Услышать от него, такого рафинированного, такого сдержанного бранное слово было настолько неожиданно, что я от изумления не сразу осознала смысл сказанного.

— Что? Ты знал?

— О чем? О связи Генри с дочерью брандмейстера? Или о ее похождениях? Да — на оба вопроса.

— Но откуда?

Чарли опустил голову еще ниже, упорно избегая моего взгляда. В груди похолодело, и я прошептала, сама себе не веря:

— Ты… ты тоже, да?

Граф выдернул ладонь из-под моей, схватил бокал и отхлебнул разом половину.

— Не будем об этом.

Теперь уже мне стало неловко смотреть на него. Желудок внезапно сжало спазмом, и я задышала редко и глубоко, силясь подавить подкатившую к горлу тошноту. Опять припомнился тот давний случай, когда Чарли предложил мне разнообразить наши встречи, а я отказалась. Должно быть, Ванесса соглашалась. И на это, и на многое другое.

— Поговори с его светлостью, — обрадовавшись моему молчанию, настойчиво принялся убеждать меня Чарли. — Скажи ему, что Генри не мог совершить ничего подобного.

— И ты думаешь, что он мне поверит?

Но в действительности проблема заключалась в другом: я и сама уже не смогла бы поручиться за Генри. Люди, которых я знала уже много лет и полагала, что хорошо их изучила, люди, которых считала своими близкими, которым доверяла, внезапно представали передо мной совсем в ином свете — и это пугало.

— Но это же глупо — подозревать моего мальчика.

— Тогда скажи это Логану сам.

Я резко отодвинула стул и поднялась.

— Николь.

— Всего хорошего, Чарли.

— Николь, — растерянно повторил он, но я уже распахнула дверь, чуть не стукнув по носу официанта.

— Я передумала, — злорадно сообщила ни в чем не виноватому парню. — Не хочу обедать.

И быстро зашагала к выходу. Вслед мне донесся звон и испуганный вскрик, но я даже не обернулась, чтобы посмотреть, что случилось.

Его сокровища, настоящие, подлинные сокровища хранились там, где и положено истинным драгоценностям — в тайнике. Еще мальчишкой он обустроил на чердаке убежище, где прятался от разыскивавшей его строгой няни, и покидал свой приют, только заслышав голос матери. Неудивительно, что главным из сокровищ, тщательно скрываемым от любопытных глаз в резной шкатулке красного дерева с перламутровой инкрустацией был дагерротип молодой светловолосой женщины с удлиненным овалом лица, широко расставленными большими глазами и изящным носом. Легкое светлое платье подчеркивало хрупкость фигуры, выглядывавшие из митенок длинные пальцы с миндалевидными ноготками сжимали ручку кружевного зонтика.

Забравшись на чердак, он уже ставшим привычным движением приподнял одну из гладких досок пола и вытащил заветную шкатулку. Долго смотрел в родное лицо, гладил кончиками пальцев пожелтевший от времени снимок. Как же ему не хватало матери. Той, которая всегда хвалила его, верила в уникальность отпрыска. Однажды ему даже показалось, что он встретил похожую женщину, которая поймет его, разделит его стремления, сможет оценить по достоинству оказанную ей честь. Но он ошибся. Вернее, стерва обманула его, притворившись той, кем не являлась. Мразь. Обманщица. В ярости он саданул кулаком по пыльным доскам, подул на ссадину и постарался успокоиться. Ничего, что мерзавке удалось обхитрить его, все равно он раскрыл ее ложь. И скоро она за все ответит. Очень скоро.

Я все еще кипела от ярости, когда вернулась в Управление. Припоминала по дороге излюбленные ругательства сослуживцев и крыла ими бывшего возлюбленного. Ох, услышала бы покойная бабушка те слова, что бормотала я себе под нос. Боюсь, простым мытьем рта с мылом я бы не отделалась — невзирая на возраст и должность. Представив себе укоризненный взгляд бабули и ее презрительно поджатые губы, я на мгновение устыдилась. Воспитанная леди не должна не то что повторять такие выражения — даже подозревать об их существовании в языке. Впрочем, воспитанной леди и в Управлении делать нечего.

Спроси меня кто, что вызвало большую злость — просьба Чарли заступиться за Генри или его отношения с Ванессой — ответить я бы не смогла. Где-то в душе поселилось мерзкое ощущение того, что меня использовали, и никакие ругательства не могли его прогнать.

Дверь моего кабинета оказалась открытой, хотя я точно помнила, что запирала его. Это удивляло, но не пугало: нападения в Управлении можно не бояться. И я догадывалась, кому могли выдать запасной ключ.

Догадка оправдалась: в моем кресле расположился Логан, причем ноги он нагло закинул прямо на стол, а сам откинулся на спинку и лениво потягивал из моего стакана нечто подозрительно темно-вишневого оттенка. И в то, что это невинный сок, как-то не верилось.

— Удобно? — ехидно спросила я.

— Не совсем. На редкость тесный закуток тебе выделили.

— Ну, стоит учесть, что штатный менталист в провинциальном городе — это не королевский кузен в столице, так что чем богаты. И пить вино на рабочем месте, между прочим, у нас не принято. Отстали мы от столичной жизни.

Логан поставил стакан, поднялся и подошел ко мне.

— Хекстон расстроил тебя?

Я даже не стала интересоваться, откуда ему известно о моей встрече с Чарли. Благодаря болтливой Кэтти об этом, несомненно, знает все Управление.

— Не хочу говорить о нем.

Логан отстранился, посмотрел мне в лицо. Провел пальцами по моей щеке, обвел контур губ.

— Знаешь, о чем я подумал, когда впервые увидел тебя? — спросил охрипшим голосом.

— Нет, — удивилась я. — Откуда бы?

— Ты стояла такая холодная, равнодушная, смотрела сквозь меня, будто я недостоин твоего внимания…

— Вот уж нет, — запротестовала я. — Ты все сочиняешь. На самом деле я боялась тебя до дрожи в коленях.

— Не может быть, — шепнул он, снова притянув меня к себе. — Ты ничего и никого не боишься, храбрый офицер Донн.

— Кроме королевского назначенца, в чьих силах вынудить меня навсегда оставить службу.

Я уже сама обнимала его. О чем мы там говорили раньше, до того, как начали эту игру? Кажется, о Чарли? К демонам. И Чарли, и его сыночка. К демонам обоих и все Управление с ними вместе. Здесь и сейчас для меня существовал только мужчина рядом, его прерывистое дыхание, легкий свежий запах его одеколона, его горячие руки, обнимавшие меня, губы, наконец-то накрывшие мои властным поцелуем.

Реймонд терзал мой рот, и я плавилась, растворялась в его объятиях, забывала обо всем.

— Еще тогда, — хрипло прошептал он, разорвав поцелуй, — еще тогда я представил себе, как ты смотрелась бы на столе… полураздетая… возбужденная… ждущая, когда я возьму тебя…

Слова обжигали даже сильнее, чем губы, оставлявшие метки на шее и ключицах. Расстегнутая умелыми пальцами блузка улетела куда-то в угол.

— Дверь, — вспомнила я с последним проблеском сознания. — Запри дверь, чтобы никто не зашел.

— Дверь? — переспросил он, глядя на меня потемневшими глазами. — Какая дверь?

Но быстро сообразил, что от него требуется. Щелкнул замок, и Логан снова вернулся ко мне, подхватил под ягодицы, крепко прижимая к горячему сильному телу. Не успела я охнуть, как оказалась сидящей на столе. Реймонд сжал мои плечи, заставил откинуться на спину.

— Чулки можно оставить, — пробормотал он, стаскивая с меня белье и покрывая поцелуями внутреннюю сторону бедер.

Я уже вся горела, изнывала от нетерпения, цеплялась пальцами за край столешницы и прогибалась в пояснице. Несколько раз порывалась приподняться, но Реймонд удерживал меня в прежнем положении. В понимании того, что сейчас все зависит от него, а я лежу беспомощная, открытая для его взглядов и ласк, было нечто постыдное, но такое сладкое и возбуждающее. Оказывается, это так приятно — полностью отдаться на волю мужчины, подчиниться ему.

Логан провел пальцами от ключиц вниз, слегка задел соски, усилил нажим внизу живота, заставив меня ахнуть. Я дрожала и всхлипывала, когда он повторил путь губами.