— Ты куда сейчас? — спросил Нелдер, придерживая ладонью собственный локоть — видимо, как «корсар» не храбрился, рука все-таки болела неслабо.

— Домой, — независимо пожала плечами Ани, пытаясь сообразить, стоит ли навязывать помощь или все же лучше воздержаться?

— Устала?

— Да нет…

— Слушай, а пойдем в парк? — совершенно неожиданно предложил «корсар». — Там, наверное, сейчас хорошо, прохладно. Лодку возьмем.

— Куда тебе с такой рукой лодку?

— Как раз и разомну. Пойдем!

Ну и как откажешь, когда на тебя так смотрят: с эдакой радостью, что ли, с ожиданием чего-то хорошего? И ведь Нелдер ничем на ребенка не походил, а вот этот взгляд мальчишеский напоминал, подначивающий такой, мол: «Слабо?».

Впрочем, идея на самом деле оказалась не совсем дурной, в парке и впрямь было вразы прохладнее, а еще по особенному празднично: у лотка мороженщика пристроился шарманщик, наяривая нечто заунывное, но бодрящее. Люди по дорожкам прогуливались тоже словно только что вынырнувшие из другого мира, особенно Ани дети умилили: в мотросочках, в соломенных шляпках. И мороженное, которое Кайрен купил, пропустив мимо ушей все возражения Сатор, было несерьезно-сладким и пахло малиной.

Лодку Нелдер все-таки взял, снова проигнорировав доводы разума, а заодно и Анет. И хотя кривился поначалу, но потом разошелся, выгреб к плавучему островку, под ивы, поласкавшие ветки в воде. Сбросил сюртук с рубашкой, разулся, да и растянулся на лавке, заложив руки за голову и предоставив Ани развлекать себя самой.

Впрочем, она не возражала. В разморенной жаре, чуть разбавленной прохладой, тянущейся от реки, в негромком, убаюкивающем стрекотании насекомых, в плеске воды, ее умиротворение накрыло. И все беспокойства стали не то чтобы меньше или незначительнее, но будто отдалились, позволяя попереживать потом.

Ани сидела и тихо млела от собственной умильности, которую всколыхнули в общем-то страшноватые, бледные с легкой синюшностью, длинные и костистые мужские ступни. Кайрен лениво пошевелил пальцами, прогоняя пристроившегося было слепня, и саторовская умильность вообще разлилась едва ли не в материнскую нежность.

— Спроси меня о чем-нибудь, — глуховато, с оттяжкой в зевок потребовал «пират» и не подозревая, что кое кто не к месту растроганный готов был уже слезу над его ногами пустить, — а то я сейчас усну.

— А правда, что ты никакой не Нелдер, а ван’Нельдер? — брякнула Анет даже не то, что на ум первым пришло, а вовсе непонятно откуда взявшееся.

— Ну да, — Кайрен потянулся, задрал коленку, почесал пятку и снова разлегся, будто только так и надо. — А что?

— Ты фамилию сменил из-за того… ну, что с родными доктор Кассел случилось? — изнемогая уже не от умиления, а от чего-то сильно смахивающего на жалость, почти шепотом спросила Ани.

— Тебе-то это зачем?

Нелдер приподнял голову, глянув на девушку из-за собственной груди, как из окопа.

— Тебя удивляет, что я хочу о тебе побольше узнать? — почти обиделась Сатор.

— Да нет. Любопытство — не порок, а еще один способ вырыть себе могилу, — отозвался Кайрен, снова укладываясь. — Но ничего захватывающего не расскажу. Просто у неких ван’Нельдеров дети никак не получались. Ну они и решили усыновить сиротку. Обстряпали все грамотно, на весь мир заявили о беременности леди и отбыли в деревню, а в столицу вернулись только года через два, с готовеньким сыном. По документам-то все чин-чинарем, никаких подлогов, но обществу ребеночка представили, как наследника.

— А потом?

— А потом у них совершенно неожиданно родился собственный. Вот такая, понимаешь, дилемма. Усыновленного-то по-хорошему надо бы вернуть туда, откуда взяли, но что люди скажут? Вот как-то так.

— И… что? — очень неуверенно спросила Ани.

— И ничего, — Кайрен рывком сел, заправил за ухо Сатор выбившуюся прядь, — не страдай зря, никаких трагедий нет. Мы с ван’Нельдерами совершенно чужие друг другу, просто посторонние люди, и очень давно это поняли. Но они меня вырастили и выучили, а не выкинули, как щенка. Уже за это я им по гроб обязан. А какая-то фамилия все равно нужна. Согласись, Нелдер ничем не хуже любой другой, ясно?

— Ясно, — протянула Анет.

— Ну и хорошо, — «корсар» подмигнул», легонько щелкнул девушку по носу и вдруг нырнул в реку.

Вот как сидел, так и нырнул, прямо в брюках, попросту перевалившись за борт и раскачав лодку так, что Ани едва следом не полетела. А пока Сатор визжала, пыталась равновесие удержать, унимала разошедшееся — точь-в-точь как у мамы — сердце и оглядывалась, соображая, куда это Кайрен делся, он уже сам объявился. Да еще как! Уцепился за борт, снова лодку раскачав, приподнялся, отжавшись на руках.

— И долго мне так висеть? — поинтересовался.

Вернее, получилось у него что-то вроде: «И довго мне фак фисеть», потому что кувшинки, которые он в зубах зажал, говорить мешали.

— Дурак, — вынесла вердикт Анет, отбирая у него мокрые цветы и не четко понимая, что сейчас уместнее: разрыдаться, засмеяться или на шею ему бросаться.

Последнего, наверное, делать все же не стоило — опасно.

— Кто бы спорил, — фыркнул «корсар» ладонью смахивая с лица воду. — Слушай, — спросил так задумчиво-задумчиво, как школяр сложив руки на краю борта, и пристроив сверху подбородок. — Почему мне с тобой так спокойно, а?

«Потому что я тебя люблю» — едва не выпалила Ани, но в самый распоследний момент язык все-таки удержала.

— Лучше скажи, как ты домой в мокрых брюках пойдешь, — проворчала, увлеченно кувшинки нюхая.

Странно, но цветы ничем не пахли, даже тиной или рекой.

— Это единственное, что тебя интересует? — выломил бровь Кайрен. — Тогда поводов для волнения нет, пойду я ногами. И ты пойдешь вместе со мной.

Сатор в ответ только плечами пожала, мол: «Не слишком-то и хотелось, но если ты настаиваешь…»

— И там останешься, — зачем-то уточнил Нелдер.

— Ладно.

— Я имею в виду совсем. Надоели эти вылезания через окошко и побудки до света, — почему-то насупился «пират».

— Я не лажу через окошко. То есть, не лезу, — вконец растерялась Анет.

— В общем, перебирайся ко мне, — отрезал Кайрен, — что мы, в самом деле, дети, что ли?

— Не дети, — согласилась Сатор.

Конечно, это было не совсем-то, что хотелось бы услышать. Но, в конце концов, все начинается с малого. Например, с кувшинок, притащенных в зубах.

—.

[1] Стимулирующие (здесь) — вознаграждение за труд в зависимости от квалификации работника, сложности, количества, качества и условий выполняемой работы.

[2] Имеются в виду нормативные акты, стандартны оказания помощи.

Странно, но отец возился c обожаемой коллекцией этикеток от спичечных коробок — имелась у уважаемого академика Сатор такая несерьезная, а по мнению бабули, и вовсе стыдная страстишка. Странность была не в том, что папа, вооружившись лупой, пинцетиком, который в его лапище казался вовсе крохотным, и музыкально намурлыкивая басом, любовно перекладывал полинявшие клочки бумаги в альбоме. Просто Ани ожидала его за работой застать — отец предпочитал ваять свои многомудрые труды именно тогда, когда оставался дома один. По крайней мере, так было принято считать. Поэтому мама с бабушкой и отправлялись после обеда на прогулку или там по магазинам: ученому мужу необходимо одиночество, чтобы, значит, осмыслить, обдумать. А он, видишь, с этикетками возится.

Хотя, может, потому и возится, что никто не мешает?

Анет оперлась плечом о косяк, почти спрятавшись за портьерой, о своем появлении объявлять не спеша. Уж больно забавно выглядел отец: такой громадный, восхитительно нелепый, в старенькой домашней куртке, густо покрытой пятнами и засыпанной трубочным пеплом.

— Ну не красавица ли? — восхитился старший Сатор, от переизбытка чувств аж поцеловав грязноватый клочок, так пинцетом его и держа. — Ну ведь восхитительный же экземпляр! — Ани и не хотела, а все равно не выдержала, фыркнув в кулачок. Отец, такой подлости не ожидавший, натурально подпрыгнул в кресле, локтем снеся со стола лупу и кипу бумаг. — Ты чего, ребенок? — Академик странно развел руками, будто пытаясь прикрыть альбомы. — Я и не слышал, как ты пришла.