Наведенный Гриффином щит, оберегавший Эль от чужих взоров все эти годы, лопнул с тошнотворным хлопком. Будто стальной крюк пробил кожу. Стало невыносимо больно, но Эль лишь закусила губу и приказала себе не отвлекаться.

— Держи ее, Эдд, — голос донесся до девушки издалека, глухой, как из тумана.

Ветер…

Сильный ветер. Он рвет плоть. Высасывает кровь из раны.

Больно…

Эль радовалась боли, ведь это значило, что она еще хоть что-то чувствует.

Перемещение длилось и длилось. Эль боялась, что оно уже никогда не закончится.

Она упала, скатившись по каменным ступеням на немилосердно принявшую ее гальку дорожки, пришла в себя не сразу, будто не осознавая, где находиться.

В висках засела звенящая пустота и боль. Кровь все еще сочилась из раны на затылке. Эль заставила себя встать на подгибающиеся ноги. Прижимая одной рукой шкатулку, другой опираясь о стену, Эль постучала в дверь.

И бесконечно долго ждала, с пугающей ясностью понимая, что никто ей не откроет.

— Нет.

Она стучала и стучала, шепча себе под нос полным неверия голосом:

— Нет.

Пожалуйста.

— Бертрам?

Пожалуйста.

— Бертрам.

Пожалуйста…

— Гриффин…

Неужели?

— Гриффин.

Она в отчаянии заколотила в дверь ногой, слыша как стук отдается эхом внутри.

У нее оставался последний шанс, очень маленький шанс, что в этом доме ничего не изменилось за эти восемь лет. Девушка приложила ладонь к плоскому латунному медальону в центре — Абелин говорила, что так в дом раннара могут войти только те, кто уже однажды был внутри. Замок тихо щелкнул.

Эль влетела внутрь и тут же замерла, напряженно вслушиваясь в пространство.

Пустота.

Здесь давно никого не было. Но дом был спокоен.

Усилием воли девушка втащила себя на второй этаж, рывком ввалившись в комнату Гриффина.

Ничего.

Здесь ничего не напоминало о нем. Словно раннар здесь и не жил никогда.

Эль стянула с кровати одеяло вместе с покрывалом и свалила в углу. Забравшись в получившийся кокон, она наскоро смастерила легкий щит и мгновенно уснула, продолжая вздрагивать и поскуливать.

Лечебный сон не помог. Эль проснулась через несколько часов, по щекам продолжали течь слезы — она не пыталась их останавливать, только вздрагивала, боясь сдвинуться с места.

Перед глазами плыли красные пятна.

Кровавые цветы на вытертом ковре.

Цветы смерти.

Голова все еще болела. Кровь запеклась на затылке и виске неприятной коркой, оттягивая волосы.

Было холодно.

Но она, будто и не заметила этого, продолжила сидеть на полу.

Гриффин поднялся по ступеням, ощущая легкую грусть. Последние четыре года он бывал здесь все реже и реже, решив, в конце концов, что стоит подыскать себе новый дом.

Дверь неприветливо скрипнула.

Обиделась.

Так всегда бывает со старыми домами. Вы живете в них — они слегка посапывают, как старый свернувшийся клубком пес, и запах в них особый, берущийся из ниоткуда. Дыма. Дерева. Тепла. Книг.

Уюта.

Но стоит дому только подумать, что вы его бросили, как он тут же обижается. Откуда ни возьмись берутся сырость, плесень, скрипит протяжно пол, хрустят резные панели, шатаются перила.

Дом мстит.

Мстит за то, что скучал без вас. За мышей, что устроили прогулки в отсутствии хозяина. Мстит за забытое окно на чердаке, которое следовало закрыть давным-давно. За отсыревшие трубы.

Его приходится долго уговаривать, упрашивать, убеждать. Выветривать ненужный дух. Огнем выжигать сырость.

Пол скрипнул под ногой особенно громко. Гриффин напрягся, неожиданно для себя обнаружив присутствие еще кого-то. Рывком опустил на глаза завесу.

В доме кто-то был. Кто-то посторонний. Осмотревшись, раннар нашел его. Тусклая светлая тень на втором этаже. Человек? Не слишком удачно спрятавшийся враг?

Гриффин хотел было ударить сразу, но замешкался, всматриваясь в тень.

Цвет не был однородным, он походил на защитный панцирь, изрядно потрепанный, но еще действующий, и сквозь него наружу просачивалась суть его обладателя.

И раннар знал того, кто поставил этот щит.

Того, чей щит едва держался…

Это была его собственная магия.

Эль?

Он забыл, как надо перемещаться, просто взбежал по лестнице, рывком распахнув дверь в бывшую свою комнату.

Она сидела на полу, уткнувшись лицом в колени. Худая спина чуть заметно вздрагивала, судорога пробегала по телу.

— Эль, — Гриффин даже не заметил защитную стену, смяв ее касанием руки. — Эль?..

Он встряхнул ее. Голова девушки мотнулась как у сломанной куклы.

— Эль, что случилось? — Гриффин поднял ее на руки, заметил разбитый затылок, рану на виске.

— Бертрам не открыл дверь, — хриплым шепотом-рыданием отозвалась девушка.

— Бертрам умер, Эль, — Гриффин прижал ее к себе. — Все же он был только человеком. Его не стало четыре года назад.

— Умер? — Эль всхлипнула. — Они убили Абелин. Этелин убила ее.

— Тише, — шепнул раннар. — Тише. Пойдем со мной.

Эль только кивнула, позволяя ему затянуть себя в бесцветную глубину.

Он держал ее крепко. Зеленоватые крылья завернулись вокруг них, отгораживая от ледяного ветра.

Эль расслабилась, всматриваясь в худое напряженное лицо раннара, чувствуя, как тело отзывается на этот мир. И остатки щита опали.

Абелин говорила, что раннар окончательно перестает быть человеком, когда здесь, в этом мире теней, появляется истинный облик. Эль не видела его. Хотя чувствовала изменения. И видела, как меняется взгляд Гриффина.

Он не ожидал подобного. Кожа девушки светилась чистейшей белизной, светом расплавленного серебра. Глаза казались еще больше и еще более голубыми из-за чуть раскосого, хищного изгиба бровей. Волосы потоком вились за спиной, оплетая сложенные, еще не достигшие полного размаха крылья. На лице, ощутимо его меняя, проступил рисунок чешуек, создавая неповторимый орнамент.

Других изменений Гриффин не заметил. Пройдет еще немало лет, прежде сходство станет очевидным.

Кто бы мог подумать?

Дракон.

Интересно, а Абелин знала? Скорее всего, нет. Старая раннарка, конечно, забыла, что суть проявляется не сразу. Да и не настолько она была сильна, чтобы догадаться, кем станет Эль.

За молодыми раннарами нужно присматривать. Да что там. Смотреть в оба. А лучше всего — глаз не спускать.

Чтобы поймать. Заранее. Распознать. Научить. Спасти.

Эль потребовалось мало времени. Вон как крылья сияют. А размах.

Навскидку еще год назад вытянулись.

Сильна. Очень сильна. Хоть и девчонка совсем.

Дракон.

Он сам, в своей ипостаси, не слабее. Но он старше. Это неоспоримо увеличивает его возможности. Да и крылья распустились очень давно.

Ему сейчас ничего не стоит… Достаточно одного взмаха, чтобы перебить тонкие, как стекло, хрупкие шейные позвонки. Не будет ни крика, ни стона. Мгновенная смерть. Быстро. Безболезненно.

Он это может.

Он — грифон.

Дикое плетение судьбы.

Раннар усмехнулся — пройдет всего несколько десятилетий, и эта девочка сможет потягаться со многими из клана. Если доживет до того мига. Если они все доживут…

Только Полотно Судьбы знает, что будет с ними.

А пока… Пока ему не хотелось проверять насколько остры ее коготки. Они уже так долго находились в тени, что сущность этого мира успела смыть почти весь налет человеческой ипостаси, расцветив их кожу зеленовато-изумрудным и искрящимся белоснежным светом. Гриффин не мог видеть себя, но прекрасно знал, как он сейчас выглядит: бледная кожа, покрытая тончайшими чешуйками, складывающимися в причудливый рисунок на висках, скулах и плечах, рваными лепестками оплетая спину и грудь и полностью расцвечивая вздрагивающие крылья.

Его глаза переставали быть просто зелеными в тот самый миг, когда он приходил сюда, где нет ничего, кроме света и тьмы, переплетающихся в хаосе ветряных смерчей. Здесь, на этот мир вечной тени, смотрели глаза цвета самых ярких драгоценных камней, если бы простой человеческий взгляд смог бы проникнуть в глубину этого цвета. Волосы, белесые, скорее блеклые, чем просто светлые, лишенные вовсе хоть какого-то цвета, развевались под порывами шквально ветра, закручиваясь вокруг лица, сплетаясь с ресницами и бровями.