Одним быстрым движением наемница выхватила клинок, прыгнула на топчан и воткнула лезвие в грудь озирающейся по сторонам пожилой женщине. Старушка отшатнулась, оскалила крупные крепкие зубы, ногти впились в грудь, разрывая окрасившуюся алым рубашку, но не касаясь клинка. Дико заверещала Дин, трясясь всем телом и вцепляясь в мой свитер. Наемница налегла и с трудом провернула клинок, Суларь захрипела, выплевывая со сгустками темной крови непонятные слова, ухватив окровавленными пальцами торчащий из груди клинок, пытаясь вытащить. Кожа ладоней тут же зашипела, словно лезвие было раскаленным. Суларь дико взвыла, но обожженных рук не одернула. Зашипев что-то злобное в ответ на том же языке, Фикса налегла на рукоять, вгоняя ее глубже. Сдвинув орущую малышку под стол, я кинулась на спину наемнице, взяла в захват больной рукой горло и сдавила что есть силы. Фикса открыла рот, хватая воздух, ослабив натиск. В глазах старушки мелькнуло торжество. Медленно, но верно клинок поддавался, выходя из раны. Путаясь в складках широкого плаща, сунулась к ее поясу в поисках кинжала. Но моя рука наткнулась на пустые ножны. Не сразу почувствовала, как в бок вошло что-то острое, несущее дискомфорт, следом голову разорвало болью от удара в ухо. В голове зазвенело, в глазах вспыхнули цветные пятна, и я отключилась, провалившись в темноту.

* * *

— Не плач, малявка, надоела! — рявкнула наемница. — Очнется твоя Лекса.

От резкого окрика и усиливающегося звона в ушах пришла в себя, чувствуя тяжесть на груди. Рядом всхлипывала Дин. Накатило облегчение, что с девочкой ничего не случилось. Скосив глаза, уверилась, что все еще лежу в избушке, на полатях, рядом с телом, покрытым с головой одеялом. На месте груди расплылось кровавое пятно. Сердце кольнуло сожаление. Хотелось заорать от горечи и обиды. И так же жестоко убить дрянную наемницу, лишившую меня единственного в этом мире человека, спасшего жизнь.

Бедная бабушка, за доброту поплатилась. Хотела помочь нам, а привела в дом своего убийцу.

Закусив губы, чтобы не сорваться и не напугать еще больше малышку, попыталась встать и со стоном рухнула назад. Висок прошило острой стрелой боли. Тело обвили дрожащие ручонки, ко мне испуганно прижалась поскуливающая Дин.

— Ты в порядке, детка? — сглотнув сухим горлом, прошелестела я. — Она ничего тебе не сделала?

У входа громыхнуло железо, и что-то с шумом повалилось на пол. Послышалась ругань наемницы.

— Нужна мне твоя дохлятина, — презрительно фыркнула девица, громящая бабкин чулан. — Ты сама-то оклемалась?

Она выглянула из-за ширмы и недоверчиво оглядела комнатку. Я погладила по голове девочку, пытаясь успокоить и осторожно села, стараясь не задеть труп.

— Фикса, как это понимать? — едва смогла произнести шепотом. — Ты решила ограбить немощную старуху? Забрать последнее, что она на вонючих гривасах зарабатывает?!

Ответом мне был короткий смешок, заглушенный резким скрежетом и грохотом. Наемница мародерствовала, не стесняясь. В окне сгущались сумерки, день катился к вечеру. Всхлипы Дин перешли в судорожную икоту. Малышка не на шутку испугалась. Почувствовала укол вины, поцеловала девочку в макушку, притянула ее на руки, спустила ноги на пол и подалась к печке найти воды себе и ей. Тут же созрел план.

— Попей, Дин, — сунула кружку, предварительно глотнув сама, разглядывая слабо дышащую печку. Из короба взяла камень покрупнее и сделала вид, что подкинула в топку. — Подожди меня, я льда возьму из морозильника к виску приложить.

Девочка испуганно глянула на меня, вцепилась ручонкой в жилет и затрясла головой.

— Нет, я с ней не останусь! Не бросай меня!

Искусанные губы искривились, и малышка вновь заревела, уткнувшись лбом в больной висок. Подавив стон, мысленно попеняла плачущей трусихе, сорвавшей хороший план по обезвреживанию наемницы. Пришлось камень бросить в печку, благодарно ответившую на подношение снопом искр.

— Занятно тут у бабки, — неожиданно подала голос Фикса. — Много лейла нагребла сокровищ за столько-то лет. И ведь сидела тихо, что твоя мышь. Не случайность — так бы не узнали о ней.

— Бабушка не лейла! Все ты врешь! — звонко крикнула Дин, оглушая. — Она хорошая!

Так, надо срочно лед к виску и унести малышку от греха подальше. Бабуле я не помогу, а от разозленной наемницы сил не хватит спасти.

Я проверила одежду, которая не пострадала при стычке. Затянула ремешки полушубка на Дин, подняла с пола ее шапку и потерянный сапожок. Кое-как нахлобучила все это и буркнула в сторону чулана, предупреждая наемницу, чтобы та не пырнула нас ножом:

— Мы выйдем. Хочу в леднике взять лед, к голове приложить и мяса взять. Дин кормить пора.

Фикса тут же выглянула из-за ширмы, запнувшись о развал, ругаясь, преградила нам путь:

— Девчонку оставь. Ей лучше такого не видеть, — серьезно предупредила она. — Да и тебе тоже не понравиться.

Я возвела очи горе, вспоминая старухин ледник, забитый мясом гриваса и рыбой. Внутри ворочалось глухое раздражение к мерзавке, командующей в чужом доме. Впервые пожалела, что не ходила на борьбу или фехтование, чтобы мочь отомстить.

— Тушки ободранных бобров меня не напугают, — я обогнула наемницу, стараясь не смотреть ей в глаза, чтобы она не прочитала в них ненависть.

— Бобров?! Кто такие…

Не слушая ее объяснения, я вышла в сени, где в углу был устроен ледник. Спустила малышку на ноги, откинула крышку лаза и отшатнулась. В неглубокой яме, на промерзшей земле среди кусков льда кто-то аккуратно разложил человеческие останки в несколько слоев. Многие лежали так долго, что вмерзли в лед. Охнув, я отпрянула, захлопнув крышку обратно, вспомнив, что ела вчера весь день. Меня мутило, и я старалась дышать глубоко и размеренно. Девочка у окошка рисовавшая пальчиками на морозном узоре, удивленно покосилась в мою сторону. Подавив приступ тошноты, привалилась виском к замерзшему окну, ощущая как стекло холодит синяк, унимая ноющую боль.

Глава 16

— Что все это значит, Фикса? — я стояла у входа, разглядывая барахолку-развал, устроенную на полу.

Наемница выволокла на средину комнаты облюбованные вещи и занялась сортировкой, даже не взглянув в мою сторону. Дин опасливо цеплялась за меня, блестя глазками на кучу добра на полу.

— Откуда в леднике трупы людей? — я старалась говорить ровно, но голос предательски дрогнул.

— Они там уже давно. Сама видела, что некоторые вмерзли в лед, — равнодушно проговорила девица, сделав несколько выпадов серебристым клинком.

— Вчера я несколько раз спускалась в ледник. Кроме тушек гривасов там была мороженная рыба.

— Уже никто не помнит про гривасов, — отложив клинок в кучу поменьше, она вытянула подбитый мехом теплый плащ. — Их еще при моей прабабке всех выловили. Или ты каких-то других имеешь в виду?

— Морских волосатых животных, — удивляясь ответу наемницы, я дернула себя за кожаные брюки и повторила за Суларь:- И еда, и одежда и лекарство. Похожи на бобров, с длинными светлыми гривами и хвостами.

— В моем мире давно нет таких животных. А штаны на тебе и мелкой из шкуры детеныша шурха.

У плаща на спине обнаружилась большая дыра, и Фикса, вздохнув с сожалением, отложила его в сторону.

— Но я сама потрошила и снимала шкурки с гривасов, чуть не задохнулась от запаха, а потом варила бульон из мяса, — возмутилась я, заметив, что любопытная малышка уже присела к краю кучи и тянет к себе украшенные черным и розовым жемчугом ножны. — Суларь каждый вечер ходит… ходила на промысел вонючего гриваса. Если ты не знаешь — так и скажи…

— Суларь — лейла, перерожденная ведьма. После рождения ей поставили запирающую печать, и запертая в теле магия обратила ее в оборотня-людоеда. Она охотится по ночам на людей, а если не удается поймать живого, то подбирает на пляже покойников и стаскивает в ледник, предварительно выпотрошив. Ты видела морок.

Нет, этого быть не может! Я же варила бульон, ела сама и кормила малышку…