– Я сам себя заковал сюда, сейчас видишь, сижу. Ведь что обидно, именно благодаря мне и был построен этот институт. Все началось с меня, а закончиться никак не может. Я хотел спасти тысячи жизней, но не могу спасти даже свою, – сокрушенно закончил он.

Белая птица опять прилетела и села мальчику на плечо. Старик встрепенулся, но было понятно, что он ее не видит. Хотя он точно ее чувствовал. Взгляд и голос стали крепче прямо на глазах, он начал наливаться силой.

– Она прилетела к тебе и сидит у тебя на плече? – с надеждой проговорил он.

– Да, – ответил ему мальчик.

– Как бы я хотел увидеть ее хоть раз, я бы только хотел знать, что она существует. Пожалуйста, скажи, она правда существует и сейчас на твоем плече? – уже умоляюще просил старик.

– Правда.

Птица поднялась с плеча и полетела.

– Я слышу этот чудесную музыку. Я слышал ее только один раз в жизни. Это было давно, и я тогда был молод и полон надежд. Это были несколько незабываемых дней. Я поступал тогда в институт. Она тоже. Мы как то случайно познакомились, – глаза старика сверкали живым блеском: – В те дни, после сдачи экзаменов, мы вечерами ездили в Царицынский парк. Там на скамейке, в конце пруда, мы сидели и ели мороженое. Понятно, мороженое было не дорогое, она сидела рядом, а я смотрел на наше отражение в воде. И вот тогда я услышал эту самую музыку. Прошли десятки лет, я стал очень уважаемым человеком в узких кругах. Множество раз я приходил туда и садился на эту скамейку, в надежде услышать ее еще раз, но все попытки были напрасны, ничего лучшего с тех пор у меня в жизни не было. Я проводил долгие часы, но нечего не выходило. Потом она вышла замуж, а я уехал покорять Сибирь, так все и закончилось. Всю жизнь я скучал по тому моменту, а встретил его здесь, – закончил старик. Прилетела большая черная птица и бесцеремонно села на старика.

– А, это за мной. Что? Даже с тобой я не могу покинуть этого проклятого места? – при этом он сразу начал киснуть и сморщиваться в сухой гриб. Мальчик отошел от него, тот еще какое-то время смотрел ему вслед, но постепенно глаза его наполнялись туманом, а взгляд опустился вниз и застыл.

Здесь не было болезней, горя и нужды, но здесь не было и радости, потому что абсолютно ничего не могло вызвать улыбку. Ты не можешь чувствовать, дышать, бегать и чувствовать, как пот выходит из тебя. Полное отсутствие тяги к жизни. Раньше они все были участниками дикого марафона, и он же привел всех сюда.

Появился Сергей. Он видел, что свет, исходящий от мальчика был другой. С таким сиянием он встречался впервые. Оно согревало, некоторых даже чересчур и они плавились, как снеговики под солнцем. Потом конечно они опять принимали свою форму, но в то короткое мгновение они были по настоящему счастливы, это были минуты полной осознанности. Сергей хорошо знал, что никто не может видеть своего источника света и мальчику он не стал рассказывать о его свечении. Зачем? Ведь все что должно случится и так произойдет само собой, без всяких подсказок и тычков.

– Ты уже познакомился со стариком. Благодаря его заслугам и построили этот мавзолей, а я стал одним из первых, кто попал сюда. Я не был болен или еще что-то, мне просто захотелось посмотреть на мир будущего. Я как обезьянка засунул руку в корзинку с бананом, так и сижу до сих пор с ним, а как разжать не знаю. Помоги нам, помоги нам всем, – просил он, почти умоляя.

– Но что я могу, – не понимая, чего от него хотят, ответил ему мальчик.

– Этого и я не знаю, но я думаю, что ты скоро сможешь, – Сергей ставил его в тупик. С чего это вдруг на него возлагают надежду на спасение? Он не знал, что ему ответить.

– Ты кстати еще не был у нашей сверхэлиты, пошли, покажу, – предложил он.

Они двинулись к VIP склепам.

– Эти лежат прочно, даже после прибытия сюда никто из них ни разу не встал. Давай подойдем поближе, – предложил Сергей.

Никто из них так и не шелохнулся, оставаясь в состоянии своих мрачных настроений.

– Все знают, что когда-то это все кончится, многие даже боятся этого, как например вот эти. Они все еще серьезно думают вернуться к жизни, – сказал Сергей, кивая на сверхэлиту, и они двинулись дальше. Они обошли весь институт, все пять подземных уровней, побывали в лаборатории заморозки и надземном здании.

– Я был в других склепах разных странах. Везде та же ситуация. Немногие из них тоже не спят и ищут выход, – попутно рассказывал мальчику Сергей.

Сергей не видел светлого голубя, который прилетал к мальчику, он видел лишь смутные всплески огоньков и просто чувствовал его, как и все, но знал о его существовании и верил в это. Когда свет вокруг мальчика становился сильнее, он знал, что птица прилетела. Время шло и свечение мальчика стягивало к нему все больше и больше существ, находящихся в этих подземельях. Сначала они светились чуть слабее светлячков в ночи, но с каждым разом пламя их становилось сильнее, они прямо теснились вокруг, как бы греясь у огня. Никто из них не видел белой птицы, не было глашатая, который бы вещал: «Прилетела, прилетела!». Слова постепенно начали терять смысл, и оставался лишь свет.

Однажды, птица, чуть коснувшись его, тут же улетела, но не вверх как обычно, а вниз через пол и дальше. Мальчик наблюдал за ней, как она летит, освещая своим светом черные узлы. По мере ее приближения, их активность нарастала, а звук становился нестерпим. Еще миг и она скрылась в этой черной массе. Свет пропал. Возникло чувство тревоги, впервые он испугался, ведь раньше он и не знал, что она может вот так взять и исчезнуть, и может быть, сейчас исчезла навсегда. Еще не совсем веря в случившееся, он смотрел туда, где она пропала. Мальчик не знал, сколько прошло времени, но как говорил Сергей, время текло для всех по-разному. На верху, прошло три года, мальчик думал три дня, а для кого-то три дня растянулось в столетие. Внезапно, почти мгновенно появился свет, он шел сбоку. Какое же это было облегчение, снова увидеть свою птицу! Она облетела его, сделав над ним круг. Как же приятно находиться под ее горячими лучами. Наконец, она села рядом и мальчик увидел, что одно перышко было слегка опалено. В голове застучало, мальчик не мог отвести взгляда от этого опаленного перышка и смотрел на него как завороженный. Он понял, медлить больше было нельзя, беда грозила его родителям. Голубь, рискуя собой, хотел показать ему, что они могут оказаться скованными черными узлами.

Появился Сергей. Он протянул руки, и как возле костра начал греть их так, словно вернулся с мороза.

Я попал сюда, устав от жизни. Я был кадровым военным – офицером. Не могу сказать, что на войне я ничего не боялся. Там было по-настоящему страшно, но такого желания жить я больше не испытывал никогда. Это случилось ранней весной. Возвращаясь с задания, мы попали на минное поле. На нашей карте оно не было отмечено, и мы ничего не знали о грозившей опасности. Как они умудрились поставить мины в мерзлой земле, да еще и за сутки? Ума не приложу. Да еще, как назло пошел снег, и все поле покрылось белой пылью – хуже не придумаешь. Мины были поставлены особым способом, если взрывается одна, то другие три рядом взрывались следом. Шансов выжить, практически не было.

Как раз на одну из таких растяжек мы и напоролись. Через некоторое время очнувшись, я понял, что единственный, кто остался в живых. Дико болела нога, кажется, меня зацепило. Друг мой, который шел впереди, лежал на спине с развороченным животом, ему оставалось недолго, но он был еще жив. Я подполз к нему и взял за руку. Он смотрел на меня и все понимал. Снежинки тем временем кружась, падали ему на лицо и руки, затем таяли. Так его и не стало. А снежинки продолжали падать и таяли, как будто хотели сказать: «Нет. Посмотри, он все еще живой», – я очень хотел, чтобы они не переставали таять. Час спустя его почти не было видно под снежным саваном. Добравшись до своих, я три месяца пролежал в госпитале и вернулся в свою часть, но уже больше не участвовал в вылазках.