

— Конечно, ваша светлость, конечно. С превеликой радостью, — ответил за Мейден староста.

Но князь пропустил его слова мимо ушей. Он ждал. Неужели ее согласия?

Не желая испытывать терпения господина, Мей слабо кивнула.

Реймор приблизился к ней вплотную. Он перекинул пояс через Мейден, заключив ее объятия. Князь был так близко, что она могла чувствовать не только тепло, исходящее от него, но и едва уловимый аромат. Так пахнет летним вечером лесная дорога: травой и пылью, нагретой солнцем корой и дымом будущих пожаров.

От смущения и страха Мейден зажмурилась и, подняв руки, прижала их к груди.

Темноту заполнил шорох ткани, туго обнявшей стан. Неожиданное прикосновение, горячее и решительное, заставило вздрогнуть. Князь аккуратно разгладил складки на поясе.

— Благодари, — требовательно велел староста. — Не пучь глаза как жаба.