Лорд Солнце только позевывал, соображая, стоит ли день начинать, а в экстренной жизнь уже ключом била. С перепугу Анет показалось, что во внутреннем дворике собралось полгорода, никак не меньше — уж слишком много туда народу набилось. Но в целом обстановка была вполне мирной. Люди похохатывали, переговариваясь тихонько. Ящеры, к стойлам прижатые, взрыкивали, но тоже миролюбиво. Старший врач смены — тот самый лысый бугай, любитель выяснять, так или не так — стоял на крылечке, ухмылялся, ласково оглаживая собственную лысину.

А доктор Нелдер вещал. «Корсар» залез на крышу кареты без колес, притулившуюся в углу двора, уселся, сложив ноги, и ораторствовал в собственное удовольствие.

— …и вот что получается? Возвращаюсь я с вызова, скажем, в восемь тридцать, а за переработку мне недоплачивают. Хотя смена моя, чтоб ей, сердешной, хорошо стало, заканчивается в семь. Где справедливость, я вас спрашиваю? А нет ее! Сплошное надувательство, очковтирательство и, вообще, можно сказать, рабовладение!

— Уж ты-то уработался, Нелдер! — гневливо выкрикнула тетка-призрак, самого что ни на есть бюрократического вида. В лучах утреннего солнца ее почти и заметно-то не было, но круглые очечки сверкали вполне отчетливо, злобно. — Постыдись!

— Так ведь свои ж прошу, не чужие! — Кайрен рьяно, но аккуратно постучал кулаком по груди. — Вымаливаю, понимаешь, у бухгалтерии на коленях медяки!

— Бухгалтерия все, что положено, тебе и так дает! — взвилась призрак. — С начальства спрашивай!

— А я и спрошу! — поклялся доктор. — Вот сейчас и спрошу. Начальство! — Нелдер простер руку к крыльцу. — Где справедливость?

— Нету, — грустно развел гигантскими лапами лысый. — Ты во сколько вызов получил?

— Ну, скажем, в полседьмого, — озадачился «пират».

— Вот тебе и все, — сытым огром ухмыльнулся бугай. — Сам за полчаса не справился — сам и дурак. Так? Нет? Заканчивай клоуничать! Давайте, третья смена по местам, вторая домой, баиньки. И неча тут толпу создавать, чай не день рождения Регентши!

— Любуешься? — негромко поинтересовались у плеча Анет. Женщина подошла не то чтобы незаметно, просто Сатор принципиально решила на нее внимания не обращать. Врачиха — красивая, холеная и очень надменная — ей не понравилась еще в прошлый раз, уж слишком демонстративно она фыркала и презрительно отворачивалась, когда Ани у дверей конференц-зала мялась. — Впрочем, тут есть на что посмотреть, согласна. Кайрен умеет быть очаровательным.

— По-моему, это просто глупое позерство, — под нос пробормотала Сатор, — не всерьез же он…

— Да нет, — тонко улыбнулась врачиха, — это он так балуется. Настроение, наверное, хорошее. Но ты на него губы все равно не раскатывай.

— А что, занят? — не без вызова поинтересовалась Анет.

— Есть мужчины, с которыми жить сложно, — пробормотала женщина, зажимая аккуратно напомаженными губами папироску в янтарном мундштуке, и щелкая огнивом. Зажигалка у нее была не простая, магическая, да еще многозарядная, в позолоченном с камешками корпусе. — Есть те, с которыми жить невозможно. И есть такие, как наш Кайрен — он и выражение «жить с» несовместимы, просто не кантачатся. С ним либо не имеешь никаких отношений, либо не живешь. Впрочем, тебе, наверное, не понять.

— Да уж точно, куда мне, — буркнула Анет. Доказывать, что у нее есть собственный жизненный опыт, причем немалый и не очень-то радостный, желания совсем не было. Хотя как это, когда «либо не с ним, либо не живешь» она знала прекрасно, на собственной шкуре испытала. — Этот Нелдер, он бабник? — совсем не заинтересовано спросила Анет, на всякий случай отвернувшись.

Жарко же на улице, понятно, что щеки здоровым румянцем так и горят. Но ведь люди разные, каждый мыслит в рамках собственной испорченности. Вдруг подумают что-нибудь не то, оправдывайся потом.

— Среди медиков, детка, праведники не водятся, — шикарно выпустив колечко дыма, сообщила красавица. — Тем более у нас.

— Почему не водятся? — выдержав паузу, уточнила Сатор, решив все-таки пропустить «детку» мимо ушей. — И почему именно у вас?

Врачиха покосилась, усмехнулась загадочно, свысока, но до ответа снизошла.

— Да ты сунься в любую больницу, — посоветовала томно. — Баб раз в пять больше, чем мужиков. На любой вкус выбирай: хочешь помоложе, хочешь постарше; умненькая, глупенькая, монашка, вообще без головы — всякая найдется. И, заметь, все круглосуточно жаждут ласки и крепкого мужского плеча. Ну или посменно — это как получится. Причем жаждут активно, из корсета готовы выпрыгнуть, лишь бы позволили облизать, накормить, сопли подтереть и в постель уложить. Тут сам лорд Солнце не устоит. Ну а здесь, в экстренной, пашут самые шикарные и ухоженные дамы, а «недам» по пальцам пересчитать.

— Почему? — ничего не поняла Анет.

— Да потому что мужиков у нас больше, чем в стационарах, — снисходительно пояснила красотка, безжалостно втоптав в землю окурок. Туфельки у докторши были не только элегантные, а, соответственно, дико неудобные, но и отнюдь не дешевые — это Сатор заметила. — Врачи, фельдшера, водилы, в конце концов. Да и текучка немаленькая, постоянно новые урыльники появляются. Выбор шире, но и конкуренция жестче, марку держать приходиться. Вот и идешь на работу как на праздник. К середине смены, конечно, в тыкву превращаешься, причем гнилую. Но главное же какой тебя увидели, потом уж никому до твоей красоты дела нет. Так что, если хочешь мужа подцепить…

— Привет, красавица! Ты сногсшибательна, как всегда, — очень кстати подошедший Нелдер приобнял «менторшу» за плечи, небрежно чмокнув ее в висок. Докторица разулыбалась, стрельнула глазками, мигом запрятав лощеную снисходительность подальше. — А ты-то что здесь делаешь? — Это он уже у Сатор спросил.

Спросил без злобы и насмешки, а так, с дружелюбной подколкой.

— На работу пришла, — холодно ответила Анет, зачем-то вцепившись в ремешок сумки так, что костяшки заломило. На разрумянившуюся красавицу, с плеча которой Нелдер руку убрать не догадался, она старалась не смотреть — противно было. Про свои «нельзя жить» докторица явно позабыла. А, может, жить с «корсаром» она и не собиралась. — Или меня уже уволили?

— Насколько я знаю, нет, — ослепительная улыбка Нелдера несколько поблекла, совсем чуть-чуть, но все равно на душе Ани эдак приятно сделалось. — Просто думал, что ты здесь больше не появишься.

— Вы знаете, моя наставница частенько говаривала: некоторым людям вообще думать вредно. От непомерных усилий у них голова болеть начинает, — отозвалась Сатор, — Ну а я, с вашего позволения, пойду, переоденусь, работать пора. Еще увидимся.

Анет изобразила что-то вроде книксена и действительно пошла, гордо подняв подбородок.

Осознание собственной победы, пусть крохотной и не очень-то значительной, зато совершенно в стервозном духе Настоящей Женщины, медовым сиропом лелеяло сердце.

— Эй, Барашек! — окликнул Кайрен.

Громко так позвал, голос его раскатился по двору, эхом ухнув в раскрытые ворота ящеровых стойл. Ани обернулась, понимая, что этого делать никак нельзя, надо вообще проигнорировать эдакое хамство, шагать себе дальше, но ведь обернулась же. Конечно, все, кто собрались на выступление Нелдера полюбоваться, теперь на нее таращились. И надежды, что дурацкую кличку они не расслышали, не было никакой.

— Укладку не забудь, — ласково и совсем негромко посоветовал доктор.

Естественно, Сатор тут же развернулась на пятках и дальше пошла. Даже плечиком независимо передернуть сумела. Только вот ситуацию это, понятное дело, спасти уже не могло.

О существовании подобных домов Анет даже и не подозревала. Несмотря на то, что в нем аж четыре этажа было, выглядело здание так, будто построили его еще до рождения Лорда и Леди[2]: крошащийся кирпич, вместо штукатурки покрытый лишаем, мхом и какой-то неопределимой, но очень мерзкой дрянью. Зато лестницы в подъезде широченные, мраморные, хоть и грязные донельзя, но с витыми чугунными перилами. И ступеньки высокие, словно и не на человека рассчитанные.