– За знакомство.

На какое-то время за нашим столом воцарилась тишина, прерываемая тихим звоном столовых приборов. Я посчитал нужным вежливо сказать, что еда оказалась очень вкусной. Раз в казино меня позвал Ким, ему должно быть приятно, что и мне здешняя кухня пришлась по душе.

– И ты всех операторов водил на свидание сюда? – поинтересовался я.

Ким поднял глаза и улыбнулся над бокалом.

– Почему же так двусмысленно?

– Это не я придумал «первое свидание», терпи.

Мы переглянулись и уставились в тарелки.

– Так, а сколько у тебя было операторов?

Ким вздохнул.

– Я…

– Я понял. – Он тепло усмехнулся. – Перед тобой я работал с Тоддом; когда он пришёл на канал, ему исполнилось сорок два. Не пойми меня неправильно, для оператора это нормальный возраст – наверное, лучший. Но человек стоял на позиции, что он гений операторского искусства. Сюжеты снимал хорошие, но как по инструкции: никакой творческой жилки, никакой импровизации, в конце концов. В советах от меня не нуждался, только орал.

Я вспомнил нашу первую совместную съёмку. Ким пусть и поразил меня составленным планом, но ничего меганеобычного в нём я не разглядел, только добротную работу репортёра-зануды.

– Когда мы снимали…

– Не в каждом же сюжете мне настолько выпендриваться, правильно? Зато на полигоне сегодня, помнишь? Ты снял шикарные кадры снизу и те, у военного самолёта.

Он мечтательно скосил глаза.

– Ага, которые ты мне подсказал. – Тут сложно не согласиться.

– Всё равно снял ведь. А Тодд бы сказал: «Я тебе что, клоун лезть под самолёт?»

Я сдержанно рассмеялся, поскольку солидарность к брату по операторскому ремеслу уступала жгучему желанию произвести на Кима самое лучшее впечатление.

– Кстати, хотел спросить об этом: сюжет вышел в эфир, всё нормально?

Ким отрицательно мотнул головой, не поднимая взгляда.

– Нет, не вышел.

– Не вышел? – тупо повторил я. – Как? Почему?

– Я не хочу об этом говорить.

– Но, Ким… – Я едва не подавился. – Это из-за меня?

Он фыркнул, отложив приборы, чтобы посмотреть долгим, тяжёлым взглядом.

– Я бы обязательно сказал, если бы это было из-за тебя.

– А, точно. Но в чём тогда дело?

– Энди, что тебе непонятно во фразе «не хочу об этом говорить»?

Ближе к ночи Ким потащил, точнее, попытался затащить меня в игровую зону. А когда выяснил, что я буквально антиазартный и понятия не имею, как играть в покер, предложил попытать удачу на рулетке. Мол, там ничего сложного, только число выбрать надо.

– Так ты любишь играть, – сделал я очевидный вывод, когда мы остановились у окошка для покупки фишек. – Что ж, это довольно любопытно, как по мне. Очень любопытно.

– Я не люблю, я обожаю играть.

– О нет.

– О да. Мне в последнее время так везёт.

– Везение – чистая случайность. В квантовой физике это называется вероятностью.

Ким снова пропустил мои слова мимо ушей, расплачиваясь.

– А вероятности того или иного исхода всегда сводятся к пятидесяти процентам.

– А по виду и не скажешь, что такой зануда. – Он похлопал меня по плечу. – Ты знаешь, что рулетку ещё называют чёртовым колесом? А почему, Энди? Потому что если приплюсовать числа на игровых секторах, получится шестьсот шестьдесят шесть.

– Вот именно, адский аппарат.

– Красное или чёрное, Энди? Чётное или нечётное?

Не дождавшись моего ответа, Ким сделал несколько ставок, пока крупье раскручивал колесо. Шарик катался минуты три, а затем не остановился на нулевом секторе под групповой вздох разочарования. Мы постояли минут пять, и я отпустил Кима играть в покер, почувствовав себя жёнушкой, которая позволила благоверному расслабиться с друзьями.

Я обнаружил, что Ким засунул мне в карман брюк несколько купюр, даже не предупредив об этом, и направился к барной стойке, где куковали менее зависимые от игры гости (или те, у кого уже не было денег). Бармен предложил фирменный коктейль: им оказалось мохито. Долька лайма, веточка мяты, ярко-оранжевая соломинка. Я сделал глоток и скривился: сладость вперемешку со спиртом была омерзительной. Дайте-ка мне лучше воды, спасибо.

Я повернулся в сторону покерного стола, за которым шла оживлённая игра. Иногда до меня долетали обрывки фраз, вроде «У вас что, семёрка, повышаете ставку?» или «Это не холдем, чтобы сдавать в пас», но я не мог и представить, о чём идёт речь. Гора фишек в середине стола увеличивалась, а голоса игроков становились громче. Ким сидел рядом с крупье с невозмутимым выражением на лице.

– Вы оператор Седьмого канала?

Мужчина лет шестидесяти с цветастым галстуком, свисающим до ширинки, смотрел мне в глаза. В первое мгновение я подумал, что меня будут бить. Сам не понял почему.

– Э, да. Да, а что вы хотели?

– Мы сегодня с вами встречались на приёме Boeing, а теперь встретились тут – судьба.

– Случайность.

Мужчина не ответил, усаживаясь рядом.

– У нас на следующей неделе пресс-конференция. – Он замолчал, ожидая, наверное, что я скажу: «Ах, да, конечно, та самая пресс-конференция». Но откуда мне знать? – По поставкам истребителей, думал, вы в курсе. Мы связывались с отделом новостей канала.

– Ясно. Если вы связывались, то тот, с кем вы связывались, в курсе.

– Что ж, да. – Мой собеседник смягчился. – Так вас ожидать на пресс-конференции?

– Я обязательно напомню нашим журналистам об этом. Мы ни за что не пропускаем такие мероприятия, будьте уверены. Поставки в Индию! Истребители! Это же просто вау!

Боже, я вёл себя как идиот.

– В прошлый раз вас не было.

– О чём мы сожалеем. Тогда камера вышла из строя.

Мистер Липпер наконец представился. Мы только-только начали налаживать контакт, беседуя об F-5 и F-6 – предполагалось, что я, словно специалист, понимаю, какая между ними разница, – когда Ким подскочил ко мне сзади, схватил за плечо и вкрадчивым тоном поинтересовался:

– У тебя на такси деньги есть?

Тот факт, что Ким проиграл все деньги в покер, уравнивал нас в моих глазах. Я не мог совладать с уборкой, а Ким не использовал мозги за покерным столом. Взял да и проиграл всё до цента. Мне стало любопытно: как часто он оказывался в таком положении? Мы скомканно попрощались с Липпером – ей-богу, Ким даже не попытался спросить, что он хотел, – и выбрались на свежий воздух. Нью-Йорк даже ночью пах жареными сосисками из хот-догов. Гости разъезжались по домам, кто-то громко заказывал такси по телефону, жаловался на некрепкий виски, хаял слишком медлительного водителя.

– Может быть, мы Стенли позвоним?

– Нет, – отмахнулся Ким. – Он работает на канале, а не моим личным водителем. Но можешь попробовать, если нуждаешься в пополнении запаса колоритных ругательств.

У нас было несколько вариантов, как поступить. На машине ехать обратно Ким не мог: в его крови более чем достаточно алкоголя, так что тесле предстояло остаться на стоянке казино этой ночью. Можно позвонить другу – Крису или ещё кому-то, кто обрадуется подъёму в три часа утра. В конце концов, у нас были деньги, которые я не успел пропить в баре, но их не хватало на поездку и в Бронкс, и в Сохо одним рейсом, только до Бронкса. Метро уже закрылось, а весь хмель выветрился из меня почти мгновенно.

Мы стояли на 169 стрит, прислонившись к стене, исписанной граффити.

И тут Ким начал смеяться, сначала тихо, украдкой, а потом закинув голову назад. Несколько секунд я от неожиданности не мог отделаться от идеи, что он перехватил кокаина.

– Скажи, как со мной бывает весело. А, Энди?

– Не то слово.

Когда я высказал предположение про наркотики, Ким посмотрел на меня большими глазами и спросил: «Ты серьёзно думаешь, что в Нью-Йорке все наркоманы?» Мы выяснили, что он не принимал расширителей сознания, и тогда я предложил единственный вменяемый вариант – поехать ко мне. Я предоставлю Киму постель, переберусь на диван, а утром он позвонит Стенли, и водитель подкинет нас к офису – ему всё равно по пути. Гениально же?