– Да, Джинджер, которая печет пряники, – подтверждаю я. Меня уже раз двадцать так дразнили. (Прим. перев.: на английском пряник это «Gingerbread»).

– Келлер, – отвечает он… и его голос. О боже, его голос. Он похож на теплые объятия. Наше рукопожатие заканчивается, но он не отстраняется. Вместо этого он поднимает руку и проводит большим пальцем по моей щеке. – Мука, – говорит он, смахивая ее за пару движений.

Мое сердце останавливается, а глаза расширяются. Потому что я наконец-то понимаю, откуда я знаю этого парня.

– Вы Келлер Джеймс? – Я выдыхаю эти слова, находясь в состоянии шока. Он знаменитость. Знаменитый шеф-повар, у которого собственное шоу на кулинарном канале.

Что в моем мире, означает все.

К тому же, я немного запала на него, когда видела по телевизору. Знаю, «шоу о еде» звучит не особо сексуально, но вы бы видели Келлера Джеймса с ножом.

Ладно, да, это прозвучало тоже странно. Но вы понимаете, к чему я клоню? Если вы когда-нибудь смотрели шоу «Завтрак, Булочки и Чай», то вы точно знаете, что я имею в виду. В нем есть что-то такое, от чего сердце начинает биться с бешеной скоростью.

А если встретиться с ним лично, то это может привести к сердечному приступу.

И вдруг я понимаю, что прежде чем выйти из кухни, я даже не потрудилась взглянуть в зеркало. Мои волосы собраны в беспорядочный пучок на макушке, и поверх этого надета небольшая сеточка. А он просто взял и стряхнул муку с моего лица точно так же, как это делала моя мама, когда я была ребенком.

– Так и есть. Вы поклонница моего шоу «Завтрак, Булочки и Чай»? – В его тоне слышится легкий вопрос, как будто он удивлен, что я это знаю. Как будто это не одно из самых рейтинговых шоу в сети. И что это, не так захватывающе, отчего в моей голове не мелькают эпизоды, которые я уже смотрела.

– Вы, должно быть, здесь из-за конкурса по выпечке пряников? – спрашиваю я. Судить будут знаменитости? О боже, почему никто ничего не говорил о знаменитых судьях?

– А, соревнование, да, – отвечает он, качая головой, словно пытаясь прояснить свои мысли. Как будто он уже забыл, почему оказался в Рейнди-Фолс. Он поворачивается к тарелке с печеньем, берет одно, и машет им между нами. – Это печенье, Джинджер, просто потрясающее.

О. Мое. Печенье.

То, как он назвал меня по имени, когда говорил комплимент, было сексуально. Правда?

Может я и преувеличиваю, конечно. Но его акцент. Харизма. Выразительные карие глаза. Они точно такого же оттенка, как мадагаскарская бурбонская ваниль. Насыщенный, глубокий янтарный цвет.

– Это засахаренное имбирное печенье с морской солью и шоколадом, – выпаливаю я. Это один из моих фирменных рецептов, и я им очень горжусь. Я знаю, это глупо, но каждый раз, когда я могу добавить в качестве ингредиента имбирь, то чувствую себя победителем. – Я с удовольствием поделюсь с вами рецептом. – Боже! Как будто этому мужчине нужен мой рецепт. Он просто проявляет вежливость. Англичане – очень вежливый народ. Я так думаю. Хотя, я понятия не имею, но уверена, что так и есть.

– Пожалуйста, вы не присядете? – Он жестом указывает на стул. – Я бы с удовольствием поговорил с вами, если у вас есть минутка.

Он бы с удовольствием поговорил. Со мной.

Он выдвигает для меня стул, я сажусь, и когда он задвигает его обратно, то касается рукой моего плеча. Это самая эротическая вещь, которая случилась со мной, ну, вообще за все время. Да, я знаю, что мне нужно больше выходить в люди.

После того, как Келлер садится рядом, он продолжает расхваливать мое печенье. Какое оно в меру сладкое, и какой у него утонченный хруст.

О, мой сладкий пончик, вот как должно выглядеть лучшее порно. Келлер Джеймс сидит напротив меня и хвалит мою выпечку. Если план с пекарней провалится, я знаю, каким будет мой следующий проект. Кондитерское порно. Привлекательные мужчины будут пробовать мою выпечку. На моменте, когда их языки будут облизывать крошки с полных и аппетитных губ, камера увеличит зум. И, скорее всего мужчины будут без рубашек, да, определенно. Бьюсь об заклад, я смогу брать с подписчиков, по меньшей мере, четыре девяносто девять в месяц за такую услугу.

– Джинджер?

Келлер выглядит обеспокоенным, и у меня складывается впечатление, что ему пришлось повторить мое имя несколько раз, чтобы привлечь мое внимание. Возможно, я немного отвлеклась разработкой нового плана по созданию кондитерского порно. Ладно, еще я могла представлять его без рубашки.

– Да? – Я слегка наклоняюсь вперед, размышляя, не будет ли слишком грубо попросить его попробовать мой бисквит, мне бы очень хотелось услышать, как он расхваливает его со своим британским акцентом.

– Там что-то... горит?

О, Боже мой.

Печенье.

Мои глаза расширяются от ужаса, и я резко поднимаюсь, удивлена, что мой стул не падает.

– Простите, – с трудом выговариваю я, а затем, поскольку наша мама не воспитывала нас, как животных, добавляю, – было приятно с вами познакомиться! – и убегаю обратно на кухню.

Надеваю прихватку, дергаю духовку, вытаскиваю дымящийся противень с печеньем и с громким стуком роняю на плиту. Затем в ужасе прислоняюсь к кухонному островку.

Я только что уничтожила целый противень печенья перед знаменитым шеф-поваром. Хуже того, перед поваром, который будет судить о моих пекарных навыках в «Грандиозном конкурсе по выпечке пряников». Застонав, я бью себя по лбу прихваткой. Я не сжигала выпечку с тех пор, как мне исполнилось семь. Мое унижение не знает границ.

Я слышу тихий смешок и поднимаю глаза. Оказывается, Келлер Джеймс последовал за мной на кухню. Просто замечательно! Он стоит, прислонившись к дверному косяку, его рубашка восхитительно натянута на его широких плечах. Дурацкая рубашка.

– Не может все всегда быть идеально, – говорит он, явно забавляясь выражением моего лица.

Я отрываю от него взгляд и поворачиваюсь, чтобы открыть окно. Оно имеет тенденцию периодически застревать, в основном благодаря возрасту гостиницы, ну, и тому, что окна здесь ни разу не менялись. Мне удалось приподнять его примерно на дюйм, когда я почувствовала Келлера позади себя.

– Позволь мне? – просит он, затем просовывает руки в открытую щель и легко открывает окно одним толчком.

Когда он наклоняется, чтобы помочь мне с окном, то прижимается ко мне. Совсем чуть-чуть. Только на мгновение. Это происходит так быстро, что вряд ли имеет значение.

Уверена, он даже не заметил.

Однако я, чуть не схожу с ума.

Келлер Джеймс у меня на кухне. Все его шесть футов. Все эти ослепительные улыбки, обезоруживающее обаяние и доброта, господи, помоги мне. И его запах, он что-то делает со мной. От него пахнет смесью кедра и ванили.

И он видел, как я сжигаю кондитерские изделия.

Держу пари, у Бетти Крокер никогда не было таких проблем на кухне.

Я оборачиваюсь, чтобы поблагодарить его, и обнаруживаю, что он все еще стоит слишком близко. Для ясности, он находится в добрых двух футах от меня, и все это время он относился ко мне с уважением.

Я единственная, кто ведет себя странно. Это я думаю о таких вещах, о каких не имею права думать. С тех пор, как мы познакомились, я мысленно изнасиловала беднягу шестью разными способами, хотя все, что он сделал, это спросил о моем печенье.

Фуу, извращенка.

К счастью, он об этом даже не догадывается. У меня такое выражение лица, будто я думаю о церковном хоре или о распродаже в Таргет. По моему лицу невозможно догадаться о том, что я думаю о… ну, вы понимаете.

О разных вещах.

О сексуальных вещах.

Да, ладно, хорошо. В своей голове я прошептала слово «секс».

Я поворачиваюсь к Келлеру с выражением лица вокалистки церковного хора и улыбаюсь. – Спасибо за помощь.

– Мне было приятно. – Он сверкает ухмылкой, которая даже монахиню заставила бы задуматься о «вещах». Затем, пока я отвлечена, хватает прихватку с лопаткой и начинает очищать противень от пригоревшего печенья.