На удивление, больше ни разу не откликнулся Сосед, как я его ни звала. А через некоторое время осознала, что та пелена, которая меня словно отгородила от основной части болезненных ощущений, которая мне казалась стеклом, из-за которого я смотрю словно со стороны, это его заслуга и он на это потратил все свои силы. А может встряска родов просто послужила толчком, и теперь нет отдельно даже остатков МЕНЯ и СОСЕДА, а наши сознания, которые и раньше были перемешаны, слились окончательно. В общем, нет теперь у меня стороннего советчика, я теперь сама и есть он, вернее я его в себе окончательно растворила, потому что пожилым мужчиной я себя точно не чувствовала. Старательно прислушалась к себе и не обнаружила никаких изменений, только через несколько часов подумала, что моё немного отстранённое отношение к Мишке – это и есть, возможно, отголосок нашего слияния. Хотя и раньше я не любила шумные проявления эмоций, всегда казалось, что это сплошная театральщина на публику, что настоящее чувство оно тихое и без демонстративных визгов и слёз. А моё отношение к малышу… Вот никак не сюсюкается, хоть режьте. Я очень трезво смотрю на него и оцениваю, но при этом меня буквально затапливает тёплая волна радости, что это моё и родное, когда беру его на руки или он деловито чмокает моё молочко. Окончательно моё отношение сформировалось, когда мне при выписке заполняли справку для ЗАГСа, я вдруг поняла, что отношусь к Мишке не как к сыну, а как к Верочке или Ваське, то есть как к брату. И если я постараюсь изменить своё отношение, то есть сделаю Мишку выше Верочки, то это будет предательством по отношению к ней. И хоть я и так изначально хотела ребёночку отчество как у меня, то сейчас всё окончательно улеглось, так что в справке из роддома отцом записали Кондратия Михайловича Луговых, что потом и в метрику вписали, а не прочерк в графе отец. Очень мне не хотелось, чтобы Мишка страдал от прозвища "Безотцовщина", к слову, это жутко обидный статус, который значит, не то, что у тебя нет отца в живых, а что ты без рода и мать твоя – неизвестно кто и с кем. С точки зрения логики и генеалогии получился бред-бредовый, я у Мишки была записана матерью, а фактический дедушка – отцом. В ЗАГСе вышло, что я зря волновалась, замордованная тётечка выписала метрику не вникая и без лишних слов. Уже выйдя, я сообразила, что в её понимании всё довольно понятно и логично, у меня с отцом ребёнка фактически одна фамилия, то есть я взяла его фамилию к своей и сыну решила дать нашу общую. Сына назвали по отчеству отца, а то, что у меня отчество как у "мужа", так имя не такое уж редкое. Уже дома, когда прозвучало слово "племянник", мы с Верочкой одновременно и не сговариваясь, встали на дыбы, оказывается, и она почему-то ждала моего ребёночка в качестве своей сестрички, но родился мальчик, и что с того, значит не сестричка, а братик, вот и вся недолга… Ираида сначала попыталась что-то возражать, потом смирилась, что как ни называй, суть это не меняет…

Уже на двенадцатый день после родов (я бы и на десятый пошла, но выходные выпали) я вышла на учёбу… А во вторник мне принесли грозную повестку из районного военкомата "Лейтенанту запаса Луговых-Медведевой немедленно явиться…". Полная недоумения явилась. Получила выговор военкома без руки за то, что явилась не в форме, потому как в запасе я с правом ношения формы, в которой и обязана была явиться. Во-вторых, уже почти две недели, как у меня изменилось социальное состояние (это про то, что я стала мамой, если вы не догадались), а я не удосужилась известить военный комиссариат. В общем, он напыхтел на меня, как кипящий чайник и очень смешно сердито морщил брови. После этой накачки, наверно, чтобы в тонус меня привести, военком вручил письмо, в котором было приглашение в Кремль на награждение. Как потом узнала, по-хорошему педантичные Елисеев с Прудниковым и комиссаром ещё в конце июля подали на меня наградные документы, потому что я вылетала установленное для награждения вторым орденом количество боевых вылетов. И настоящим, очень приятным сюрпризом для меня стало встретить перед награждением уже подполковника Елисеева, который приехал на вручение звезды Героя, и уже капитана Матросова, который приехал на вручение такого же как у меня, только уже второго ордена Боевого Красного Знамени. Наверно, если бы не мой статус кормящей матери, они меня бы не спрашивая, утащили праздновать с ними. Они ещё и обиду изобразили, что ничего не знали про мою беременность, быстро посчитав и осознав, что всё время в полку я была уже в положении:

— А если бы тебя сбили? Или как Машу? Вас же там двое было… — сердито шипел мне Елисеев, потом вздохнул, махнул рукой.

Понял, что теперь говорить что-нибудь уже бессмысленно. Но среди этой радости была печаль, сгорели в воздухе Зоя с Дусей, и к званию Героя Зою представили посмертно. Во время налёта на наш аэродром был тяжело ранен мой вечно печальный механик Матвей, и сейчас он в госпитале в Горьком. После осенних потерь полку присвоили почётное наименование "Лужского гвардейского", наградили орденом Красной Звезды и вывели на переформирование и пополнение под Малую Вишеру, так что Елисеев после всей беготни и бумажек сейчас в Москве отдыхает душой и телом, но уже на днях они должны вылетать на передовую…

Машеньку выписали из госпиталя и уволили из армии. Ей пока сделали металлосинтез, то есть соединили пластиной из нержавейки концы отломков кости, что не решает всех проблем, но она может хоть как-то говорить, хотя вынуждена есть протёртую пищу, жевать она не может. Про дефект лица я даже не упоминаю, дело даже не в жутком багровом рубце на всю щёку. Пуля вырвала кусок щеки и эту дыру хирурги вынуждены были зашить, из-за чего стянуло кожу и лицо перекосило в левую сторону и пластину поставили не стремясь полностью выравнивать форму лица. Мы обе помним моё обещание, и я готова его выполнить, а для этого мне нужно учиться, учиться быстро и хорошо. Машу, как само собой разумеющееся, взяли жить к нам, она живёт в комнате со мной и Мишкой. Едва оклемавшись, она отказалась сидеть дома и устроилась в охрану вахтёром. В чём-то она наверно права. А я в перерывах между лекциями и занятиями успеваю покормить Мишку, которого для кормления привозит в коляске или на санках в институт Ираида. Вообще, а первый раз я была в шоке, ведь когда уехала на занятия, я оставила бутылочку со сцеженным молоком, которого у меня хватает. Но Ида пока гуляла с маленьким, решила поехать с ним в институт, так и повелось, заодно ребёнка выгуливают по свежему воздуху, а он на улице очень хорошо спит…

С Мишкой мне вообще очень повезло, вспоминая, как он бушевал иногда в животе, я совершенно не ожидала, что он окажется такой спокойный и старательный. Старательный, в смысле высасывания молока, если уж присосался, то пока не наестся полностью, отнять у него грудь не получится, но потом и спит долго и спокойно…

Перед самым Новым годом после рождения Мишки я написала заявление в ректорат с просьбой разрешить мне весной сдать все экзамены за два курса института. Если бы я тогда знала, какого напряжения это от меня потребует, наверно бы очень сильно подумала, но дело сделано и, несмотря ни на что, мне удалось выполнить это обязательство. То есть, пока мой курс азартно постигал латынь, учил биологию, химию и только начинал нормальную физиологию, я уже сдавала по этим предметам экзамены и грызла биохимию с микробиологией в комплекте с прочими "радостями" второго курса вроде уже начавшихся курсов по патологической анатомии с курсом патологической физиологии и фармакологии. На следующий год, когда я пришла учиться на третий курс, у меня в сознании не укладывалось как можно почти ничего не делать и не носиться между кафедрами, стараясь успеть не только на свои лекции и практические занятия, но и на занятия другого курса. Но благодаря уже наработанной скорости и привычке к нагрузкам, пошла на кафедру травматологии и ортопедии, где попросила разрешение на работу по теме "Лечение сложных переломов диафизов костей голени".