Малыш после ужина упоенно игравший детьми, попросился переночевать вместе с ними. Из детской долго еще раздавались сдавленные шепотки — дети делились с гостем своими нехитрыми секретами, рассказывали страшилки, расспрашивали Питера о его способностях. Малыш всегда легко находил общий язык с детьми. На счет этого Анна не беспокоилась. Рано или поздно люди научатся воспринимать его как доброго помощника. Малышу это было в радость — людская ненависть и боль глубоко ранила его, противореча заложенной в него программе.

За ужином Анна узнала об Отшельниках много нового и интересного. Узнала об их быте и философии. Пожалуй, попади она сюда подростком или появись здесь на свет, то сумела бы найти себя здесь. Жила бы простой жизнью трудяги, шила, вязала, пахтал масло и варила варенье. У нее гораздо раньше и не после таких потерь появился бы свой дом и свои дети…

Вот только в ее жизни не было бы полетов. Но что полеты? Теперь она их лишена. Но ведь не умерла же? Нашла новую цель в жизни. А так, он и не знала бы, чего лишена… Впрочем, что гадать, как бы все было бы, сложись его жизнь по-другому. Ведь в другой жизни не было бы ни Питера, ни Ричарда, ни их общих чудесных детей…

Ричард хотел зайти в спальню вслед за Анной, удостовериться, что из окна не дует, а постель достаточно удобна, и помочь ей распустить шнурки на ботинках и расстегнуть бархотку-нейростимулятор. Зарядить его здесь возможности не было, но они предусмотрительно взяли с собой запасной аккумулятор. В этом они оба почти не видели ничего интимного, всего лишь небольшая помощь.

Мама Ричарда, Мария, считала совершенно иначе. Она оттеснила сына и захлопнула дверь, не оставляя Анне возможности ретироваться. Женщины некоторое время молча смотрели друг на друга. Анна тут же достала из кармана свои разномастные четки и принялась их перебирать, думая о том, какой бусиной отметит путешествие на Эдем.

Она не боялась, и не испытывала неловкости, стоя перед матерью Ричарда — ее мнение мало что значило. Они могли никогда не увидеться — и ничего бы не изменилось. Первым тишину нарушила Мария.

— Я знала, что Ричард не останется с нами, — сказала она, грустно улыбаясь. — Знала, что ему здесь будет тесно. Наш мир не подходит для таких как вы и он.

— Мне нравится здесь, — ответила Анна. — Здесь безмятежно. Нет нужды думать о будущем. Тебе всегда укажут путь, всегда помогут.

— Здесь приходится тяжело трудиться.

— Труд меня никогда не пугал.

— И все же, — продолжила мать Ричарда, — если вы и думаете о жизни здесь, то, только о передышке после долгого пути. Цена, которую приходится платить за эту безмятежность, для вас слишком высока. Как и для моего сына. Вы не из тех людей, кому нужен поводырь.

Анна кивнула, ожидая продолжения. Не спрашивая разрешения, она опустилась на край деревянной кровати, покрытой лоскутным одеялом и принялся возиться со шнурками. Мария подошла ближе и, опустившись на корточки, положила левую ногу Анны себе на колено и принялась расшнуровывать шнурки. Анна смотрела на свою почти свекровь сверху вниз, ожидая, что она скажет. Мать Ричарда продолжала:

— Что вы можете дать моему сыну? Вы, лично? Если убрать ваши деньги, ваши… ваши… яйцеклетки, и ваши проблемы… что можете дать ему вы?

Анна расстегнула ошейник и потерла шею.

— Мою любовь? — насмешливо спросила она. Эти обвинения казались ей почти забавными. Разумеется, для каждого родителя его дети самые лучшие, их партнеры им в подметки не годятся. Некстати вспомнилась Алекса, образец свекрови такого типа…

— Но ведь и ее вы ему не дали! — ответила Мария, и поднялась. — Вы думаете это незаметно? Вы носитесь со своим горем, со своим неудачным браком, как дурак с писаной торбой, а он следит за каждым вашим шагом.

Анна почувствовала, как щеки предательски алеют.

— Неудачным браком? — переспросила она, чувствуя, как голос дрожит от злости. — Неудачным браком? Это вы называете неудавшимся браком? Кто вы такая, чтобы высказывать мне свое бесценное мнение?

— Я родила человека, которого вы говорите, что любите! А вместо любви вы только мучаете его.

Анна прижала холодные руки к пылающим щекам.

— Он сказал, что будет ждать столько, сколько потребуется…

Старуха кивнула:

— Он любит вас. Это неоспоримо. Но любите ли вы его настолько, чтобы отринуть свои страхи? Или он просто вам удобен? Как защитник, как помощник, как отец детей. Верный рыцарь для прекрасной девы, который всегда под рукой, всегда готов придти на помощь не ставя условий. Всегда под рукой, но не более?

Анна встала с постели, под босыми ногами приятно ощущался вязанный коврик.

— Мне понятно ваше мнение, спасибо, что сказали честно. Я устала. Спокойной ночи.

Мария неожиданно тепло улыбнулась. Она подошла совсем близко, обняла Анну, и поцеловал в щеку.

— Ну обижайся на старуху, милая. Но кто-то должен был сказать тебе, что ты топчешься на одном месте, а у меня, между прочим, диплом сексолога, правда пятидесятилетней давности. И немножко мудрости.

— Как же вы оказались здесь?

Женщина пожала плечами.

— Влюбилась. И, знаешь, ни о чем не жалею. У Готлиба характер не сахар, но сыновья у нас определенно удались! — она достала из корзины принесенной с собой какой-то сверток.

Развернула его, встряхнула. Запахло лавандой и незнакомыми, наверно местными, травами, и продолжила: — Это моя свадебная рубашка. Думаю, она подойдет тебе, хотя я и была тогда несколько полнее. Ну-ка, примерь!

Рубашка была чудесна и немного забавна, длинная, прямого покроя, с длинными рукавами и широким воротом, застегнутым на несколько пуговиц. Сшита она была из батиста и хлопка, и украшена ручной вышивкой. Мария помогла разобраться с застежками, подпоясал плетенным ремешком и спросил:

— Понимаешь ведь, к чему я?

Анна поджала губы и промолчала. Внешне оставалась спокойна, но внутри ее трясло. От гнева и понимания, что эта женщина кое в чем права. Затем Анна наконец осталась одна, и долго лежала под слишком теплым одеялом, проводя ладонью по грубой, шершавой простыне, затем не выдержала, села и тихо позвала:

— Малыш!

Тот откликнулся незамедлительно. Анна смотрела на сына, не зная, что ему сказать, и наконец собралась с духом:

— Малыш, Питер, ты ведь знаешь, что люди противоположного пола, находящиеся в близких отношениях, зачастую остаются наедине для обмена… обмена…

— Я понял, мам! — спокойно сказал Малыш ласково улыбаясь. — Я знаю, что это интимный процесс, и подглядывать нельзя. Я не подглядываю. И за тобой подглядывать не буду.

Анеа облегченно рассмеялась. Он не ожидал, что разговор с ребенком о сексе мгновенно превратит ее в краснеющего ханжу. Малыш тоже улыбнулся, прижался по обыкновению всем телом к ней и сдавленно прошептал:

— Я часть тебя, а ты часть меня. Я стал таким, чтобы тебе было легко со мной, чтобы ты никогда не пожалела, что связалась со мной, что расплатилась здоровьем. Если бы тебе был нужен возлюбленный, я стал бы им. Если бы тебе был нужен отец, я стал бы тебе отцом или другом. Кем угодно! Лишь бы тебе было легко!

Анна вздохнула, и ласково потрепала сына по голове.

— Я тебя люблю, — сказал она задумчиво. — И тебя, малыша Питера, и то необъятное и непредставимое, чем ты являешься на самом деле. Ты ведь это знаешь?

— Знаю, — ответил Малыш.

Они еще немного посидели в обнимку, а потом Малыш ушел. Анеп тоже поднялась с постели и направилась к двери, пока решимость его не исчезла. Ричард спал на спине, полностью заняв кровать и свесив левую руку.

— Ричард, — позвала его Анна тихо, почти неслышно. Но он тут же открыл глаза и мгновенно проснулся.

— Анна? — встревоженно спросил он. — Все в порядке? Ты плохо себя чувствуешь?

— Я в порядке, — выдохнула она. — Все хорошо…

Ричард зажег свечи. Это получилось у него просто и естественно, как не получилось бы у человека, родившегося и выросшего не здесь. На Эдеме было электричество, но оно использовалось только там, где невозможно совсем без него обойтись.