— Благодарю, — Реймор взвесил шкатулку в руке, — однако, здесь не хватает самого подарка.

Варда будто этого и ждала. Она неуверенно потянула за ленты, удерживающие на ее плечах нечто наподобие шелкового плаща, и ткань с мягким шелестом опустилась на пол. Больше на принцессе ничего не было, если не считать того самого пояса.

«Аварис выдал бы дочь замуж гораздо раньше, если бы запретил женщинам в своей стране кутаться в покрывала», — удивленно подумал Реймор, рассматривая девушку.

Изящные плечи, аккуратная грудь с маленькими сосками и узкая талия — верхняя часть тела Варды была идеальной. А вот низ немного подкачал. Хотя многие из его своры, особенно Элдер, потеряли бы рассудок, попадись им девица с такими крутыми бедрами. Определенно, фигура у нее была куда лучше, чем лицо.

Князь заметил, что принцесса дрожит. И явно не от холода. Реймор знавал слишком много женщин и терпеть не мог, когда перед ним разыгрывали скромную неискушенность. Но здесь все было иначе.

Варда махнула рукой, и ее спутницы, сохраняя полное молчание, удалились. В покоях снова воцарилась тьма. Князь догадывался, что могло быть на уме у принцессы, но действовать сам не торопился. Немного погодя, видимо, набравшись смелости, она со вздохом опустила свою мягкую ладошку ему на грудь и медленно повела рукой вниз.

Про себя Реймор не без тоски отметил, что движениям юной прелестницы не хватало уверенности. Более того, в них не было ни капли спонтанности. Будто Варда отвечала урок, который к тому же неважно выучила.

Горячие пальцы осторожно коснулись члена. Так глядят неведомую зверушку, опасаясь, что она может цапнуть.

— Я вам не нравлюсь? — робко спросила принцесса.

— Не в этом дело.

Притворяться истуканом дальше было бессмысленно. Да и тело отзывалось на ласки, пусть и такие неуклюжие.

Одной рукой Реймор обнял девушку, притянув ее ближе, вторую опустил на талию, пытаясь на ощупь развязать пояс. Происходящее, видимо, немного воодушевило Варду, и она стала чуточку смелее.

Ладонь заскользила чуть быстрее, и Реймор задышал глубже.

— Ваша слава идет впереди вас, и я думала… — растерянно прошептала принцесса, но выразить свою мысль до конца почему-то не смогла.

Какое счастье, что она не видит его лица. Хуже словоохотливой любовницы, лепечущей всякие глупости, может быть только неопытная болтушка. Судя по всему, в постели Варда станет именно такой. Был, конечно, способ заставить ее помолчать, но князь тут же от него отказался. Охота объяснять бедняжке, что и как делать, у него пропала, едва он подумал о ее массивной челюсти.

В любом случае с ответом лучше не медлить, а то, чего доброго, принцесса решит, что он немощный. Осталось подобрать правильные слова. Чаще всего от назойливых девиц Реймор избавлялся, огорошивая с утра известием о своей несвободе. Что отчасти было правдой. Самым ретивым поклонницам, которые следовали за ним в Цитадель, предъявлял Девону, когда та была на месте, в крайнем случае — ее портрет.

Князь открыл было рот, чтобы начать трогательную историю, о своей верности другой, которую, по его мнению, Варда непременно оценит. Сперва, разозлится, конечно, зато потом будет вспоминать о несостоявшемся женихе, как о мужчине, держащем слово, для которого «любовь» не пустой звук…

«Что ты тут тогда делаешь?» — насмешливо шепнул внутренний голос.

И то правда. Вряд ли король Аварис окажется таким же благодарным слушателем. Особенно когда зареванная и, чего уж там, почти обесчещенная дочурка поведает ему об этой ночке.

Руки Варды тем временем исполняли какой-то неистовый танец, и князь не без удовольствия двигался ей навстречу. Сердце в груди стучало все быстрее, разливающийся по телу жар туманил разум.

— Прекратите! — Реймор не узнал собственный голос, низки, с хрипотцой, больше походивший на рык.

Принцесса замерла. Даже дышать перестала.

— Вы юны и невинны, как прекрасная роза, — мало того, что князь с трудом подбирал слова, так еще из-за возбуждения спотыкался на каждом, — а я вовсе не чудовище. Нам не стоит торопиться: мы посеяли зерна симпатии, чтобы они могли прорасти в любовь…

Во рту у Реймора пересохло. Вранье вышло совсем безыскусным, в духе балаганных пьесок, но Варда, кажется, проглотила эту нелепицу. Она резко убрала руки. Ее волосы коснулись его колена, когда она присела, видимо, пытаясь найти в темноте плащ. Князь на всякий случай решил не шевелиться, чтобы не покалечить ее ненароком.

Молча, она прошмыгнула к двери. Реймор не был уверен, но, кажется, принцесса, прежде чем покинуть покои, выдохнула с облегчением.

Чуть позже, лежа в постели, князь думал о том, что повел себя крайне безрассудно, позволив принцессе остаться. Было бы весьма неприятно, если бы на стоны Варды заявилась королевская стража вместе с Аварисом, случайно прогуливающимся ночью мимо гостевых покоев. С другой стороны, будь это план старика, уже одного того, что их застали бы голыми наедине, было бы достаточно, чтобы требовать безотлагательной свадьбы. Возможно, советники Реймора правы, когда говорят, что ему следует предвидеть события на несколько шагов вперед. Князь усмехнулся, представив удивление принцессы и ее нянек, сигани он в окно. С другой стороны, тогда бы у него не осталось пояса.

Реймор погладил прохладный шелк и захлопнул крышку шкатулки. Мыслями он уже был в дороге.

Мейден сидела во главе стола, наблюдая, как веселятся гости. Она все еще не могла поверить, что этот шумный праздник в ее честь. «Больше не свободная девушка, — с невольной грустью подумала Мей, — жена». Похоже, она чересчур сроднилась со своим одиночеством, и мысль о том, что сегодня утром у нее появился не только супруг, но и новые родители, слегка пугала ее.

Ощущение нереальности происходящего не покидало Мейден последний месяц. Все случилось слишком быстро. После пира, на который она так и не попала.

В тот вечер Мей закончила дела пораньше и, нарядившись в самое красивое платье, отправилась в замок. В деревне редко устраивали праздники. К тому же ее пригласил Мор, симпатичный и весьма обходительный воин из княжеской дружины. Однако у замка ее поджидал сын старосты. Калеб без обиняков рассказал, почему девушке не следует появляться внутри. Пир был в самом разгаре, многие, включая воинов князя, успели надраться…

— Ладно кому из своры его приглянешься, Мей, мы с парнями за тебя постоим. А если сам князь в покои позовет?

Она опешила: такое ей в голову не приходило. Вряд ли господин вообще обратит на нее внимание. Мей далеко не первая красавица. Вон Мареша, дочь кузнеца, кровь с молоком и подержаться есть за что. Тем более при замке служит…

— Я тебе не указ. Пока, — Калеб понизил голос. — Но если позор какой случится, одна останешься. Никто в деревне тебя не возьмет.

Безобидное, на первый взгляд, замечание больно кольнуло Мейден. Меньше всего ей хотелось повторить судьбу матушки, сбежавшей со странствующим комедиантом, который ее обрюхатил, а потом бросил. Хотя Мей и была совсем крошкой, но времена, когда они вдвоем с матушкой скитались по деревням, перебиваясь милостыней, помнила хорошо. А потом…

Слава Трем, сиротку приютил дядя. Одинокий и бездетный, он сожалел, что не уследил за сестрой, поэтому поклялся богам устроить судьбу племянницы. С детства Мейден знала, что рано или поздно станет женой Калеба. Она понятия не имела, как дяде удалось уговорить старосту. Однако, Стоунч пообещал принять «дочь блудницы» в семью, когда придет время.

И вот час настал. Староста разыскал Мейден в тот же день, когда господин покинул Медоу. Стоунч был крайне убедителен, когда говорил, что не может больше смотреть, как девушка одна управляется с хозяйством. Больно ему видеть земли, принадлежащие храму Трех, которые бедняжка не в силах обрабатывать сама. Да и домишко ее в починке нуждается: вон крыша прохудилась, а на носу осень дождливая да зима, про которую говорят, что самой лютой будет со времен сотворения света.