Жан слушает его внимательно, ни одна складка не пробегается по его лицу. Он не просит ни пояснений, ни правок. У него нет других идей. Он выслушивает и обращается уже к ней.

– Ремидос, тебе нужно будет подумать, как можно подогнать органику нашего прибора для этого.

Она кивает, тоже соглашаясь со всем без вопросов. Она помнит голос Разума, холодный и ровный.

Амун потягивается на стуле, разминаясь, и иногда кажется, что его даже забавляет скорая гибель.

– Относительно вспухания органики. Кажется, я нашел упоминания о подобном, – роняет он, и Ремидос замирает, слушая. – Не могу ничего обещать, но, кажется, у древних были подобные приборы. Подобные существа.

Он первый называет прибор так вслух – как можно было бы говорить о живых.

Жан знал, кого звать.

Через неделю оно разрастается почти вдвое и выбирается из капсулы.

Дхавал собирает их спустя несколько дней – в самое лучшее время, заранее подготовив макеты и экраны. Он выстраивает проекции удобно в столовой – на столе и над ним, чтобы было видно любому в комнате. Изображение вращаются, переливаясь, и Дхавал снова выглядит окрыленным.

Чи приходит тоже. Им нужно знать, чем править органику.

– У меня есть идея, – говорит Дхавал, проводя рукой над столом и показывая чертежи. – Основная проблема нашего нового прибора – органика, в первую очередь нужно справиться с ней.

Чи отчетливо фыркает, складывая на груди руки – красноречивее, чем если бы снова напомнил, как был прав. Жан не обращает на него внимания, но Ремидос все равно чувствует тонкий укол вины. Укол входит под ребра и без следа исчезает.

– Но после того как мы это отрегулируем, – продолжает Дхавал. – Никаких особенных проблем с отправкой прибора в космос не должно возникнуть.

Это в корне отличается от всех прочих обсуждений прибора.

Гонзало оживляется, активируя свой монитор и прогоняя сотни просчетов в секунду. Касим заглядывает через его плечо, удивленно округляя глаза. Всё сходится, проблем действительно не должно быть; они с Разумом проверяли. Чи фыркает снова, но даже он кажется заинтересованным.

– И как же ты предлагаешь это сделать? – спрашивает Зэмба. – Что мне передать другим станциям, мы продолжаем этот проект? Каков наш план?

Органика – дело Ремидос, она встает, заменяя Дхавала, и отвечает, жестом выделяя нужные части на схеме прибора. Их около половины.

– Нужно поменять только эти элементы. Они критичны для его существования. Эти, – пару частей выделяются красным на рисунке. – Можно удалить, в них нет необходимости. Остальные вполне должны выдержать.

Жан кивает – еле заметно, скорее соглашаясь, чем подбадривая, но Ремидос чувствует себя лучшим биологом на Земле. Она продолжает, прокручивая объемное изображение прибора по кругу и увеличивая его – чтобы все могли рассмотреть.

– Для перестраховки еще можно заменить внутренние трубки, но это если останется время. Главная проблема его органики не в хрупкости, а в том, что ему нужно питание, – Ремидос замирает прежде, чем сказать следующее. Она знает, как это звучит. – И избавляться от продуктов распада.

Ремидос озвучивает результаты анализов, и над столом повисает тяжелое молчание.

Их прибор разлагается прямо в руках.

Ничто не меняется в лице Жана, хотя он руками касался этого. Он говорит:

– Продолжай.

Ремидос опускает глаза – на несколько секунд, собираясь. Вместо неё слово берет Дхавал.

– Я думаю, удобнее всего будет подсоединить его к источнику питания. Фиксировано. Выводить распад через ту же трубку – нужно просто поставить фильтры распознавания.

Они уже обсуждали это втроем – она, Жан и Дхавал. Разум одобрил.

Дхавал широким жестом сметает все проекции и изображения прибора, меняя на единственный голографический макет – круглая, потрепанная капсула предстает в разрезе. Та самая капсула, в которой прибор был создан, и Дхавал наконец смог в неё заглянуть. В капсуле пусто.

– Нужно построить ему внешнюю оболочку, дополнительный слой, оснастив его всем необходимым. Вроде космического корабля. Эта оболочка тоже будет компенсировать недостатки органики, – Дхавал продолжает. – Загрузим туда питание и простейшую аппаратуру для его поддержания и передачи информации.

По его щелчку макет капсулы заполняется приборами и контейнерами – черновая версия, они расположены в беспорядке и с трудом помещаются в столь малом пространстве. Легко доработать, и Дхавал не смущается хаосу, он прокручивает голограмму, демонстрируя команде.

– И, самое изящное, – заключает он, откровением. – Можно взять за основу ту же капсулу, в которой прибор создал Разум. Это ускорит работу. Они точно максимально совместимы.

Он имеет право гордиться этой идеей – она его целиком.

Дхавал садится, давая время осознать своё предложение, и молчание, повисшее в комнате, длится долго. Жан ждет, всматриваясь в каждого из присутствующих.

Зэмба первым пожимает плечами, прикладывает палец к виску – он просматривает и правит запись их небольшого выступления, чтобы передать другим группам. Жан кладет руку на его запястье, выключая передачу, и говорит:

– Пока не нужно. Еще рано.

Зэмба опускает руку. Касим встает и подходит ближе к макету. Он притягивает голограмму к себе и увеличивает один из отсеков, рассматривая, а потом поправляет контейнер, переставляя удобнее. Гонзало подходит к нему, и они последовательно рассматривают вложенные в капсулу приборы.

Чи стучит пальцами по столу, неохотно сдаваясь:

– Я подберу материал для соединительной трубки. Начнем с неё, она самое важное в капсуле.

Они хорошие специалисты, Жан не выглядит удивленным, он кивает и хлопает Чи по плечу.

В этот день они принимают решение проще.

Они пытаются не обсуждать сам прибор, не обращать внимания, не знать, не помнить, не говорить о том, что он снова стал больше почти на пятнадцать процентов. Пока они на собрании, прибор выбирается из капсулы и ползает по спальне, следом оставляя за собой слизь.

***

Все их идеи, расчеты и планы бессмысленны, пока они даже не знают точного размера прибора.

Через неделю он может быть больше капсулы, через месяц – больше их станции.

Этого они команде не говорят.

– То есть, оно прекратит увеличиваться со временем? – переспрашивает Ремидос. – Когда?

Амун пожимает в ответ плечами.

– Не могу сказать точно. Нужно будет периодически замерять показатели.

Ремидос выводит на экран таблицу с динамикой роста – они уже начали замер, прибор увеличивается нестабильно, рывками, и пока невозможно предсказать ничего по этим цифрам.

– Что же нам, просто ждать? – возмущается Дхавал. – Просто ждать, пока он не закончит увеличение?

Ему уже не терпится начать работу, ему надоело ожидание несколько тысяч лет назад, надоело отвратительно еще до того, как этот прибор был создан в капсуле; его руки требуют действия. Ремидос может его понять. Жан поднимает руку, призывая их к спокойствию, и Амун продолжает.

– Если я правильно интерпретировал источники древних, рост должен скоро замедлиться. Завершенная форма примерно такого, – Амун показывает ладонью чуть выше своего локтя. – Размера.

Дхавал заметно оживляется, и в этом Ремидос понимает его тоже – размер вполне подходящий, к нему удобно адаптировать и капсулу, и внутренние механизмы. Если Амун прав.

– Уже лучше, – Дхавал отвечает – Надо передать это Чи.

Сам Чи не приходит – он отказывается смотреть на прибор не из гадливости даже, из принципа. Он передает образец материала с манипулятором. Прибор копошится рядом, ползая по полу спальни, и несколько других манипуляторов окружают его, присматривая и убирая за ним.

Они стараются игнорировать его, но всё равно кто-нибудь то и дело оборачивается на его звуки.