— Камилла Прад, может хватит? — не удержался Даниэль и зло крутанул ее стул, разворачивая девушку к себе лицом.

— А что я? Я ничего. Почему ты сразу на меня думаешь, Варик?

— Потому что всем известно, Кэм, что подобную шутку я спущу только тебе. Что за детский сад? — шепотом выпалил Дэн ей в лицо. — Слушай, если я не оправдал твои надежды и не стал за тобой волочиться после случайного поцелуя, извини. Не хотел тебя обидеть! Это точно не входило в мои планы! Но твои выходки уже переходят все границы! Что ты на докторе своем не срываешься? Разложила бы его, как хочешь и все свои претензии ко мне, продемонстрировать в его адрес!

— Пошел ты, Варик! Придурок ты и сволочь! — глянула на него Кэм.

Дэн сделал шаг назад от неожиданности, в уголках голубых глаз бесчувственной бестии сверкнули слезы? Вот это лишнее, сейчас точно! Три года он ей намекал и склонял, а стоило ему отступиться, и она плачет из-за его хоть и сердитой, но беззлобной отповеди? Классика не врет: «Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей»? Бред! Не может того быть! Может она просто с доктором разругалась?

Даниэль сел на свой стул, убрав чертову кнопку, и зарылся в свои бумаги, скрывая нарастающую тревогу.

Вечером того же дня Дэн видел, как Камиллу встречал у входа в участок ее доктор с огромным букетом цветов. Опять. За последние две недели это уже стало ритуалом, когда доктор не дежурил на работе, он встречал Кэм. Доктор нежно поцеловал девушку в губы, аккуратно, но настойчиво, привлекая ее к себе. Варик отвел взгляд, чтобы не смущать влюбленных. О докторе он уже знал все, этих кратких мгновений зрительного контакта хватило, чтобы понять, что Роберт к магии не имеет ни малейшего отношения. Если, конечно, он не высший маг, равный по силе Инквизитору, но, чтобы это выяснить, нужно было дотронуться до врача, а такой возможности, пока не представилось.

Роберт с удовольствием проводил время со своей старой подругой. Вот только уговорить ее на свидание в приличном ресторане никак не удавалось. Она упорно не хотела расставаться с джинсами и байками, посмеивалась над его мягкими укорами своей неряшливости и никак не желала расставаться с табельным оружием и значком. За неделю они побывали в нескольких закусочных, где Кэм знал каждый посетитель, на кулачном бое и в нескольких дешевых клубах, но об отдыхе не было даже и речи. Она просто позволяла ему находиться рядом, но не подпускала близко, он был попутчиком, но не мог влиять на ее поведение и выбор мест. Она даже цветы домой не забирала! Не впускала даже в подъезд, и все ограничивалось дружеским рукопожатием и поцелуем в щечку. И это раздражало. Роб не считал себя неотразимым, но надеялся, что нежные детские воспоминания помогут ему преодолеть стену недоверия, возведенную Камиллой. Но уже к исходу второй недели, он понимал, что был слишком самонадеян. В этой женщине не осталось ничего от юной романтичной и наивной соседки Роберта. В ее взгляде он видел только жесткую непреклонность, отчуждение. В резких порывистых движениях, читалась самоуверенность и решительность. Он понимал, что люди меняются, но не думал, что так кардинально. На все его попытки пошутить она отвечала лишь едва заметной усмешкой, немного приподнимался один уголок губ, но глаза оставались холодными. Он уже ругал себя за первое приглашение. Эту женщину он не знал и совсем не был уверен, что хочет узнать.

Когда он отважился ее впервые поцеловать, провожая к подъезду, она не ответила, лишь оттолкнула его и пообещала пристрелить, если он еще раз полезет к ней. Но несколько раз она сама требовала, поцелуев, и почему-то это случалось только тогда, когда он встречал ее с работы.

Он уже готов был опустить руки, признать поражение и ретироваться, когда в город приехал его отец. Узнав о том, что сын встретил Камиллу, отец сам позвонил ей и пригласил на ужин. К удивлению Роберта, Кэм согласилась. Когда через час у него зазвонил телефон, Роберт решил, что она передумала, но девушка извинилась за свое поведение и попросила его о помощи. Он не смог отказать. Впервые она впустила его в свою маленькую квартирку, пригласила выпить кофе. Сидя в чистенькой, уютной кухне, они молчали несколько минут, а потом Кэм его огорошила. Смущаясь и краснея, она произнесла:

— Роб, ты уж прости меня. Эта работа все соки вытягивает, я частенько забываю, что не все люди — преступники. Твой отец пригласил меня поужинать с вами, а я… Честно говоря, уже забыла, что такое ужин в хорошем ресторане. Мне стыдно перед твоим отцом появляться в таком виде. Они с мамой не особо дружили, но маме бы не понравилось, наверное, то во что я превратилась. Я совсем не готова. У меня даже одеть нечего, да и прическа, просто ужасная. Но я даже не представляю можно ли все это исправить за несколько часов.

— Можно, — улыбнулся мужчина. — Я помогу. Есть у меня нужные люди.

Сперва он повез ее в салон красоты. Три часа над ней вились косметологи, стилисты и визажисты, но результат того стоил. Перед ним стояла немного растерянная, но обворожительная женщина. Потом он повез ее в магазин. Увидев ее продавцы пришли в ужас, но с готовностью принялись за работу. И к семи часам вечера, грубоватый коп неопределенного пола, превратился в лучезарную кокетку. Когда они приехали в ресторан, швейцар не мог отвести от нее глаз, а метрдотель лично помог ей устроиться за столом. Роберт видел волнение девушки, но его отец не стал ничего комментировать, лишь высказал мнение, что со светлыми волосами ей было лучше. Начался странный вечер. Разговор то и дело стихал и повисала неловкая пауза, когда молодые люди внимательно изучали содержимое своих тарелок и не могли проронить ни слова. Уверенно и непринужденно себя чувствовал только отец Роберта. Он критиковал блюда, официантов, казалось был всем недоволен, вспоминал их жизнь по соседству и сетовал, что они были соседями лишь чуть больше года, а ему всегда нравилась дружба сына с симпатичной соседкой. Но даже теплые слова он произносил таким сухим голосом, что казалось, будто по уютному залу дорогого ресторана гуляет холодный осенний ветер и сгущаются тучи. Камилла все это воспринимала на свой счет и терялась в догадках зачем этот суровый и грубоватый человек позвал ее на ужин с сыном.

Она уже не была подростком, но побороть невнятный ужас, зародившийся в сердце при встрече с бывшим соседом, было выше ее сил. Карл Тейн почти не изменился с того дня, как Кэм видела его в последний раз. Даже седины не прибавилось в каштановой гриве. Сын был очень на него похож, и чем старше становился Роберт, тем отчетливее было фамильное сходство. Только вот лицо старшего Тейна всегда было суровым, а взгляд колючим и пронзительным, что делало его немного отталкивающим, а Роберт был улыбчивым и значительно более приятным в общении человеком. Даже теперь, спустя столько лет, Кэм робела в присутствии Карла Тейна. Она не решалась взглянуть в его странные карие глаза, боясь увидеть рубиновые точки, которые изредка в них вспыхивали в минуты с трудом сдерживаемого гнева. Так было, когда Роб поддался на уговоры соседки, и проколол себе ухо. Так было, когда они взяли без спроса машину Карла, чтобы съездить в кино. Так было, когда Карл забирал их с выпускного вечера, когда Роберт полез в драку и поранил руку, врезавшись в витрину с фотографиями. Камилла поежилась от этих воспоминаний, тогда она очень боялась, за приятеля и за себя тоже. Хорошо, что они прожили по соседству лишь чуть больше года, иначе… Она не смогла представить, что было бы иначе. Карл что-то говорил, девушка неловко улыбалась и отвечала, иногда невпопад. Она вспомнила, как когда Карл зашел за Робом к ним во двор, мать Камиллы не вышла из дома, она лишь мельком взглянула в окно и сразу позвала девушку домой. Камилла вспомнила ужас в глазах матери, когда та, усадив дочь рядом с собой, требовала прекращения любых отношений с соседским парнишкой. И уже через две недели отправила дочь учиться в город, подальше от соседа, не позволив Кэм даже проститься с другом. И даже сейчас, став полицейским, прошедшая курс подготовки, владеющая навыками рукопашного боя, огнестрельным и холодным оружием, и вполне уверенная в своих силах девушка, ловила себя на мысли, что неосознанно старается отдалиться от Карла Тейна, с трудом выдерживает его пристальный взгляд и то и дело подавляет желание немедленно сбежать, спрятаться, испариться, только бы не находиться рядом с этим человеком. Она не могла отделаться от мысли, что ей нельзя быть здесь и не понимала, почему вдруг ее так пугает этот, уже пожилой, человек.