Лыжня начиналась сразу от калитки и уходила в лес. Напоследок, он обернулся, ему почему-то захотелось посмотреть на дом. Это был не его дом в деревне. Он увидел настоящий дом богача.

Большие и цельные витражные стекла придавали значимость и породистость строению. Мраморное крыльцо с резными перилами и почти такого же цвета облицовочный известняк – все это создавало единый и вписывающийся в окружающую среду ансамбль. Словом, все было выполнено в стиле «а-ля».

Чуть правее дома на стоянке стоял новенький дорогой джип, поблескивая в лучах утреннего солнца, и это была его машина.

Они вышли за калитку. Василий Петрович надел лыжи, и они покатили, углубляясь все дальше и дальше в лес. Он шел коньковым ходом, вдыхая морозный и свежий хвойный воздух. Чувствуя каждую клетку своего тела. «Это и есть настоящая жизнь», – так думал он. Отталкиваясь и дыша, они катили вперед. Собаки попеременно обгоняя и отставая, делали все свои дела по пути.

Лес кончился. Пошло поле, лыжни не было. Затем кончилось и поле, и перед ними лежала широкая река покрытая льдом. На льду они двигались размеренно, не спеша, давая отдых мышцам. Иногда под ними лед постреливал, приятное ощущение легкой опасности охватывало его. Собаки, высунув языки и хватая снег на ходу, бежали рядом. Снег местами заканчивался, освобождая под ними чистое пространство льда. Василий Петрович остановился, пора поворачивать назад. На той стороне реки была деревенька. Из печных труб деревенских домов уютно валил дым. Пахло баней. Над деревней возвышалась заброшенная церковь, а вместо куполов на ней были снежные маковки, как будто сама природа старалась укрыть человеческое невежество.

Василий Петрович, опираясь на палки, стоял посреди реки, любуясь видами. Затем он достал из внутреннего кармана куртки припасенный на дорожку апельсин и медленно, получая удовольствие от каждого движения, начал его чистить. Брызнул сок, попадая на одежду и лицо. Одна капелька попала на губы, он облизнулся, почувствовав ярчайший из всех вкусов. Избавившись от кожуры, Василий Петрович принялся есть его, как яблоко, не деля на дольки, а кусая целиком. Это было самое лучшее, что он, когда-либо пробовал. Вкус был божественный. Состояние невероятного счастья с каждой капелькой сока переполняло. Вдруг он увидел девушку, она шла к нему. Одета она была в беленький тулупчик с оборками, валенки с черными глянцевыми калошами и разноцветный белый платок на голове. Словом, настоящая русская красавица. Девушка, улыбаясь, несла два ведра с водой на коромысле. Собаки заискивающе метались и ластились перед ней, признавая новую хозяйку. У Василия Петровича аж дух перехватило, какая она была ладная красавица. Он стоял, не шелохнувшись, боясь спугнуть. Проходя мимо, словно плывя по льду, она вдруг ни с того ни с сего, резким и неестественным движением обратилась к нему и грубым голосом пробасила:

– Але! Эй! Але, гражданин! Оплачивать будем? – ухнуло над рекой.

– Просыпаемся гражданин! – гремело в зимнем воздухе.

Он, еще не веря в это, стоял и смотрел, не понимая, что волшебный замок вот так запросто может рухнуть. Раздался сильный треск ломающегося льда. В голове заскрежетало. Снег разом сошел с маковок церквей, а из деревенских домов повалил черный дым. Собаки ощерились, обнажив клыки.

– Да что же ты будешь делать?! Опять пьянь нанесло, – ругалась кондуктор трамвая на весь вагон.

Василий Петрович с большим трудом разомкнул глаза. Перед ним стояла суровая толстая тетка с выщипанными бровями и глазами навыкате. Она при этом еще и тормошила его.

–Ты будешь платить или нет? – уже переходя на «ты», не отставала она.

Спросонья Василий Петрович полез в карман и выгреб мелочь. На билет не хватало. Как же это он забыл, что на сто рублей, которые у него были, он купил пирожки с картошкой.

– Чего это ты мне суешь? – негодующе, с полным правом победителя, хлестко и грубо бросила она ему. Трясущимися руками, Василий Петрович с виноватым лицом полез в другой карман, в надежде исправить положение, но лучше бы он этого не делал. Он достал сто долларов и протянул их ей. Тетька-кондуктор взорвалась. Поток отборнейшей вагонной брани обрушился на него. Вид стодолларовой банкноты сработал, как красная тряпка на быка. Если бы он просто сказал, что забыл деньги дома, она бы, потеребив его все равно бы отстала, дав ему доехать, но то, что он козырял тут долларами, вывело ее из себя. Такое прощать было нельзя.

– Нет, вы посмотрите на него! Ты че, специально так взял, чтоб сдачи не было?! Ты со своими деньгами езжай на такси, если богатый такой. Ну, ты че сюда залез то? Денег нет – давай освобождай место, – все шире и шире открывая рот, орала кондуктор.

При этом она не забывала его шпынять и с каждым разом шпыньки становились все жестче.

– А ну давай, че расселся?! – не унималась она раздухарившись.

Василия Петровича грубо выперли на ближайшей остановке. Так он и остался стоять с зажатой в кулаке стодолларовой бумажкой.

Голова болела страшно. Хотелось пить. На душе было жутко. Тело ныло. Вдруг, внезапная мысль как выстрел пронзила его.

«Деньги. На месте ли деньги?» – нервно и судорожно бросился к карману. Слава богу, деньги были на месте. Василий Петрович шумно выдохнул. Он пересчитал еще раз. Однако надо было что-то предпринять. План не менялся, срочно к куму. Он зашел в ближайший пункт обмена, которые были на каждом шагу, и разменял сто долларов, заодно удостоверился в их подлинности. Он опять столкнулся с той же ситуацией – к куму в таком помятом состоянии нельзя. Сто грамм водки могли исправить положение. Рядом с пунктом обмена было строение, напоминающее ларек начала девяностых, с покосившийся вывеской «Фиалка». Наверняка здесь можно было купить «чекушку» и прямо там же выпить. Василий Петрович зашел. Внутри стояли два столика, как раз для таких целей. Опытная продавщица сразу определила, что ему нужно. Василий Петрович по прошлому знал, что чувство жажды пока можно подавить, оно пройдет после водки. Он взял чекушку и сосиску в тесте. Продавщица, с неприятным звуком выдавила ему остатки дешевого кетчупа на пластиковую тарелку. Кетчуп плевком вылетел из красной бутылки.

«Сейчас поправлюсь и сразу к куму. У-у-у, жирная ведьма. Вот доведет же», – пережитое в трамвае ни на секунду не покидало его. Подойдя к столику, который находился тут же, и переведя дух, он прямо из горла выпил примерно половину содержимого бутылки. В продаже сто граммовых не оказалось и пришлось брать в два раза больше. Водка была дешевая. Занюхав сосиской, он отломил кусочек мякиша, помакал его в кетчуп и положил в рот, медленно пережевывая. Сосиска в тесте была такой же дешевой и дрянной, как и водка, впрочем, как и само это заведение. Он постоял минут десять, заметно полегчало. Рядом на батарее сидел черно-белый пушистый кот, который подавал ему знаки. Василий Петрович отломил еще кусочек и положил, приглашая того закусить. Кот подошел, сначала обнюхав предложенное, затем не спеша начал есть, выражая признательность урчанием.

– В конце концов, ну обругали меня, ну выперли, ведь ничего такого страшного не произошло, а даже совсем наоборот. И мне кроме как радоваться, ничего не остается сегодня, – добрел он на глазах, быстро забывая недавнее приключение.

Василий Петрович посмотрел на бутылку:

«Допью, в самом деле не оставлять же ее здесь? От ста грамм хуже не будет», – подумал он, поднося бутылку к губам и запрокидывая вверх. Осушив одним махом содержимое и занюхав, он доел сосиску, тщательно собрав весь кетчуп с тарелки. Василий Петрович обдумывал, как ему поступить дальше.

«А что, собственно говоря, мне мешает доехать до кума на трамвае. И деньги сэкономлю. Куму надо тоже поставить, ведь не с пустыми же руками к нему ехать. Зачем тратиться на такси? Спешить мне все равно некуда. Предупреждать и звонить на работу не надо – сегодня вызова не было, а то, что я шел туда, так это я шел сам – дома сидеть надоело. Пожалуй, так и сделаю», – так думал он, стоя в этом отстойнике большого города. Ему совсем похорошело, голова прошла, снова хотелось жить. Теперь это место не казалось таким ужасным, а продавщица так и совсем была ничего. Дикая музыка, которая сначала била по мозгам, звучала сейчас в унисон с его настроением.