Но в "Стухшей пище" собирались самые что ни на есть благодушные и неприхотливые люди. Они довольствовались тем, что подносил им трактирщик, их радовала и рыба, которую им случалось вылавливать. На постоялом дворе не бывало выродков, и то ладно. Да и Тьюкса устраивала несложная работёнка, за которую Хью платил неплохие деньги. Восемь дней Тьюкс прожил в "Стухшей пище", можно было подумать, он и позабыл о "списке специалистов по выродкам", о котором поначалу так часто размышлял. Когда очередная неделя близилась к завершению, Тьюкс, за ним такое водилось, принимался слоняться по округе, разглядывая рыбацкие домики и их хозяев. Вот и сегодняшним вечером он неторопливо прохаживался вдоль Глубокого Озера, как внезапно суетливую болтовню снующих горожанок внезапно прорезали громогласные слова глашатая его ясности господина Ойтеша.

– Жители Таргерта! Жители Ксо! Слушайте! Слушайте и внемлите зову и закону!

Когда Вайтеш очнулся, он ничего не увидел, но почувствовал, как глаза надоедливо царапает и щекочет грубо затянутый лоскут ткани. Вайтеш потянулся было к лицу, дабы вернуть себе зрение, но тут же осознал, что и сам он крепко связан толстой верёвкой, и его давно затёкшие плечи попросту перестали ощущать её прикосновения. Вайтеш дёрнулся, но его конечности и не думали повиноваться. Он попытался прислушаться, ничего другого ему не оставалось, он до смерти боялся заговорить в полнейшей тишине. Всё вокруг хранило горестное молчание, но наконец вернувшееся обоняние сообщило Вайтешу отнюдь не меньше, чем, как он рассчитывал, поведали бы ему слух или зрение. Вокруг таился еле различимый, почти что неосязаемый дурманящий аромат. Вайтеш принюхался, и чем дольше его ноздри втягивали воздух, тем яснее делался запах. Это была смесь из цветковой пыльцы и срубленного ещё не увядшего деревца, но в то же время Вайтеш отчего-то вспомнил старого Сайласа. Запах был не его, но Вайтеш отчётливо ощущал этот аромат каждый раз, когда, проходя дом старика, перекидывался с ним новостями. "Может, это его жена так пахла?" Но Вайтеш не хотел произносить вслух ни одной догадки, все они могли быть чистейшей выдумкой его разыгравшегося испуганного воображения, в ином случае Вайтеш тем более не хотел и думать о них.

– Послушайте, я всего-навсего сапожник, – совсем перепугавшись, пролепетал Вайтеш, он не нашёлся, что ещё можно сказать. – Прошу вас, развяжите, я не закричу, я же до этого не закричал, так и сейчас не закричу, – в панике затараторил он, но тут же замолчал, когда его коснулась чья-то нежная рука. На мгновенье игривый свет ослепил Вайтеша. Щурясь и, часто моргая, он различил перед собой фигуру в молочно-белом одеянии. Поражённо уставившись на неё, Вайтеш обнаружил, что это девушка, весьма красивая и ухоженная. Коричневые волосы были забраны в хвост, скрывающийся под одеждой. В руке она сжимала тоже белую спиралевидную булаву, внутри заострённого навершия полыхало и извивалось пламя.

– Кто ты такой? – нелюбезно спросила девушка, будто бы этот вопрос сам собой подразумевался, а неучтивый Вайтеш даже не удосужился задуматься, что, будучи связанным в какой-то пещере, а это была пещера, сперва нужно представиться, а уж потом всё остальное.

– Вайтеш, – неуверенно произнёс Вайтеш, на что девушка просто хмыкнула. Будь Вайтеш не так напуган, он бы возмутился её поведением. – А зачем я связан?

– Глупый вопрос. Чтобы ты не сбежал, – отрезала незнакомка. Вайтеш обречённо вздохнул.

– Допустим, если бы я и захотел сбежать, то откуда? Где мы?

– В пещере, – сказала девушка, теперь уже возмущённо.

– Конечно, конечно, в пещере, но где? Я имею в виду, Дуодроуд где-то поблизости?

– Может быть, – девушка, казалось, оскорбляется всё сильнее с каждым вопросом Вайтеша.

– А что мы тут делаем? – наморщившись, медленно спросил он.

– Тебе какое дело? И послушай, может, хватит уже дурацких вопросов? Это не я тебя связала.

Вайтеш задумался.

– А кто меня связал?

– Та девица и связала, – девушка безразлично кивнула в сторону. Вайтеш вытянул шею, вглядываясь в темноту, и вдруг весь он задрожал и вжался в стену. Лицо его подёргивалось от ужаса.

– Она…

– Что? – спокойно спросила незнакомка. Вайтеш не мог произнести ничего связного, глядя на отвратительную улыбку Люилы.

– Она мертва? – наконец, прошептал Вайтеш.

– Конечно, мертва, – отозвалась девушка. Почерневшие губы Люилы оставались неподвижными, по-прежнему сохраняя её улыбку и после смерти, но будто до сих пор повторяли: "Лю и Ла, я вас ждала. Где сестра, там есть пора".

Вайтеш мысленно вслушивался в беззвучную мелодию и пытался сообразить, было ли в песне только её имя, и кого она там ждала. Когда Вайтеш всё-таки понял, было уже бессмысленно говорить об этом незнакомке. "Люила что-то говорила про "любимого папочку". А кто сказал, что у "любимого папочки" нет ещё любимых деток?" Откуда-то из мрака пещеры донёсся не то шёпот, не то утробное урчание. Незнакомка встрепенулась. Тихое дыхание доносилось с трёх сторон, пещера наполнилась таким зловонием, что Вайтешу стало не по себе. Вдруг на незнакомку кинулась хрипящая тень, Вайтеш зажмурился. Открыв глаза, он увидел ещё одну мертвенную скалящуюся улыбку, скрывающую за распухшими губами гниющие зубы, усыпанные чёрными пятнышками. Но эта принадлежала брату Люилы. Вайтеш не мог помочь незнакомке, и был благодарен путам за то, что они лишили его этого выбора. Девушка быстро сновала туда-сюда, виден был лишь слабый огонёк в её булаве. Но иногда он тускло освещал искажённые безобразные лица "любимого папочки" Люилы и её сестры. Вайтеш услышал гадкий треск и, разбившись об уродливую улыбку, огонёк потух, обдав искрами всё вокруг. Затем последовал столь же отвратительный стон, когда незнакомка насадила на острую рукоятку булавы сестрицу Люилы, будто назойливую мошку на иголку.

Через какое-то время чаша внутри оружия девушки вновь осветила Вайтеша неярким светом. Она приблизилась к пленнику и недовольно спросила:

– Почему ты меня не предупредил?

– Я и сам не сразу догадался, – начал оправдываться Вайтеш, но незнакомка пренебрежительным жестом остановила его. А потом примостилась на том же месте, на котором Вайтеш впервые увидел её, когда пришёл в чувство, будто ничего и не произошло.

– Как твоё имя? – осторожно поинтересовался Вайтеш, хотя, по правде говоря, всё в девушке его заинтересовало.

– Это совсем не важно, – фыркнула та.

– Может, хотя бы развяжешь меня?

– А ты этого хочешь? – беззаботно спросила девушка, рассматривая лежащего рядом Лю или Ла, Вайтеш не знал, кто из них кто.

– Думаю, да, – сомнительно произнёс Вайтеш.

– Ну, хорошо, – девушка легко вскочила и, поддев рукоятью булавы обмотанную вокруг Вайтеша верёвку, распорола её, словно шёлковое шитьё. Руки Вайтеша всё ещё не слушались его, потому он продолжил:

– Может, всё-таки скажешь своё имя? – повторно спросил Вайтеш. – Полезно, знаешь ли, иногда знать имя той, что спасла тебя от смерти.

– Ойайя, – нахмурившись, буркнула девушка, как если бы её имечко вовсе ей не нравилось.

– Что ты тут делаешь, Ойайя? Как ты нашла меня в таком месте?

– Ну, не сказать, чтобы я искала, – призналась девушка. – Ты прогуливался с этой девкой, а я просто шла кое-куда. И вдруг эта дура набросилась на тебя, ты ещё так смешно закричал, – Ойайя захихикала. – А потом ты потерял сознание, и она потащила тебя куда-то, а я за ней. Ну, вот так и попала сюда.

Вайтеш был ошарашен тем, что Люила была вовсе не дурным сновидением. "Получается, мне не приснилось то, что, как я думал, мне приснилось, а приснилось как раз то, что, как я предполагал, не привиделось". Вайтеш запутался в собственных мыслях и предпочёл вовсе пока не думать о страшной ночке.

– Ты сказала, что шла куда-то. Куда?

– А тебе-то что? – удивилась девушка.