Попытка душу разлучить Попытка душу разлучить С тобой, как жалоба смычка, Еще мучительно звучит В названьях Ржакса и Мучкап. Я их, как будто это ты, Как будто это ты сама, Люблю всей силою тщеты, До помрачения ума. Как ночь, уставшую сиять, Как то, что в астме - кисея, Как то, что даже антресоль При виде плеч твоих трясло. Чей шепот реял на брезгу? О, мой ли? Нет, душою - твой, Он улетучивался с губ Воздушней капли спиртовой. Как в неге прояснялась мысль! Безукоризненно. Как стон. Как пеной, в полночь, с трех сторон Внезапно озаренный мыс. Возвращение Как усыпительна жизнь! Как усыпительна жизнь! Как откровенья бессонны! Можно ль тоску размозжить Об мостовые кессоны? Где с железа ночь согнал Каплей копленный сигнал, И колеблет всхлипы звезд В апокалипсисе мост, Переплет, цепной обвал Балок, ребер, рельс и шпал. Где, шатаясь, подают Руки, падают, поют. Из объятий, и - опять, Не устанут повторять. Где внезапно зонд вонзил В лица вспыхнувший бензин И остался, как загар, На тупых концах сигар... Это огненный тюльпан, Полевой огонь бегоний Жадно нюхает толпа, Заслонив ладонью. И сгорают, как в стыде, Пыльники, нежнее лент, Каждый пятый - инженер И студент (интеллигенты). Я с ними не знаком. Я послан богом мучить Себя, родных и тех, Которых мучить грех. Под Киевом - пески И выплеснутый чай, Присохший к жарким лбам, Пылающим по классам. Под Киевом, в числе Песков, как кипяток, Как смытый пресный след Компресса, как отек... Пыхтенье, сажу, жар Не соснам разжижать. Гроза торчит в бору, Как всаженный топор. Но где он, дроворуб? До коих пор? Какой Тропой идти в депо? Сажают пассажиров, Дают звонок, свистят, Чтоб копоть послужила Пустыней миг спустя. Базары, озаренья Ночных эспри и мглы, А днем в сухой спирее Вопль полдня и пилы. Идешь, и с запасных Доносится, как всхнык, И начали стираться Клохтанья и матрацы. Я с ними не знаком. Я послан богом мучить Себя, родных и тех, Которых мучить грех. "мой сорт", кефир, менадо. Чтоб разрыдаться, мне Не так уж много надо,- Довольно мух в окне. Охлынет поле зренья, С салфетки набежит, От поросенка в хрене, Как с полусонной ржи. Чтоб разрыдаться, мне По край, чтоб из редакций Тянуло табачком И падал жар ничком. Чтоб щелкали с кольца Клесты по канцеляриям И тучи в огурцах С отчаянья стрелялись. Чтоб полдень осязал Сквозь сон: в обед трясутся По зову квизисан Столы в пустых присутствиях, И на лоб по жаре Сочились сквозь малинник, Где - блеск оранжерей, Где - белый корпус клиники. Я с ними не знаком. Я послан богом мучить Себя, родных и тех, Которых мучить грех. Возможно ль? Этот полдень Сейчас, южней губернией, Не сир, не бос, не голоден, Блаженствует, соперник? Вот этот душный, лишний, Вокзальный вор, валандала, Следит с соседских вишен За вышиваньем ангела? Синеет морем точек, И, низясь, тень без косточек Бросает, горсть за горстью Измученной сорочке? Возможно ль? Те вот ивы - Их гонят с рельс шлагбаумами - Бегут в объятья дива, Обращены на взбалмошность? Перенесутся за ночь, С крыльца вздохнут эссенции И бросятся хозяйничать Порывом полотенец? Увидят тень орешника На каменном фундаменте? Узнают день, сгоревший С восхода на свиданьи? Зачем тоску упрямить, Перебирая мелочи? Нам изменяет память, И гонит с рельсов стрелочник. У себя дома Жар на семи холмах, Голуби в тлелом сенце. С солнца спадает чалма: Время менять полотенце (мокнет на днище ведра) И намотать на купол. В городе - говор мембран, Шарканье клумб и кукол. Надо гардину зашить: Ходит, шагает масоном. Как усыпительно - жить! Как целоваться - бессонно! Грязный, гремучий, в постель Падает город с дороги. Нынче за долгую степь Веет впервые здоровьем. Черных имен духоты Не исчерпать. Звезды, плацкарты, мосты, Спать! |
