— Хорошо пошло, — молвил Верховный жрец, вытирая рукавом губы.

Я промолчал.

Жрецы начали расходиться. Урумбо произнес, обращаясь ко мне:

— Ступайте, Андрей, вас отведут в покои. Вот она отведет, — добавил Верховный жрец, кивая на Улайю, ожидающую меня в дальнем углу центральной залы.

Девчонка отвела меня в комнату в одном из храмовых помещений. Остановилась в дверях и улыбнулась:

— Здесь ты можешь отдохнуть. Если тебе понадобится что-нибудь, вроде минета, только скажи.

Я притянул девушку к себе.

«Ай-яй-яй! — попенял внутренний голос. — У тебя жена беременная.»

«Поимей совесть, — возмутился я. — В конце концов, я спасаю вселенную, причем во второй раз. Должен я получить за свои старания хотя бы крохотную компенсацию.»

Я, на следующий день

На следующий день Урумбо вызвал меня к себе и сообщил:

— Ну, Андрей? Вы видите, как замечательно получилось?! Я помог вам, а вы помогли солнечному богу Виракоче сохранить его храм. Я выполнил свои обязательства, теперь вам надлежит выполнить свои. Пожалуйста, переведите мне пророчества священного животного.

— Как пожелаете. Оставьте меня наедине со священным животным, и я переведу, что он скажет.

— Нет-нет, Андрей, — не согласился Верховный жрец. — Такого уговора не было. Что-то подсказывает мне, что не стоит оставлять вас наедине. Для того, чтобы переводить с древнейшего языка, не нужно оставаться наедине.

Я понял, что поторопился с реализацией заветного желания. Теперь Урумбо знает, что оставлять меня наедине с кенгуру небезопасно.

Разумеется, я мог попытаться первертировать Пегого в присутствии Урумбо. В конце концов, Верховного жреца недолго вырубить. Но могли помешать храмовые служители, поэтому рисковать не стоило. Если уж я получил доступ в храм солнечного божества и к самой солнечной дуге, оставалось дожидаться подходящего случая для отправки Пегого в макромир. После того, как я окажусь вблизи солнечной дуги, Пегого можно было легко вызвать обратно, для устранения протечки.

— Ладно, — согласился я. — Готов переводить. Но предупреждаю, что время разговора ограничено. Священное животное может утомиться, после чего возможны ошибки в предсказаниях.

Верховный жрец кивнул в знак понимания.

Мы прошли в помещение, в котором, в золотой клетке, содержался Пегий. С каждой нашей встречей он становился все депрессивней и депрессивней. Не хватало еще, чтобы мы уморили создателя собственной вселенной.

— Привет! — поздоровался я с кенгуру. — Как поживаешь? Тебе, по крайней мере, кормят?

— Кормить хорошо, энергия оставаться мало, — пожаловался Пегий.

— Держись, скоро я тебя отсюда вызволю.

— О чем вы говорите? — спросил Урумбо с подозрением.

— О здоровье. Священному животному нужна свобода передвижения.

— Андрей, мы договорились, что это невозможно.

— Хорошо, Урумбо. Что вы хотите узнать у священного животного?

— Хочу получить ответы на два вопроса. Вопрос первый. Когда умрет Атуальпа? Вопрос второй. Что принесут с собой белые люди на кораблях — зло или добро?

— Скажи что-нибудь, Пегий, — обратился я к Пегому на русском.

— Что сказать?

— Да что хочешь. Как там у вас в макромире, хорошо?

— Макромир хороший, — ответил Пегий задумчиво. — Но слишком строгий. Если не делать свой работа, наступать полный швахомбрий. Страшно.

— Так и не объяснишь, что такое полный швахомбрий?

— Я объяснять. Аналог в микромир отсутствовать. Не мочь сказать.

— Ну ясно.

Я обернулся к Верховному жрецу и сообщил:

— Священное животное изрекло предсказание. Когда умрет Атауальпа, точно сказать нельзя. Имеются два варианта: либо очень скоро, либо очень нескоро. Если Атауальпа умрет скоро, его убийцами станут испанские конкистадоры — приплывшие на кораблях белые люди. Если же Атауальпа умрет нескоро, то умрет от старости. Что же касается второго вопроса, тут ответ однозначен. Белые люди на кораблях несут на южноамериканский континент свою цивилизацию и культуру. Поскольку у вас собственная цивилизация и культура, то для вас белые люди несут уничтожение.

— Можно ли задать священному животному еще один вопрос?

— Боюсь, что нельзя. Священное животное устало.

Верховный жрец умолк. Он выглядел задумчивым и немножко растерянным.

— Пока, Пегий. Отдыхай, — попрощался я.

— Первертировать? — спросил Пегий с надеждой.

— Не сейчас. Чуток погодя.

Мы с Урумбо покинули помещение, в котором держали кенгуру. Мне следовало ускорить спасение Пегого — в противном случае вселенной, а вместе с ней человечеству, грозил демонтаж.

Люси Озерецкая, дневник

Как я была рада, когда Андрэ освободили, и он вернулся домой!

Мы все кинулись мужу на шею. Я плакала от счастья, что все самое страшное позади. Однако, Андрэ сказал, что не нужно забывать про спасение вселенной. Пока вселенная в опасности, нет нам покоя ни в море, ни на суше.

Действительно, на следующее утро Андрэ возвратился в храм. Сказал, что время от времени станет возвращаться, но неизвестно, когда именно. В лапах у жрецов остается Пегий — его нужно выручать, иначе вселенной придется худо.

Я ждала два дня, но Андрэ все не приходил. Видимо, дела замучили. Тогда я решила сделать мужу сюрприз: собралась и вместе с Натали отправилась к храму.

— Как думаешь, меня пустят? — спросила я.

— Кто же его, барыня, знает?! — ответила Натали. — Меня-то точно не пустят.

Потом мы поболтали о моей беременности. Естественно, Натали была в курсе — она же моя горничная.

— Чувствуете что-нибудь? — спрашивала Натали.

— Конечно, нет. Еще рано, — смеялась я.

— Но когда почувствуете, расскажете?

— Конечно, расскажу.

В таких разговорах мы дошли до храма, и я обратилась к охраннику:

— Вы не могли бы меня пропустить? У меня муж здесь работает.

Охранники — их было двое — переглянулись. Один из них убежал: насколько я поняла, за разрешением.

Мы с Натали немного подождали, и убежавший охранник вернулся с пожилым жрецом. Я определила, что это жрец, по одежде и золотым украшениям.

— Вы жена Андрея? — спросил пожилой жрец.

Я подтвердила.

— Идемте, я вас провожу.

Проводить Натали он не предложил, как та и предполагала. Поэтому горничная осталась у храмовых ворот, а мы вместе с любезным пожилым жрецом проследовали в одно из храмовых помещений — то, в котором были оборудованы номера.

— Вот комната Андрея, — указал пожилой жрец. — Вы можете оставаться до вечера. Только не заходите в центральное помещение, это запрещено.

Сказав так, пожилой жрец удалился.

Я тихонько отворила дверь мужней комнаты и… О, это было ужасно! Андрэ был не один, а с женщиной! Даже не с женщиной, а с девчонкой. Андрэ сидел на кровати, — точнее, на каменной платформе, которая служила кроватью, — широко расставив ноги, а девчонка стояла перед мужем на коленях.

Когда я отворила дверь, Андрэ поднял голову, и его челюсть отвисла. Стоящая на коленях девчонка обернулась и тоже открыла рот, перепачканный прозрачным и липким.

Я вскрикнула и бросилась прочь.

— Люси! — услышала я в ответ.

Я не ответила и побежала к выходу. Андрэ догнал меня незадолго до выхода и прижал к стене.

— Люси, ну что, дорогая? Что случилось?

— Ах, оставь меня! Оставь меня! — кричала я, вырываясь.

— Да что такое с тобой? Разве ты не видела, как это делают мне другие женщины?

— Но не посторонние женщины! — вскричала я, обливаясь слезами.

— Да ведь я в это время думал о тебе, дорогая! Завтра я приду домой, и мы все обсудим.

— Оставь меня!

Я вырвалась и побежала в направлении выхода. Охранники, пустившие меня, покосились на заплаканное лицо, но мне было все равно. Я кинулась в объятия Натали, и она увела меня подальше от этого ужасного места — домой.

Григорий Орловский, в то же самое время