Прижавшись к стене, Томас прислушался. Ничего. Это довольно странно. Кто бы не напал на трехглазого, он уже поплатился за свою дерзость. В этом точно можно было нисколько не сомневаться. Тревожное чувство еще сильнее стиснуло грудь. Малкольм сделал глубокий вдох и задержал дыхание. По ту сторону тихо скрипнул песок.

И за ним пришли…

Через решетчатое окошечко в металлической двери в комнату потянулись плотные темно-серые клубы дыма, которые пульсировали, переливаясь всевозможными цветами. И, кажется, обладал собственным разумом, потому что по всем известным Томасу законам мироздания он точно не должен был не падать вниз и закручиваться в мини-торнадо. Оно с каждой секундой набирало силу, вытягиваясь в длину, пока в центре смерча не появилась размытая фигура, которая в тот же миг стремительно метнулась к лежанке и вонзила в скомканное одеяло кинжал.

Незваный гость быстро понял свою ошибку. Он оглянулся. Их взгляды встретились. Убийца сразу же кинулся на Малкольма, целясь кинжалом в живот. Лезвие звонко царапнуло по камню, выбив искры. Замах. Прямо перед лицом блеснула сталь. Томас больно врезался спиной в стену и на секунду замешкался. Он привык к рингу, а не к этой тесной комнатушке. А вот противник не растерялся. Подскочил, резанул снизу-вверх. Жалобный звон металл наполнил комнату. Снова не достал, пройдясь по каменной стене.

Убийца яростно выругался и буквально налетел на Томаса, пытаясь его сбить с ног. Но в какой-то момент что-то пошло не так. И Малкольм точно знал, что именно в отличии от своего противника. Он позволил ему протаранить себя, чтобы схватить его и провести бросок. Так и вышло. Незваный гость даже ничего не понял. Все произошло слишком быстро. Удар, полет, падение. И закончилось тоже — слишком быстро. С характерным хрустом и глухим лопающимся звуком, будто они упали не на лежанку, а на спелый арбуз.

Томас осторожно вылез из-под обмякшего тела и откатился в сторону. Он даже не стал встать — просто обессиленно развалился прямо на полу. Сердце продолжало лихорадочно плясать, и каждый его стук отзывался в висках оглушительным эхом. Наверное, именно поэтому в голове было так пусто. А еще мозг отказывался сформулировать на понятном ему языке одну до ужаса простую мысль. Даже внутренний голос затих, который Малкольм никак не мог заставить заткнуться, хоть и имел над ним особую власть.

Сейчас он предпочитал не думать о случившемся. Точнее, настойчиво отказывался думать о случившимся, несмотря на то, что рядом лежал не потерявший сознание зверочеловек, а самый настоящий мертвец. И длинный темно-красный шлейф на стене — это не краска. Это кровь. И тот звук, который напомнил ему об спелых арбузах… Нет, сейчас Том не хотел об этом думать.

Из странного, почти медитативного состояния его вывело тяжелое шарканье. Он перевел опустошенный взгляд с потолка на дверь и ужаснулся. Уже вовсю светало. Значит, сейчас Малкольм услышит грохот засова и увидит на пороге лекаря с подноса, который, как ему кажется, не сильно обрадуется мертвецу. А ведь после всего еще придется объясняться с Вэоном. Вот только он сам ни черта не знал. Вообще ни черта.

Лязгнул метал. Дверь бесшумно открылась. На пороге появился лекарь, который, заметив тело незваного гостя, удивленно округлил глаза. Когда он перевел взгляд с него на Томаса, тот мотнул головой, отвечая на немой вопрос дворфа. «Нет, он мертв», — все, что сказал он.

Лекарь спокойно вошел внутрь, поставил поднос и стрелой вылетел из комнаты, забыв запереть за собой дверь. Хотя, куда Томас отсюда денется? Там-то его ждут два непреодолимых препятствия — высокая стена, которой окружена школа, и стража, которая скоро будет здесь. Поэтому сейчас бессмысленно бежать. Все равно поймают и тогда… Тогда ему мало не покажется. Здесь бунтарей не любят: вон, дикарей быстро приструнили, те больше не показывают свой характер. Да и в одиночку ему никак не выжить. Если сбегать, то только с трехглазым, а без него — ни за что на свете.

Малкольм буквально заставил себя сесть. Надо осмотреть мертвеца, пока не пришел Вэон со стражей. На глаза попался короткий кинжал, который лежал чуть поодаль. В драке-то Томас как-то не особо присматривался к оружию в руках нападавшего. Не до этого было. А ведь кинжал, как оказалось, далеко не простой: сам клинок напоминал застывшую волну, набегающую на берег. На гарде были выгравированы знаки на незнакомом языке, которые, возможно, что-то да значили. Об этом наверняка известно Вэону. С его-то познаниями точно не составит труда прочесть написанное.

Но не только это привлекло внимание Малкольма. Его взгляд зацепился за изрядно стершийся рисунок на самой рукояти кинжала. Присмотревшись к нему, он сумел различить змею с широко раскрытой пастью, словно она вот-вот набросится на неведомого противника. Остальное невозможно было разобрать. Одна беда — это ничего ему не дало. Совсем. Абсолютно! И вообще, он сомневался, что этот… по его душу. Ну кому мог сдаться какой-то чужеземец? Томас, вроде бы, никому дорогу не перешел, не успел бы…

Тут-то его и осенило. С ним же хотел самолично расправиться тот жуткий эльф со шрамом на лице, Лотион, кажется, который обещал сделать это самым… в общем, не важно, каким именно образом, главное — обещал. Он же чуть ли не поклялся отомстить Малкольму за нанесенную обиду. Ну подумаешь, сравнил с человеком, откуда ему было знать, что перед ним — настоящий эльф? Обидчивый же ему попался ушастый.

Задумчиво вращая кинжал в руках, Томас коротко взглянул на мертвого зверочеловека. А что если?... Нет, это чистой воды безумие. Он прекрасно понимал, что с ним сделает Вэон, если случайно найдет этот кинжал по его «кроватью». Но, с другой стороны, не всегда же ему будет так везти. Убийца просто не ожидал, что его жертва бодрствует. Так бы все прошло гладко — никто бы ничего не понял. К тому же, Лотион наверняка отправит еще одного, когда поймет, что прошлый не справился. Поэтому неплохо было бы иметь под рукой оружие. Так, на всякий случай. Здесь они часто бывают.

Как только Малкольм услышал гневные выкрики Вэона, который, похоже, подгонял стражников, громко лязгающих металлом, он тут же положил кинжал обратно. Слишком рискованно. С ним, как и с дикарями, не будут церемониться — так отходят хлыстом, что месяц не сможет спать на спине. У одного из них даже на плече остался длинный уродливый рубец, как напоминание. И, надо сказать, это работало. По крайней мере, Томас поутих, стараясь тщательнее подбирать слова.

И сейчас он снова прислушался к голосу разума, а не к трусливому шепоту страха, который все твердил без конца: «Спрячь кинжал! Спрячь, пока не поздно! Они же придут за тобой. Придут! И тогда все, конец. Понимаешь? Конец!..» Да, соблазн был велик, все-таки давил на больное, на то, что заставляет на время потерять голову и действовать безрассудно, руководствуясь только эмоциями. Но Джим постоянно вбивал им в голову, что страх — это нормально. «Бойтесь, и тогда вы не наделаете глупостей!» — повторял он, размахивая деревянной палкой и заставляя уклоняться. Как ни странно, это помогало. Те, кто лез на рожон, всегда получали, а те, кто прислушивался к нему, напротив, терпеливо выжидали и, поймав момент, нападали. Они, правда, тоже огребали, но не так сильно.

В комнату влетел стражник с обнаженным мечом. Он даже не взглянул на Томаса, а сразу кинулся к зверочеловеку — проверять, жив ли он или нет. Следом вошел Вэон, за спиной которого маячил лекарь.

— Это ты его? — сухо спросил наставник, кивнув на труп.

— Это я… его, — с неохотой ответил Малкольм, вставая.

Стражник осторожно перевернул убийцу на спину, коснулся пальцами шеи и, выждав пару секунд, покачал головой. Потом он поднял с пола кинжал и отдал его Вэону. Тому хватило одного взгляда на рукоять, чтобы кардинально поменяться в лице.

— Он тебя задел? — холодно спросил наставник.

— Нет, — бросил в ответ.

— Это хорошо. Кинжал-то отравлен.

— Серьезно? — не на шутку перепугался Томас. Он в ту же секунду задрал рубашку и начал себя придирчиво осматривать. — Я ведь держал его в руках!