Она сама пришла к нему в спальню посреди ночи, когда Иве исполнилось полгода. Просто присела на край кровати, тронула мужа за плечо. Он встрепенулся, огляделся в полутьме с тревогой, будто ожидая нападения, но Эльза мягко положила на его губы палец, умоляя не шуметь. А затем стянула вниз широкий ворот ночной сорочки, обнажая грудь, взяла его руку и заставила ее коснуться. Пролепетала, задыхаясь от глубокого, неконтролируемого ужаса:

— Я хочу.

Наверно, этим и отличался зрелый мужчина от охваченного кипением гормонов мальчика, которого Эльзе приходилось в прошлом познать. Муж не стал с волнением переспрашивать, точно ли она уверена и не передумает ли. Он вообще не задавал вопросов, молча привлек ее к себе, уложил рядом на постель, накрыл одеялом. В темноте она с замиранием сердца слушала, как шуршит его одежда, пока он раздевался. Родовая боль давно покинула ее тело, но между ног вдруг все засаднило с невероятной силой. Это было больно. Это будет больно. Грядущая боль пугала ее практически до потери сознания, как и воспоминания, которые Эльза тщательно старалась отгонять.

Но в ту ночь они просто спали рядом, обнаженная кожа к коже, и беспокойно ворочаясь, Эльза ощущала бедром мужской член, довольно твердый и напряженный. Утром супруг попросил ее постоянно ночевать с ним в одной постели, и она согласилась.

На следующую ночь они целовались. Эльзе пришлось учиться этому заново. Она послушно открывала рот, ласкала губами мужа и сама не заметила, как потянулась, чтобы обнять. Он трогал ее грудь, нежно проводил ладонью по внутренней стороне бедер, и тело Эльзы раскрывалось подобно цветку навстречу его рукам. Ее страхи понемногу отступали. Тихий шепот тонул в шуме океана, рвущемся в распахнутые окна, когда она просила мужа продолжать. Он оставил ее со слезинками в уголках глаз и сбившимся дыханием после того, как разбил на тысячу осколков, а потом вновь собрал воедино при помощи умелых прикосновений.

С того момента их отношения поменялись еще чуть-чуть. Ей легче стало улыбаться ему за завтраком, все чаще хотелось порадовать каким-нибудь вкусным сюрпризом за обедом. Она комкала в руках подол платья, думая о вечере. Нет, Эльза не полюбила. В ее сердце по-прежнему было пусто — или она просто отказывалась думать о призраке, чьими глазами теперь смотрел ее ребенок — но девочка с клеймом, как и все люди, мечтала хоть о маленькой капельке счастья и безмятежности.

Она охотно ответила на поцелуй супруга очередной ночью, зная, что случится дальше, и затолкала страхи и воспоминания в самый дальний уголок души, будто старые рваные одеяла — в платяной шкаф с замком. Не только ради себя и эгоистичных желаний молодого, здорового, сильного женского тела, но потому что так казалось правильно. Она раздвинула ноги, принимая мужа в объятия, скользя спиной на прохладных простынях. Его тело тоже было сильным, краем сознания Эльза удивлялась, почему он считал, что его можно не хотеть. Когда он так целовал и ласкал, ей казалось, что она парит. Первое движение внутрь — она чуть сжалась по привычке — и снова успокаивающий поцелуй, нежное поглаживание. А дальше — по нарастающей, как гроза из-за океана, до стонов, до взаимного безумия, и вот она уже сама двигает бедрами навстречу мужчине, приподнимается, чтобы найти жадным сухим ртом его губы. Он благодарит ее. За что? Он же сам научил ее так: испытывать счастье, делая другого счастливым. Молния. Ливень. Она вся мокрая, ее трясет от собственных открытий. Это хорошо. Это не больно. Она больше не маленькая запуганная девочка и не влюбленная без ответа девушка. Она — женщина, которая вышла замуж за хорошего человека.

Она ему доверяет.

Ее призраки стоят в сторонке.

Оба.

Они терпеливо ждут.

— Мама. Страшный человек.

Это началось, когда Иве стукнуло восемь. В своем замкнутом крохотном мирке они жили счастливо на самом краю мира, но иногда, без всякого повода, посреди ночи девочка принималась кричать, и Эльза подскакивала с бешено бьющимся сердцем. С привычной рассудительностью она пыталась списывать кошмары дочери на полнолуние, на излишнее перевозбуждение от игр перед сном, но поделать ничего не могла. Время от времени ночную тишину разрывали крики.

Они с мужем старались привыкнуть и надеялись, что с возрастом у ребенка все пройдет. "И это не Димитрий, — мысленно убеждала себя Эльза, стискивая кулаки каждый раз, как возвращалась в свою постель и слышала мерное дыхание супруга. — Мой страшный человек остался в прошлом. Он никогда нас здесь не найдет".

— Он просит рассказать, с кем я дружу, — доверчиво поведала ей дочь как-то раз после очередной ночи. — Куда мы ходим. Как называется место, где мы живем.

"Так делает тот, кто ищет".

— Откуда он берется? — вслух спросила Эльза. Она улыбнулась и погладила малышку по голове, чтобы не выдавать собственные страхи.

Ива посмотрела на мать ясными карими глазами.

— Он выходит из стены.

Все ясно, догадалась она, это лишь фантазии. Если бы дочь сообщила, что человек проникает в окно или прокрадывается через двери, то появился бы повод бить тревогу, менять замки, переезжать — именно такими способами в спальню маленькой Эльзы приходило ее персональное чудовище, ее старший брат. Только так в дом сумел бы проникнуть и любой другой злоумышленник. А появление из стены… бурная детская фантазия, не иначе.

— Давай тогда придумаем, что в следующий раз ему ответить? — с напускным весельем предложила Эльза, и они вместе стали подбирать несуществующие названия городу и сочинять историю, в которой мать и дочь жили в совершенно другом месте.

Она и не подозревала, что эта уловка ее не спасет. Поможет лишь выиграть время.

Той ночью она по привычке поднялась с постели, услышав крик, сонно прошлепала босиком по коридору до детской. И распахнув дверь, обмерла.

Он стоял, прижимая к себе ее сокровище, ее единственную малышку, этот страшный черный человек. Взгляд Эльзы выхватил широко распахнутые от ужаса карие глазки над мужской ладонью, закрывшей ребенку рот, метнулся выше, на лицо врага. Задержался в смутном ощущении узнавания…

— Здравствуй, сестра, — рассмеялся он, и от этого звука ей стало жутко, — я нашел тебя наконец-то.

Тихим монотонным голосом он рассказал ей историю их родства, и Эльза поверила. Обмануть еще одну женщину, завести себе побочную семью — вполне в духе Виттора, вот кто являлся настоящим проклятием в их семье, а не Димитрий. Но она уже по горло насытилась братьями, которые желали ей смерти и ревновали из-за отца, она отказывалась их бояться.

— Что тебе нужно? — прошипела она, размышляя, сумеет ли броситься волчицей и разорвать его так, чтобы не повредить ребенку.

— Что еще может хотеть любой добропорядочный брат от своей сестры? — захохотал он, наслаждаясь ее реакцией. — Я хочу на тебе жениться.

Ее желудок скрутило судорогой, и содержимое чуть не выплеснулось на пол. Она думала, что только Димитрий болен, и не ожидала услышать такое от кого-то еще. Усилием воли Эльза подавила прилив отвращения.

— Значит, ради этого ты терроризировал мою дочь? Почему же сразу не пришел ко мне с кольцом и предложением руки и сердца? — ядовито выплюнула она.

— Я-то мог прийти в любой момент, — охотно пояснил страшный человек и провел свободной рукой по стене, возле которой находился, — мои двери открываются в любой точке мира. Но вот они не могли.

Эльза только открыла рот, чтобы уточнить, кто такие "они", как услышала внизу грохот. Входная дверь слетела с петель, топот многочисленных ног заполнил помещение. Эльза надеялась, что слуги струсят и не высунутся из своей комнатки, ей не хотелось, чтобы пострадал кто-то еще. Она повернула голову и увидела, как по лестнице поднимаются чужаки: все крепко сложенные, неряшливо одетые, с увесистыми кулаками, вооруженные. Не волки — обычные люди, но вместе с тем какие-то странные. Их глаза наполняла чернота, и двигались они, будто зачарованные. С другой стороны от лестницы распахнулась дверь спальни, на шум выбежал супруг Эльзы. На миг их взгляды пересеклись.