– Как спит?! Ну-ка давай его сюда!

Рахматуллин засеменил в сторону кроватей. Через минуту показался Рубан:

– Вызывали, товарищ лейтенант?

– Ты что, спишь, что ли?

– Никак нет! Откуда вы взяли?

– Рахматуллин сказал.

Сержант повернулся к солдату:

– Ты чо, чуркистанец! Совсем нюх потерял?! Кто спит? Ты сказал?

Дневальный испуганно залепетал:

– Нэт, тыварыша сержант! Я сказала – вы койка смотрите…

– Чо я смотрю?

Рубан взял Рахматуллина за пряжку ремня и сильно дёрнул на себя. Боец с трудом удержал равновесие. Я вмешался:

– Э, Рубан! Прекрати!

– А что он, товарищ лейтенант, всякую херню несёт? Мы с Куничкиным в нарды играли.

– Где старшина?

– Он вроде на баню пошёл. Что, товарищ лейтенант, смотрю неважно вам? Небось во рту пересохло?

Сержант откровенно подкалывал меня, но ломать комедию было глупо:

– Есть немного. Перебрал вчера.

Было заметно, что Рубану понравился мой откровенный ответ:

– Зато поёте вы здорово! Мы слышали.

Я поморщился. Совесть продолжала давить на нервные окончания. К нам подошёл Куничкин:

– Здравия желаю, товарищ лейтенант!

– Привет!

– В магазин «Си-Си» привезли.

– Что привезли? – я подумал, что сержанты решили поиздеваться надо мной на пару.

– Напиток такой. Вкусный! Вы в Союзе не пробовали! В баночках.

– Ну, до магазина мне ещё далеко. Денег нет!

– Да какие вопросы, товарищ лейтенант, – они одновременно полезли в свои карманы, и каждый достал по несколько купюр, – вот, возьмите!

Обратив внимание, что денег у ребят много, я для себя тут же сделал вывод: бойцы здесь получают достойно!

– Спасибо, мужики! С получки отдам, – сказал я им, принимая банкноту в двадцать чеков.

– Да бросьте вы, товарищ лейтенант, – хитро улыбнувшись, переглянулись они, – какие мелочи!

В магазине, пытаясь не замечать изучающий взгляд продавщицы – миловидной женщины за тридцать, я рассматривал витрину, пытаясь сообразить, что же это такое, «Си-Си».

– Новенький? – вопрос, конкретика которого не заставляет задумываться.

– Да.

– С пятой роты?

– Да!

– Говорят, на гитаре играешь и поёшь?

– Бывает.

Мне хотелось только одного, вернее, двух: влаги и удалиться.

– А нам споёшь?

Из подсобного помещения вышла ещё одна девушка:

– Ух ты, какой большой!

Женщины рассмеялись. Первая продолжала:

– Что хочешь, касатик?

– «Си-Си»!

– Свет, смотри! Надо же! Второй день в Афгане, а уже в магазин пришёл и «Си-Си» спрашивает… Шустрый! Сколько тебе?

– Не знаю. У меня вот двадцать чеков…

– Ну!? Так это двадцать банок!

– Нет, двадцать не надо. Две, пожалуйста!

– А ещё и культурный какой!

Схватив две железные банки с каким-то неизвестным для меня напитком, я выскочил из магазина.

Соснович встретил меня в расположении роты широкой белозубой улыбкой. Я с завистью отметил про себя, что выглядел он не в пример мне отлично.

– Как здоровьечко, замполит?

В ответ я только криво усмехнулся и показал ему две банки «Си-Си».

– Ух ты! Уже в магазин сходил? А деньги откуда?

– Рубан занял. Они с Куничкиным подкалывали меня, когда я нарисовался в роте. Потом денег предложили. Я говорю – с получки отдам, а они смеются. Слушай, а сколько бойцы здесь получают?

– Ни хрена не получают! Семь чеков в месяц.

– Я не понял тогда. У них же по пачке в руках было.

– Дембеля. Поднакопили!

Что-то не очень верилось в это. Олег хитро мне подмигнул.

– Подлечиться не хочешь? Может, по маленькой?

Я отшатнулся от него. Даже мысль о спиртном вызывала рвоту.

– Не. Вчера перебрал. Хватит.

– Ну, ладненько. Тогда вечерком. Мужики вернутся, и посидим по-человечески.

Соснович опять улыбнулся:

– Командир на утреннем разводе интересовался – где новый замполит пятой роты? Я говорю: приболел малость.

Стыд снова ударил мне в лицо.

– Вот, блин, опозорился. В первый же день…

– Да брось ты! С кем не бывает! Кушнаренко сам иногда так забухает – по три дня не видим! А как трезвый – всех дерёт! Так что не бери в голову! Я вот уже на баню сходил, наши вечером придут с рейса – мыть их надо.

– Так ты говорил, что сгорела баня-то.

– Офицерская – да. Пока все в солдатской моются. Ну, ничего, скоро отделаю новую – будет лучшая в дивизии! Здесь по баням – ух! – какое соревнование! Баня – это жизнь!

Около пяти вечера Олег зашёл в ленинскую комнату, где я просматривал подшивки газет.

– Юрка! Пошли роту встречать!

Мы обошли крайний модуль. Я увидел столбы пыли над площадкой перед въездом в парк ОБМО: крытые брезентом, высокие тяжелые КамАЗы выстраивались в линию. Захлопали двери кабин. Сначала из них на землю падали бронежилет и каска, спальный мешок и противогаз, затем сыпались дымовые гранаты и шашки, боеприпасы и медицинские принадлежности, потом ещё что-то… И наконец показывался грязный, небритый, но с автоматом в руке воин. Он что-то кричал соседу, собирал в охапку свои шмотки и шёл к месту построения. К нам со старшиной подошёл маленький лохматый капитан.

– Олег, это кого ты привёл? – весело спросил он, протягивая руку мне и Сосновичу.

– Замполит наш новый.

– Да ты что?! – Ротный Климцов, а это был именно он, крутился вокруг меня, потирая руки от удовольствия. Подошёл старший лейтенант с удивительно нежным, почти девичьим лицом.

– Марков Коля, замкомроты.

– Юра. Замполит.

– Марчелло, смотри! – ротный примерился со мной ростом и оказался ровно по плечо, – Это ж просто лом какой-то! Как кувалдой своей шмякнет – бойцу кранты!

Соснович и Марков рассмеялись. Старшина добавил:

– Это что, командир! Он до нас полтора года в дисбате служил!

– Да ну?! Ну, тогда полный пиндец!

Ротный обернулся к солдатам, которые с неподдельным интересом наблюдали всю эту картину.

– Так, банда! – Климцов обратился к строю роты. Слово «банда» прозвучало не зло, а, скорее, по-братски. – У нас новый замполит! Глядите, какой здоровый! Прям как… – ротный оглянулся на меня, хмыкнул, – бронепоезд! Не советую портить с ним отношения!

Кто-то в строю засмеялся, кто-то просто хрюкнул в кулак. По глазам бойцов я видел, что страха никто не испытал. Ещё я сразу понял, что солдаты любят Климцова. Это меня обрадовало. Значит, в роте есть коллектив. Правда, какой он – воинский или бандитский, мне только предстояло узнать.

Ко мне подошли три прапорщика. «Взводные», – догадался я. От солдат они отличались только солидным возрастом. Всем троим было за сорок.

– Краснянский Миша.

– Бочковский Анатолий.

– Гергель Саша.

– Юра. Фадеев. Замполит роты.

– Да мы поняли уже. Значит Омеля отслужился. Небось пьяный уже?!

Я не успел ответить. Климцов снова обратился к роте:

– Так, оружие сдать в ружпарк – и в баню! Старшина, командуй!

Подхватив свой автомат, ротный обнял меня за плечи и повёл к модулю.

– Ну что, замполит, после баньки гуляем! Сейчас пойду, доложу командиру. Разгружаться будем завтра. А вы, комиссар со старшиной, стол готовьте!

Капитан помчался в сторону штаба. Я направился в роту.

– Товарищ лейтенант, – меня легко тронул сзади боец, – сержант Багнюк. Климцов сказал вам отдать, – он протянул вещевой мешок, который характерно звякнул и булькнул.

В каптёрке я открыл мешок: так и есть – водка. Пятнадцать бутылок. Меня удивило, что все пробки обмотаны изолентой.

– Чтобы солярка не попала, – пояснил старшина. – В баках через кордон везут. Но всё равно какой-то нефтью отдаёт. Мы эту водку «ашхабадкой» зовём. На Кушке к полевой стоянке, где наши ночуют, её фургонами подвозят.

– Кто подвозит?

– Кто? Туркмены. Они у бойцов скупают джинсы и шифон, мелочёвку всякую типа очков да жвачек. И тарят наших водкой. Что ещё-то из Союза везти? Вот поэтому, Юрок, и водятся у наших бойцов денежки. У кого больше, у кого меньше. Я когда в Афган пришёл – тут мне такие легенды про дембелей из ОБМО рассказывали! Что типа были такие ушлые хлопцы, что по увольнении из Кушки на своих «Волгах» и «Жигулях» домой уезжали.