Келлер идет за мной на кухню и наблюдает, как я наполняю чайник водой и ставлю его кипятиться. А точнее, он осматривает мою кухню. Я его прекрасно понимаю, если бы мне выпала возможность исследовать его кухню, я бы с удовольствием это сделала. Мне нравится узнавать, что люди предпочитают использовать, пока готовят. Их любимые миски и лопатки для смешивания. Используют ли они металлическую посуду для выпечки или стеклянную? Сковородки с антипригарным покрытием или из нержавеющей стали? Есть ли

в их духовке полка с подогревом, и пользуются ли они мороженицей? Меня увлекают подобные вещи.

– Я арендую этот дом, поэтому это не совсем кухня моей мечты, но она уютная и выполняет свою функцию.

– А какая кухня твоей мечты? Эта довольно милая, – добавляет он, оглядывая мое аккуратное, но эффективное пространство. Здесь сочетаются хай-тек с винтажным стилем. На стене висят открытые полки, наполненные старинной посудой вперемешку с рождественской атрибутикой: кружки с Сантой, солонка и перечница в виде оленей, старая деревянная вывеска с рекламой горячего шоколада, двадцать пять центов за чашку.

– Огромная и глубокая раковина, как в фермерских домах. Меня даже не волнует, что это клише, я всегда хотела такую.

– Только из чугуна, а не из нержавеющей стали, – вставляет Келлер, доставая пару рождественских кружек с моей полки.

– Да! Единственная чаша, достаточно большая, чтобы можно было даже искупать детей.

Ого. Зачем я упомянула детей? Мне нужно соблазнить его, а не заставить думать, что я пытаюсь повесить на него грязные пеленки. Непристойный эльф использовал бы такую раковину, чтобы мыть там свои секс-игрушки, а не детей. А еще точнее, он бы вообще никогда не поднял тему раковины. Я изо всех сил стараюсь не вздыхать, когда спрашиваю, не хочет ли он осмотреть остальную часть дома. Я должна вытащить его из моей очаровательной кухни.

Кроме того, когда мы входим в гостиную, я вспоминаю, что оставила «Завтрак, Булочки и Чай» включенным. Келлер начинает смеяться, как только видит себя на экране. Замечательно. Теперь я точно выгляжу как его преследователь, от которого исходит угроза крошечного котенка, который появляется на пороге и не хочет уходить.

– Эмм. – Я не знаю, что сказать, и хватаю пульт. – Наверное, только что началось. На моем телевизоре всегда включен кулинарный канал. – Я нажимаю на пульт, и телевизор выключается. В комнате становится еще темнее, потому что единственное оставшееся освещение – это моя елка и свет, проникающий из кухни.

– Джинджер. – Келлер сокращает расстояние между нами, забирает пульт из моей руки, и бросает его на диван. Он держит мою руку в своей, притягивая еще на дюйм ближе к себе. – По-моему, ты в меня немного влюблена.

Угу.

– Я нахожу это очаровательным. Ты очаровательна.

Ну, вот. Это та часть, где он бросает меня? Говорит, что для него я, как очаровательная младшая сестренка? Вот, уж нет!

– Я не очаровательная, – объявляю я, затем слегка толкаю его, и он падает на диван. – Я еще та стерва. Не обращай внимания на пижаму. Думай обо мне, как о непристойном эльфе, – наставляю я, усаживаясь на него.

На мгновение он выглядит слегка удивленным, но потом снова улыбается. Меня это не смущает, поэтому я просовываю руку под его рубашку, ища пряжку ремня, а другой рукой хватаю за волосы. Затем наклоняюсь и целую его.

– Я вовсе не милая. Давай займемся безумным ненавистным сексом.

Келлер останавливается и отодвигается достаточно далеко, чтобы увидеть мое лицо, его собственное выражение кажется смущенным.

– Ненавистным сексом? Я тебе не нравлюсь, Джинджер?

– Нет! Ты мне безумно нравишься, как ты и сказал. Хорошо? Но я знаю, что, вероятно, напоминаю тебе младшую сестру твоего лучшего друга, и ты считаешь, что я слишком очаровательная, чтобы спать со мной. Но это не так. Я абсолютно непристойная. – Я делаю паузу, потому что не хочу себя переоценивать или лгать. – В меру непристойная, – исправляюсь я.

– Джинджер. – Келлер удерживает мою руку на своем ремне, ожидая, пока я полностью сосредоточусь на нем. – У меня никогда не было ни одной мысли о тебе, как о сестре.

– Оу.

– Да, это правда, что я нахожу тебя очаровательной. Но, как оказалось, для меня это очень и очень сексуально.

– Оу, – снова отвечаю я, но на этот раз с большей надеждой в голосе.

– И ты мне больше, чем просто нравишься, Рыжик. Так что не уверен, что ненавистный секс хоть удаленно возможен.

– Ясно, – соглашаюсь я, слегка покачиваясь у него на коленях. Мне кажется, что мы много болтаем, для людей, которые согласны в том, что должны быть голыми.

– Ты только в этом заинтересована? – Он все еще держит мою руку, но успокаивающе выводит круги по моей коже, поэтому я не чувствую разочарования от того, что он остановил меня в снятии его джинсов.

– Ну… – Я делаю паузу. – В основном я пыталась соблазнить тебя. Плюс я никогда не делала этого раньше, поэтому мне хотелось добавить это в свой список.

– Хммм, – шепчет Келлер мне на ухо, оставляя дорожку поцелуев на моей шее. – Какие вещи ты тогда делала, моя озорная эльфийка?

– Ну, знаешь, обычного типа вещи.

– Обычного типа?

– Ну, да, обычные вещи.

– Хммм, – бормочет он, отпуская мою руку, и когда я снова тянусь к его ремню, он не возражает. Своей рукой он скользит вверх и вниз по моему бедру, и захватывает мои губы своими, целуя почти до потери сознания.

Однако, мой чайник оказывается кайфоломным козлом, потому что именно в этот момент начинает свистеть. Громко. Я стону в отчаянии, когда высвобождаюсь из объятий Келлера, встаю и бегу на кухню, молча проклиная свой чайник. И, кроме того, если бы мы разогрели пару кружек воды в микроволновке, то даже не услышали бы ее сигнал, и уже могли бы заниматься сексом. Вместо этого, теперь я должна налить чай. Верно? Я со вздохом достаю два чайных пакетика из старинной сахарницы, где у меня они хранятся.

– Что ты делаешь? – Келлер встает позади меня, его руки скользят по моей талии, когда он наклоняется и прикусывает зубами мочку моего уха.

– Наливаю чай? – отвечаю я, но это скорее вопрос, потому что, честно говоря, не знаю, что мне сейчас делать.

– Что, правда? – Он смеется, его теплое дыхание касается моей шеи, и он целует нежное местечко прямо за ухом.

– Ты же сказал, что хочешь чай! С правильно кипяченой водой в чайнике. – Теперь я волнуюсь. Его губы и руки отвлекают меня. – Вообще я не понимаю, что делаю, – добавляю я, поворачиваясь к нему лицом. И его губы снова оказываются на моих, и такое ощущение,

что они всегда должны были быть именно там. Пробуя, касаясь и исследуя меня. Разве хоть раз поцелуй был настолько хорош? А объятия были такими правильными? Будь проклята пижама с оленями, все в этом моменте идеально.

И вообще не имеет значения, что на мне надета моя старая пижама, потому что через девяносто секунд она валяется кучей на полу моей спальни.

Глава 11

Келлер идеальный. Он даже не смеется над моими пушистыми носками с оленями. Или над моими трусиками, на которых изображены крошечные пряничные человечки. Если честно, я даже забыла, что они были на мне. И не уверена, что он вообще их замечает. Он слишком занят, лаская каждый дюйм моего тела, как будто я самая сексуальная стерва, которую он когда-либо встречал.

– Джинджер, пожалуйста, скажи мне, что все твои трусики такие. – Ладно, может, он и заметил.

– Только рождественские, – с трудом выговариваю я. Мне тяжело сосредоточиться на его вопросе, когда он щелкает языком по моему соску и скользит рукой между моих ног.

– Рождество всегда было моим любимым праздником, – отвечает он, стягивая пряничных человечков с моих бедер.

– И моим тоже, моим тоже. – Но теперь «Голое Рождество» - мой любимый праздник.

Я уже раньше расстегнула джинсы Келлера, но они все еще на нем. Я чувствую, как его эрекция напрягается, желая освободиться от джинсовой ткани, но почему-то сам Келлер не ощущает такой же необходимости, как я и его член, потому что я единственная, кто пытается сделать всю работу, чтобы избавится от них.