Именно так Северина себе этот поцелуй и представляла. Горячий, медленный, нежный, чтобы забыть, как злилась секунду назад, обо всем забыть, кроме замирающего от ласки сердца и покалывания в кончиках пальцев. И себя забыть, и то, что только в сказках такое бывает. Северина требовала этого поцелуя одной зимней ночью на балконе праздничного зала, она мечтала о нем в заснеженном каре.
Но совершенно не ожидала его сейчас.
— Ты же говорил, что нельзя… — пробормотала растерянно, прижала пальцы к губам, ощутив, как заливаются краской щеки. Не от девичьего смущения, а от невозможности поверить, что все это правда, и дикого, невыносимого страха ошибиться вновь.
— Теперь можно, глупенькая моя, маленькая волчица, — прошептал Ян и поцеловал ее снова, коротко и быстро, накидывая ей на плечи свой пиджак. — Разве ты не поняла? Теперь можно.
Северина моментально вспомнила, как озябла.
— Я не вернусь, — отчаянно замотала она головой, сотрясаясь под возобновившимися ударами ветра. — Только не в эти комнаты. Только не к нему.
— Пока и не надо. — Ян обнял ее, уводя с крыши, но заглянул в глаза и твердо повторил: — Пока не надо.
— Но…
— Я все решу. Но решать эту проблему буду я со своим другом, а не ты с мужем. Поняла меня, волчица? Больше никаких резких движений.
Под напором его уверенного тона Северине оставалось только кивнуть. Происходящее казалось сном. Они вернулись на чердак, спустились по лестницам на первый этаж. Она шла, как в тумане. Ян говорил что-то подбежавшему слуге о том, что у жены наместника нервный срыв, который случился после того, как служанка на ее глазах перерезала себе горло, и времени ждать доктора нет, и они срочно едут в госпиталь сами.
Жена наместника? "Это же я", — напомнила себе Северина.
Водитель очень быстро подогнал кар, она села в салон как была, без вещей, в одном накинутом на плечи пиджаке Яна. Сам Ян оказался рядом. Он спокойно смотрел в окно, совсем как тогда, когда они возвращались через снегопад из приюта, но как только кар отъехал на достаточное расстояние от резиденции и начал петлять по городским улицам, Ян повернулся и снова поцеловал Северину.
От теплого воздуха в салоне или от реально пережитого стресса она так разомлела, что опомнилась не сразу. Гладила его по плечам, прижималась, бесстыдно, как оголодавший зверек, позволяла обнимать и ласкать себя в ответ, трогать талию, сжимать в ладони грудь через платье. И ведь правда стало можно, и от этого понимания будто тяжелый камень свалился с плеч.
Наконец, она оторвалась, чтобы с опаской покоситься на водителя — нежеланного свидетеля бурного проявления их чувств.
— Куда мы едем?
— Куда мы едем, Томас? — вместо ответа обратился к слуге Ян.
— В госпиталь святой Терезы, господин, — с готовностью откликнулся тот.
Северина поймала его лукавый взгляд в зеркале и посмотрела в окно.
— Тогда мы едем не в ту сторону. Госпиталь святой Терезы в другой стороне…
— Ты слышал, Томас? — кивнул Ян. — Госпиталь святой Терезы в другой стороне.
— Мы едем в госпиталь святой Терезы, господин, — широко улыбнулся Томас.
— Слышала, волчица? — Ян повернулся к Северине. — Мы все-таки едем в госпиталь. — Он наклонился к ней, погладил по щеке и шепнул: — Это мой человек. И кто бы ни спросил его, всем он будет отвечать только это.
Конечно, в итоге он привез ее совсем не в госпиталь. Особняк с белыми стенами и запущенным садом возвышался на обрыве над рекой. Место считалось окраиной города, но не той, где нормальный человек опасался бы ходить по ночам, а спокойной, тихой, благородной окраиной, полной таких же тихих и благородных загородных домов. Встречать их вышла милая маленькая старушка в черном вдовьем платье и с огромными толстыми очками на носу.
— Это майстра Божена, — представил ее Ян. — Она что-то вроде моей… м-м-м… домоуправительницы.
— Твоей? — зябко поеживаясь от влажного ветра с реки, Северина перевела взгляд на строгие окна особняка. — Это твой дом?
Ей никогда не приходило в голову, что верный помощник Димитрия может жить где-то отдельно. Сколько она себя помнила, Ян всегда крутился рядом. На момент их свадьбы он еще обитал в темпле темного, но в резиденцию они переехали уже вместе.
— Один из домов, — слабо улыбнулся он. — Твой покорный слуга, волчица, является еще обладателем небольшой хижины на южном побережье Нардинии. Ах да, еще и утлого торгового судна, которое курсирует через границу с различными грузами. У меня много чего есть, я просто не люблю это афишировать.
Северина внимательно глянула на него и промолчала. Деньги Яна не волновали ее, но для него, похоже, этот вопрос имел особую, принципиальную важность, словно здесь заключался предмет его мужской гордости. Она побоялась ненароком оскорбить его чувства.
— Ты многого достиг, — осторожно заметила она.
— Мы, — поправил Ян. — Моя коммерческая жилка и неуемное желание крови у Димитрия дали такой результат. Он не коммерсант, а я не боец, но вместе у нас получалось неплохо.
В сопровождении майстры Божены они прошли в дом.
— Зачем ты купил его? — поинтересовалась Северина, изучая обстановку. Наметанный глаз подсказывал ей, что мебель здесь дорогая, но уже вышла из моды, а обивку следовало бы кое-где поменять. Из каждого угла на нее веяло стариной. Похоже, особняк купили в полной комплектации у прежних хозяев, но никогда как следует не занимались им.
— Для сестры, — признался Ян. — Подумал, что ей хорошо жилось бы здесь, на природе, где много света и воздуха. Не все же под землей обитать. Даже ремонт не стал делать, представляя, что она сама решила бы, что и как менять.
— А где она?
— В этом-то и проблема. Я понятия не имею, где. Не идти же мне, в самом деле, к свободному народу и заглядывать каждому в лицо. Тем более, я помню ее совсем малышкой. Она наверняка уже выросла и изменилась с тех пор. И не помнит меня, ведь я давно их бросил.
— А как ее звали?
— Ласка, — он произнес это имя с особой теплотой.
Северина призадумалась.
— Ты мог бы поспрашивать у людей. Попросил бы Алекса, он найдет кого угодно…
— Волчица, — снисходительно усмехнулся Ян, — ты думаешь, Ласка — такое уж редкое имя среди свободного народа? Да там половина девочек Ласки, или Мышки, или Кошки, или Воробышки. Многие меняют настоящие имена на клички, и их знают только по ним. Это все равно что искать иголку в стоге сена.
Он усадил ее на цветастую софу в гостиной и подозвал майстру Божену.
— Принесите нам кофе, пожалуйста. И с коньяком. И покрепче.
Старушка с широкой улыбкой на высохшем лице быстро выполнила просьбу. Ян лично вручил чашку Северине, заметил ее ищущий взгляд, вынул из кармана пачку сигарет и подкурил одну для нее. Она с благодарностью взяла ее и втянула в себя терпкий дым. От первого же глотка горячего напитка по горлу разлился жар, и озноб медленно отступил.
— Что теперь со мной будет? Для чего ты привез меня сюда, Ян? — этот вопрос ей хотелось задать еще полчаса назад, но смелости Северина набралась только теперь, когда ждать дальше уже стало некуда.
— Побудешь здесь в изгнании, — весело отозвался он.
— В изгнании?
— Сиятельству будет приятна мысль, что ты в изгнании, и доктора в госпитале святой Терезы пичкают тебя успокоительным и привязывают к кровати. Мне будет приятна мысль, что не придется снова лезть на крышу, чтобы снять тебя с парапета. Я считаю это гениальным решением. — Ян подался вперед и сдвинул брови. — Мне ведь не придется больше волноваться, что ты с собой что-то сделаешь?
— Нет, — Северина устыдилась и спряталась за чашкой.
— Вот и хорошо, — он с удовлетворением откинулся назад.
— А ты… — она сделала глубокий вдох, чтобы набраться еще больше смелости, — ты останешься здесь со мной?
— Нет, волчица, — Ян задумчиво посмотрел, как она вспыхнула от этих слов, и смягчил тон: — Не сейчас. Если останусь, то уже минут через пять мы с тобой окажемся в постели. И поверь, это я тебя потащу, да так, что ты и пикнуть не успеешь. У меня терпение, знаешь ли, тоже не железное. Но я всю жизнь только и делал, что лечил разбитые сердца и утолял чужие страдания. Мой опыт подсказывает, что тебе сейчас нужен не секс.
