— Не переживай, твой муж внакладе не останется, — усмехнулся Реймор. — Каков годовой доход его хозяйства?

— Что? — не поняла Мейден.

— Неважно. Дам в два раза больше.

Она молчала. Безусловно, такой подарок их семье был более, чем щедрым, но вряд ли деньги сотрут из памяти Калеба события этой ночи. Да и жители деревни вряд ли забудут эту свадьбу.

— Брось, — Реймор словно угадал ее мысли, — твой муж должен быть польщен: право первый ночи моя привилегия, а не обязанность. Будь на твоем месте другая…

— Почему вы говорите так, будто я товар? — вспыхнула Мейден.

Князь аж поперхнулся. Видимо, не ожидал такой дерзости.

— Простите великодушно, миледи, что задел ваши нежные чувства, — издевательски протянул он, — но разве это не так?! Тем более и купец у тебя, судя по всему, был. Или как там у вас в народе говорят?

— Не понимаю, о чем вы.

— Маленькая притворщица, сама виновата. Или забыла, как вела себя при первой нашей встрече? Разве положено чужой невесте гулять одной по полям и принимать приглашения от незнакомцев?

— Но я тогда и не была ничьей невестой, — возмутилась Мейден. — Калеб позвал меня замуж на следующий день.

— Какая разница, — отмахнулся князь.

— Для меня — большая. Да, я принадлежу вам вместе с землями. Да, вы можете считать меня товаром или, чем вам там еще заблагорассудится, называть, как хотите, но только не лгуньей!

Слова вырвались прежде, чем Мей успела подумать. Но Реймор не спешил гневаться, только с усмешкой заметил:

— А я почти забыл, какой дерзкой ты можешь быть, миленькая благонравная пастушка. Именно это в тебе мне так нравится.

Серые каменные стены, бесчисленные лестницы, освещенные дрожащим пламенем факелов, длинные тени и гулкое эхо шагов — замок казался Мейден опасным и величественным. Она бывала здесь всего несколько раз, но никогда не заходила так далеко.

В коридорах почти никого не было. Лишь парочка слуг, большинство из которых она раньше не видела. Возможно, именно поэтому они вели себя сдержано: прятали любопытные взгляды, не позволяя себе ни единого смешка или шепотка.

Князь подвел Мейден к огромной резной двери с массивной бронзовой ручкой. За ней была комната со стенами, обитыми темной тканью с золотистым узором.

Больше Мей ничего не рассмотрела. Едва захлопнулась дверь, как ее снова захватили страх и стеснение. Она ничего не могла с собой поделать: так и замерла посреди комнаты, уперев глаза в пол.

— Иди сюда, — позвал Реймор.

Она не двинулась, и ему пришлось подойти к ней.

— Какая же ты упрямая, — шепнул он.

И не дав Мейден ни единого шанса заговорить его, князь поднял ее на руки и отнес к кровати.

Шелест ткани, и вот уже Реймор снял свой подарок. Она почувствовала, как его пальцы скользнули по щеке, погладили шею, коснулись груди. Он нагнулся к ее лицу, но Мейден инстинктивно отпрянула. Князь прильнул губами к ключице. Она попыталась оттолкнуть его, но безуспешно. Реймор лишь задышал чаще.

Мейден отчаянно брыкалась, но освободиться не получилось. Более того, она смутно понимала, что такое сопротивление лишь раззадоривает князя. Но заставить себя замереть и покориться Мей не могла.

Реймор поймал ее руки и, прижав к кровати, навис сверху. Шелковая петля пояса мягко обвила запястья. Князь неторопливо, будто смакуя момент, опустил голову и заглянул ей в глаза. И хотя Мейден прекрасно понимала, что дело в игре света, все равно не могла избавиться от видения дикого пламени, пляшущего внутри ее мучителя. Янтарные всполохи в глубине прищуренных глаз, горячие прикосновения уверенных рук и тяжелое дыхание на шее. Мей чувствовала себя бьющимся в паутине мотыльком, судьба которого предрешена.

Смятение, ярость, тягостное предвкушение — все смешалось в единый поток, готовый поглотить ее целиком. Князь, точно путник, истерзанный жаждой, пил ее дыхание. Ловкие пальцы умело ласкали тело Мей. Она не без ужаса осознала: странная игра приносит ей удовольствие. Связанная, безвольная в жадных объятиях, Мейден гадала, что же произойдет в следующую минуту.

Легкий укус, и она снова обрела голос: вскрикнула, но тут же закусила губу. Ткань лифа, все еще скрывавшая грудь, смягчила игривое нападение, а внезапная боль принесла… удовольствие.

Тем временем свободной рукой князь задрал подол ее платья. Он гладил колени и бедра Мей. Прикосновения Реймора сочетали в себе нежность и настойчивость. Едва ощутимые, почти деликатные, они сбивали с толку. На секунду Мейден позволила себе расслабиться. Мучитель, казалось, только этого и ждал. Белоснежная ткань с треском пошла по швам: подвенечное платье превратилось в жалкие лоскуты.

Мейден испугалась, опять вскрикнула, но тут же осеклась, сообразив, что только сильнее распаляет князя. Несмотря на это, свою одежду он сбрасывать не спешил. Даже не думал прикасаться ни к одной из многочисленных золотых застежек. Казалось, полностью облаченный палач испытывал особое удовольствие от беспомощной наготы своей жертвы.

Склонив голову набок, князь беззастенчиво рассматривал Мейден. Судя по ленивой ухмылке, сейчас он решал, что делать со своей игрушкой.

Мей стиснула зубы: какую бы мерзость негодяй ни придумал, от нее он не услышит больше ни звука. Пусть бесправная и в чужой власти, она все еще может лишить господина удовольствия наслаждаться ее стонами.

Реймор грубо, словно пересиливая себя, принялся мять ее грудь. Мейден молчала. Лишь позволила себя пару тяжелых стонов, когда движения князя стали резкими, причиняя ощутимую боль.

Господин помрачнел. Звонкий шлепок, и Мейден нарушила собственное обещание. С губ сорвался крик, полный испуга. Реймор медленно занес руку для нового удара.

— Прошу, мой господин, — пролепетала Мейден, — не надо! Мне больно.

Князь улыбнулся так, будто принял искреннюю мольбу за кокетство, но руку все-таки опустил. Он бережно погладил Мей по щеке, тонкие пальцы скользнули к губам. Кожа Реймора пахла миндалем и имела приятный терпкий привкус.

— Ты действительно желаешь, чтобы все прекратилось? — промурлыкал князь.

Томная вкрадчивость не одурачила Мейден. Его глаза смеялись: «Не обманывай себя, ты же хочешь, чтобы я продолжил». Не дожидаясь ответа, он припал губами к ее груди: то облизывал, словно сочный плод, то легонько покусывал соски.

Мей больше не контролировала ни дыхание, ни протяжные стоны. Реймор не отставал: словно охотничий пес, взявший след, шумно втягивал воздух. Покрывая грудь поцелуями, он поднимался выше: ключицы, шея, подбородок. Наконец его ненасытные губы добрались до рта Мейден. Он не ласкал ее, скорее, нежно жалил.

— Такое наслаждение наблюдать, как ты сопротивляешься, когда твое тело жаждет покориться, — шепнул Реймор, смыкая цепкие пальцы на шее Мей.

Она хотела возразить, но из груди вырвалось лишь невнятное мычание. Мейден почувствовала, что не может больше дышать. Сердце затрепыхалось так, будто вот-вот выскочит из груди.

Все вокруг поблекло. Мей зажмурилась, почувствовав, как на нее вот-вот обрушится темная волна.

— Верь мне! — прохрипел князь и ослабил хватку.

Она сделала несколько вдохов, частых и глубоких. «Верить? — лениво шевельнулась мысль на краешке сознания. — А разве у меня есть выбор…»

Мейден ощущала влагу на теле и внутри. Ее била мелкая дрожь. Она не понимала, было ли в покоях слишком холодно или невыносимо жарко. Абсолютно новые ощущения. И если разум из последних сил противился, то тело… Мей понял, что оно готово предать хозяйку в любую секунду.

Приоткрыв глаза, она едва не закричала: князь наблюдал за ней с животной ненасытностью, будто мог видеть внутреннюю борьбу. Мейдан не понимала, как князю удается сдерживать себя. Но движения Реймора оставались плавными и чуткими. Его руки вновь отправились в путешествие по ее телу: грудь, живот, бедра. Горячие пальцы потянулись к лону Мей. Она застонала, глухо и сладко:

— Развяжи меня!

Собственный голос не узнать: хриплый и густой. Мейдан глянула на князя, тот замер в ожидании.