Но беды, которые устроил белый праведник, что могут лишить целое поселение запасов для скота; сараев, в которых хранилось зерно и припасы; животных, которые кормили и возили людей, не волновали Дарена. Мужчина выплеснул свою злость, а убирают за ним пусть лиходеи.

Глупый недальновидный колдун и оттого вдвойне опасный.

Влади потянула за руку, уводя от разворачивающейся трагедии. Простой деревенских люд, который собирался на крик, брался за дело: спасать то, что нажито непосильным трудом.

Мы уходили левее, к дому, который мне был знаком — апартаменты Марьяны. Я ошиблась, когда подумала, что Влади заперли в доме тетушки. Хотя две постройки выглядели, как две капли воды.

— Не удивляйся! Это зеркальное отражение одного и тоже дома, — сказала Влади. а потом пояснила:

— Если соединить две руки, а потом раскрыть их, словно собралась умываться, то руки покажутся одинаковыми. Также и тут. В одной части заперли меня, в другой — Дарка с Ростиславом. Но пересечься мы можем только тогда, когда два отражения найдут друг друга.

— Я не понимаю, — призналась сестре.

— Ты пришла через зеркало в мир, который недоступен обычному смертному, но стоит переступить порог другой части дома, попадешь в реальный мир. Зеркало Кассандры было единственной связью между нами.

Она грустно улыбнулась и мягко толкнула меня на ступени дома. Мир заиграл привычными красками, а глаза наполнились слезами. Влади исчезла.

Я бессильно опустилась на первую ступень небольшой лестницы, которая вела в дом Марьяны. Мне вдруг стало неважно, что станет со мной. Сестра растворилась в тумане загадочного мира. Возможно, это был мир мертвых?! От таких рассуждений в голове загудело, слезы выступили на глаза.

Одна мысль о том, что необходимо сначала все выяснить, а потом лить слезы, вернула меня к жизни.

Послышались легкие шаги. Стоило поднять голову, как передо мной предстал Прохорович. Левая половина лица была обезображена, сморщенная кожа вызывала отвращение, а удивленная улыбка вызывала недоумение. Я думала, что мужчина погиб, помогая нам уйти от погони.

— Что ты здесь делаешь, дочка? — с волнением спросил Прохорович. Слова, которые он произносит с шипением, заставили широко открыть рот и оголить зубы, большинство из которых отсутствовало.

— Пошли! Скорее! — помогая подняться, поторапливал мужчина. Он все время оглядывался, опасаясь, что нас заметят вдвоем.

По пути в укромное место, которым оказалась покосившаяся избушка на отшибе деревни. Дом расположился вплотную к частоколу. Казалось, именно ряд необтесанных стволов деревьев удерживает его от падения.

Внутри, как и снаружи, изба заставляла понурить голову в печали. Давно не видела столь неухоженного и необжитого жилища. Сразу вспомнился фанатик Назим и дом лесной ведьмы.

Стол без скатерти и гниющая еда, которую давно пора было выбросить, расположились у окна, на котором отсутствовали занавески. Зато на подоконнике лежал старый ржавый меч. Помниться, им мужчина отбивался от нападков приспешников ткачихи Матрены. Рыжий металл так увлек мое внимание, что остальное убранство и вопрос Прохоровича я проигнорировала.

— Катерина! — повторил настойчиво мужчина, краснея от злости и досады. Помощь мне могла обернуться для него лишением головы.

Стоило перевести взгляд на Прохоровича, как он начал оправдываться, рассказывая историю о том, как ему удалось выжить.

— Но огонь, который охватил ткачиху, стал перекидываться на темный лес. Я испугался, расправился с неопытными бойцами и стал помогать ведьме, чем заслужил ее благодарность.

Так просто?! Я посмотрела на мужчину с подозрением, потому что не верила, что Матрена может быть столь благоразумна. Подлая и опасная, настоящая ведьма, а не женщина!

— Я помогу тебе при одном условии, — Прохорович тяжело вздохнул и посмотрел в окно, которое в грязном стекле отображало серую улицу с серой травой и небом.

Он молчал, а я нервничала, ведь время бежало стремительно. Потом мужчина вынул из внутреннего кармана неказистой куртки сверток и передал мне.

— Отнесешь в Заболотистый край в деревню Ольхово к болоту Поганому. Там дочка моя покой нашла. Это подарок, который обещал ей, когда замуж выходила.

По телу пробежались мурашки. В руки подарок взяла, да обещание давать выполнить не смела, поскольку не знала, отпустить ли Вершитель грешную душу, когда поймет, что не получить ему ключей заветных.

— Взяла — значит, отказывать не смеешь! — ехидно прищурился старик, отчего лицо стало еще страшнее. Безобразная маска пугала.

— Друзья твои: Ростислав да Роин в подвале заперты, сестрица по ту сторону в заколдованном зазеркалье — ее вызволить только служитель храма мертвых может, поскольку только он способен через грань перейти. А обе тетушки на дне колодцев: Марьяна с мертвой водой, Агафья — с живой. Не знаю можно ли спасти жизнь старшей сестре, поскольку сильно она перед богом провинилась, а вот лесную ведьму выручим.

Ты пойдешь к колодцу с живой водой, веревку бросишь, но тянуть сама не смей. Намочишь руки — помолодеешь так, что пеленать нужно будет.

Мужчина уловил мое удивление и пояснил:

— Агафья, как ведьма, молодостью питалась, оттого вода на время обратила свойства и на себя приняла. Как только старуха выберется из колодца, все нормализуется.

— А вы куда отправитесь? — спросила мужчину.

— Служителя искать…

Ох, если бы знала я каким образом Прохорович с Даркирием разговор вести собрался, не отпустила старика.

В доме Прохоровича мы пробыли до заката. Дождались, когда лихая пирушка и гогот разбойников затихнут, да отправились за ворота. Сделали это с легкостью, потому что никто не мог видеть за домом мужчины часть частокола. Прохорович вырубил нижнюю часть древна, что потребовало немалых усилий. Мужчина вспотел, со лба стекали соленые капли, рубаха пропиталась водой, образуя на подмышках и груди влажные места. Ко всему прочему, когда Прохорович бросил топор, обожженные руки, которые покрылись лопнувшими мозолями, кровоточили.

— Иди! — велел Прохорович, но на душе у меня было не спокойно. Нехорошее предчувствие не отпускало. Я постоянно возвращалась к дару, что мужчина велел оставить у болота, в котором утопилась дочь Настасья.

Покачала отрицательно головой и протянула мужчине руку. С неохотой тот схватился за ладонь, пачкая и окрашивая мою кожу в красный цвет.

Мы добрались до колодца с живой водой без приключений, что настораживало. Попытка дозваться тетушку, перегнувшись через бортик колодца, не удалась — никто не отозвался. Из колодца слышалась журчание воды, будто кто-то бултыхается на дне. Я предусмотрительно отпрянула, давая возможность Прохоровичу закинуть во внутрь веревку.

Долгое время за плетеную веревку, конец которой привязали к ближайшему дереву, никто не хватался. Потом она натянулась, а я услышала старческое ворчание.

Прохор не позволил подойти ближе, чем на три шага. А, когда седая голова Агафьи показалась из колодца, я онемела. Распущенные растрепанные волосы, словно змеи, закрывали лицо и ложились на плечи. Часть прядей торчало в разные стороны. Морщинистые рябые руки хватались за край колодца, но соскальзывали.

— Милая, помоги! — взмолилась Агафья. Не раздумывая, я ринулась на выручку, но мужчина перехватил поперек талии, ругаясь на все лады.

— Глупая, приглядись! Не она это! Неужели не чуешь рыбным духом пахнет!!!

"Кассандра!" — промелькнуло в моей голове!

— Обезумела русалка от долгого времени, которое провела в заточении, без воды, а тут живая вода напитала плоть…

Дальше не слушала, в груди разрастался комок боли. Мне было безумно жаль эту женщину, на долю которой выпало столько испытаний. В отчаянии я обронила одинокую слезу на землю, та тут же впиталась. Кассандра запищала, подняла крик, словно ее кипятком обожгло.

— Прекрати! Достаточно жалости! — попросила русалка. Ей причиняло боль мое сострадание.