Кроме этого, кожа на разных участках тела имеет разный вид, структуру и свойства. Если бы речь шла про ногу, где не особенно важен вид, но у меня здесь лицо, и не просто лицо, а молодой женщины. Форма рубца на Машином лице похожа на вытянутый листок или ещё такую форму называют миндалевидной, с краем заходящим на нижнюю поверхность подбородка и концом в направлении скулы и глаза, но мне нужно эту зону расширить раза в два, ведь хирурги, когда закрывали дыру в щеке, сильно стянули края. Когда думала, как и откуда мне закрывать такую поверхность, я придумала взять кожу с нижней поверхности подбородка и верха передней поверхности шеи. То есть аккуратный рубец на месте изъятия лоскута должен быть горизонтальным и не бросаться в глаза, а с годами вообще стать незаметным. Выкроенный здесь лоскут можно даже полностью не отсекать от питающего основания, а развернуть на месте и по фактуре эта кожа не должна сильно отличаться от рядом расположенной кожи лица. Это была третья операция Маши проведённая мной. Вернее, это была третья и четвёртая операция, потому, что я разделила её на два этапа с интервалом в два дня. В первый день я иссекла рубцовую ткань, ослабила возникшее после первой операции натяжение кожи лица (выглядело жутко, когда всю кожу лица стянуло в одну сторону) и подготовила ложе для лоскута и накрыла его прозрачной плёнкой свежей бараньей брыжейки. А через два дня, когда под плёнкой ложе уже почти перестало кровить и начало активно формировать будущие грануляции, я иссекла и развернула намеченный лоскут, больше трёх часов вшивая его края в края раны лица внутрикожными швами своими волосами. Когда после семи часов операции вышла из операционной, у меня дрожали и руки, и ноги, и кажется даже печень в животе. Еле дошкандыбала до ближайшей кушетки, где час наверно приходила в себя…

Шила действительно своими волосами. Это я тоже опробовала ещё в институте. Хоть у Верочки светлые волосы почти в два раза тоньше моих, как и положено натуральной блондинке, но вот крепость их на разрыв оказалась маленькой, особенно после замачивания в спирте и фурацилине. Вообще, одно время активно в качестве хирургического шовного материала использовали конский волос, я его попробовала, ощущение, что пытаешься завязать узлом тонкое полено, а уж шить им внутрикожно, извините! Сначала пробовала на тряпочке, потом в виварии шить кожу лабораторных крысок. Мои волосы выигрывают ещё и цветом, они тёмные и их видно лучше, хотя глаза устают жутко. И смотреть за тем, чтобы самая тоненькая игла была хорошо заточена, но ведь ещё нужно приноровиться такой иглой шить, ведь при резком движении она не протыкает место, куда ты её направляешь, а гнётся, а более толстую нельзя. И учтите, что кожа – довольно плотная структура и пришлось отрабатывать форму заточки игл и переделывать пару хороших "Москитов"[24] на роль иглодержателей для таких маленьких игл, чтобы они крепко держали и не мяли иглу при этом. Ещё муторнее было приучить себя дозировать усилие, чтобы узел крепко завязать, но при этом не порвать волос, а вязать только инструментом, пальцы тут не сунешь, размеры не те.

Вообще, с узлами смешно иногда выходило. Когда я как одержимая училась не думая, автоматически вязать хирургический узел, Ираида от моих автоматизмов просто рыдала, ведь я и узлы на ботинках Мишки вязала хирургическим узлом, а бантик делала сверху для красоты. Только вот прелесть хирургического узла именно в том, что он не должен развязываться, то есть вообще никогда, вот и представьте себе удовольствие, обнаруживать такой узел на шнурках ботинок, особенно мокрых, а я ведь его ещё и затягивала сильно. Дошло до того, что когда я обувала Мишку, этот хитрован, наученный Идой, горестно вздыхал и пыхтел, что снова мама-Ида ругаться будет на одного хуруга. Хуруг – это в его исполнении слово хирург. А мама-Ида, ну, не знаю уж как так получилось, что у него есть мама-Ида и поначалу была мама-Мета, но, видимо уловив как-то, что мне не нравится быть "мамой", я почти сразу стала просто Мета. Мишка для нас с Верочкой братик и точка. Я его люблю, забочусь, волнуюсь за него, ночей не сплю, если вдруг приболел, но вот мне кажется, что мама к своему ребёнку должна относиться как-то трепетнее, не знаю, как сформулировать точнее. А для меня Мишка – брат и скорее друг, чем дитя. У него с Верочкой десять лет разницы, а когда они дурачатся, так вообще непонятно, кто из них старше. В общем, мы все трое вместе и у нас один папа – Кондратий. А мама у нас погибла, а другая – мама-Ида, есть ещё почему-то мама-Маша, но это Мишка уже как-то сам назначил, а Маша не возражает. Мишка их так и называет, а комиссара папа-Саша или дядя-Саша. Верочка называет Смирнова дядей-Сашей, а Ираиду просто Идой, как я. А вот называть комиссара дядей или просто Сашей у меня не выходит. Александр Феофанович и никак иначе, хотя его сестру я просто Соней называю, и она не возражает, несмотря на разницу в возрасте, объясняя это тем, что её имя уж очень заковыристое и выговаривать даже просто Софья – не для русского языка занятие, Соня звучит приятнее и уютнее.

Так вот и получается, что к лечению Маши я готовилась много лет. По ходу этой подготовки, я взялась за Верочкину культю. Серьёзно её обследовала, обмерила, сделала несколько рентгенограмм. Ну что сказать, длина свободных остатков локтевой и лучевой кости меньше пяти сантиметров. А из-за того, что нагрузки нет, мышцы плеча усохли. В общем, в сорок седьмом я первый раз взяла Верочку на операционный стол. Шансов редрессировать (восстановить движения в суставе) уже заросший анкилозированный (заблокированный соединительнотканными разрастаниями неподвижный) локтевой сустав не было изначально, но я это и не планировала, моей целью было удлинить культю предплечья и обеспечить движения "в области локтевого сустава", а не в нём самом, чтобы протезисты могли спокойно работать. Минимальная длина необходимая протезистам – сантиметров десять хотя бы, я сумела добиться двенадцати, правда для этого Верочке пришлось почти четыре месяца на руке аппарат ВОМОС носить. В общем, остаток лучевой кости нарастила на конец локтевой, но не просто так, а с выпиленной "ступенькой", и с переносом места крепления сухожилия бицепса плеча с лучевой на переднюю поверхность локтевой кости, которую тоже пришлось отделять от её локтевого отростка вместе с площадкой крепления трицепса и формировать ложный сустав. Потом Верочке пришлось этот ложный сустав разрабатывать через боль, но иначе никак и ей я это честно ещё до операции объяснила. Она у меня умница и разработала сустав, и даже объём мышц плеча почти восстановила. И ведь в этой операции я впервые использовала три уровня фиксации и шарнирное соединение, то есть верхнее крепление спиц было в нижней головке плечевой кости, а два нижних удерживали две части будущей культи предплечья, которую пришлось вытягивать, из-за дефицита кожи. Зато теперь движения в локтевом суставе, вернее в зоне локтевого сустава, у Верочки от ста семидесяти до ста градусов, то есть почти семьдесят градусов, а это очень немало, хотя в два раза меньше нормы. И теперь протез у неё сгибающийся с фиксацией в четырёх положениях, в крайних и двух промежуточных, там есть кнопка, которую можно нажать и изменить положение подвижной части протеза. Вообще, по сравнению с бывшим имплантом, это уже протез, у которого уже есть возможность выполнять некоторые функции. По крайней мере, теперь писать Верочка может без специальных приспособлений, просто прижимая лист или тетрадь согнутым под необходимым углом протезом.

Софья Феофановна никак не может понять, как я могу сама оперировать дорогих мне людей, ведь она, когда Сергея привезли сама его не оперировала, а только дежурила у оперблока, говорит, что даже в операционную зайти себя заставить не смогла. Как-то после вопросов Софьи представила, что я бы доверила кому-нибудь мою Верочку оперировать, какой бы ни вышел результат, меня бы не покидала уверенность, что сделано не всё, что можно было бы сделать больше и лучше. Я-то себя знаю! А доверила бы я это делать только тому, кого уважаю и кому верю, а после бы с ним точно испортила отношения. Не в смысле скандала, а в смысле отношения к тому, кто мог сделать больше, но не сделал, и пусть у меня будет тысяча доказательств, что всё сделано, но одно дело доказательства, а другое внутреннее убеждение… Словом, "вилки-то мы нашли, а вот осадочек остался"… Вот и Машу я оперировать никому не отдам…