«Личное мнение? А что это такое?»

«Всегда говори: «Да-а-а, Ким».

– Ого, он и правда такой… – я унизительно долго подбирал слово, – сложный?

– Шутишь? А, блин, ты же новенький. – Крис ненатурально рассмеялся, сцепив руки за спиной. – Ким обожает мурыжить оператора по всякой хрени – это его любимое занятие, ибо у него есть план, как должен выглядеть сюжет; и если не получается, смотри пункт первый.

Пункт первый, это который о ничтожестве.

– Ещё одно его хобби – втаскивать правдой по морде. Или, как говорит наша Элис, мастер эвфемизмов, он просто-немного-слишком-прямолинеен. Ну, и куда же без ночных выездов? Ким падок на ночные разборки, убийства, трупы, поиски наркодилеров и другое веселье.

– Мне, видимо, повезло.

– О, да! Ты пройдёшь школу Кима Даймлера. – Крис опёрся о стену, засунув руки в карманы.

– Есть ещё такой автоконцерн.

– Где?

– В Германии.

– Там, где порно снимают?

– И машины выпускают.

– Какая многофункциональная страна. – Он похлопал меня по спине и вальяжной походкой направился на кухню. – Собирай сумку и помни, юный ученик: тёмная сторона силы притягательна, соблазн велик, но её мощь деструктивна, будь начеку.

– Ясно-ясно.

Итак, что я уяснил? Элис Паркер красивая девушка – даже без грима и укладки; Крис питал однозначные чувства к координатору по имени Лея; а мой журналист оказался претендентом на звание «Самый большой мудак-2017». Пока мы ехали в корпоративном авто, Кристофер продолжал атаковать меня информацией о редакции, выпускающем и начальстве – не затыкаясь.

– Так вот, наш шеф Майкл Стайли говорит, что затрахался с новостями. Что поделать, возраст такой – чтобы кончить, нужна хорошая стимуляция эрогенных зон, я прав, Энди?

– Ага.

– Мне кажется, он дрочит на Илона Маска. Постоянно талдычит, что поедет в Хьюстон смотреть запуск Spacex. А я ему отвечаю, мол, мистер Стайли, так поедьте на выходные, посмотрите и приобщитесь уже наконец, так сказать, – они же постоянно спутники в космос запускают. А он говорит, что не сможет расслабиться. То-то, там что-то другое, а не Spacex.

Водитель высадил нас около зеркального бизнес-центра. Широкого, высокого, с причудливыми гранями ромбовидной формы. Изображающего что-то мудрёное, сразу и не понять. Я разложил штатив на обочине шумного шоссе, чтобы снять стенд-ап и заявочный план, пока Крис крутился рядом и объяснял, что он пока не понял, что было бы уместнее в сюжете: стенд-ап или закадр, закадр или стенд-ап. А может быть, даже стенд-ап с переходом на здание с закадром?

Я вымученно застонал. Крис говорил, что Ким всегда знал, что ему нужно? Хорошая новость для оператора.

Но я резко отвлёкся, когда понял, как облажался. Вытащил штатив, петличку, радиопередатчик, камеру, наушники, но свет… Мне не посчастливится выпустить первый сюжет в эфир – вот такой я везунчик: забыл накамерный свет. Я перебирал оборудование в сумке, стараясь придумать выход из положения и, может быть, найти чёртов свет где-нибудь ещё. Хотя, казалось бы, где быть накамерному свету, как не в кармашке, придуманном для накамерного света, да, Энди?

– Ты проверил всё три раза. – Крис навис надо мной, спрятав кисти рук под мышками. Он рассуждал слишком громко – обернулись массмедийщики. Чисто нью-йоркские пижонистые типчики с глянцевой кожей, причёской, словно по волшебству развевающейся под порывами ветра именно в ту сторону, в которую задумывалось, и идеальным загаром в начале марта.

– Накамерный свет, как ты понял, не входил в моё понятие обо всём.

Крис цокнул языком.

– Вот, не поверишь, со мной такого ни разу не случалось, – оправдывался я.

– Я бы посочувствовал твоему злому року, Энди, если бы наблюдал со стороны.

Мы уставились друг на друга.

Сдаться? Или идти до конца? До какого конца? Боже, Энди, прекрати драматизировать и думай! Водитель отъехал далеко и вряд ли успеет сгонять в офис и вернуться, а остальные съёмочные группы возят только один свет, для себя. Крис предложил попросить видео у других операторов – своих приятелей, – но предупредил, что каналу достанутся одни «объедки». И говорил он это таким тоном, что я понял: Седьмой, знаете ли, подобного не приемлет. Вот бы в бизнес-центре случился пожар или задымление и презентацию перенесли на улицу.

– А если использовать фонарик?

– Ты с ума сошёл? – Крис пришёл в негодование.

Опытные операторы скажут, что фонарик будет полезен примерно как парашют утопающему, но я сморозил первое, что пришло в голову, чтобы убедить Криса хотя бы попробовать. В итоге мы пошли в конференц-зал, а Крис объявил мне молчаливый бойкот. Около мини-сцены столпилось человек двадцать, камеры стояли полукругом. Я содрогнулся при мысли, что встану рядом и, как идиот, буду снимать без света, но под повелительным взглядом Кристофера поплёлся вперёд.

– О, Семёрка прилетела.

У меня получилось вклиниться между двумя телевизионщиками, установив штатив по центру. Я достал камеру, разрисованную в брендовые цвета канала (красный и жёлтый), навёл фокус на гендиректора фирмы. Остальные операторы занимались тем же, пока оратор вещал что-то располагающее. Мужчина рядом щёлкнул регулятором, и его накамерный свет включился. У меня едва ноги не подкосились от облегчения: картинка стала значительно светлее.

– Как мы будем записывать синхрон с фонариком?

Как только гендиректор ушёл со сцены, меня за плечо тронул Крис. Он сказал, что лучше выждать, пока другие зададут мистеру Лейзи вопросы, «чтобы не позориться». Благо, бизнесмен был заинтересован в попадании в эфир Седьмого, поэтому согласился дать интервью. Я поставил Лейзи чуть позади яркого плафона и включил фонарик.

Главное – невозмутимость.

– Итак, мистер Лейзи, охарактеризуйте топливо WestingHouse, представленное сегодня? – Крис встал рядом, держа микрофон на вытянутой руке. – Оно для реакторов западного дизайна?

– Я хотел бы уточнить, что речь идёт о реакторах на быстрых нейтронах, новых и современных реакторах. Топливо создано на основе смеси урана и плутония, в качестве энергоносителей плутоний ничем не уступает классическому обогащённому урану, но имеет ряд преимуществ.

– Каких, например?

– Замкнутый топливный цикл, – невольно сорвалось у меня с языка.

– Правильно, – кивнул бизнесмен, бросив взгляд на камеру. – В топливе есть много изотопов, полезных для нас. Они расширят сырьевую базу и сделают вопрос утилизации ядерного топлива менее болезненным. Утилизировать ОЯТ дорого на данном этапе.

После интервью Лейзи восхитился моей осведомлённостью, а трюк с фонариком счёл даже забавным. Как легко расположить к себе человека, если ты интеллектуал-тупица.

После этого я, с энтузиазмом десятиклассника на вечеринке Playboy, бродил по павильону, набирая планы; садился на хвост операторам, пользуясь тем, что они освещали детали. И старался не думать, как выгляжу. Да какая разница, если съёмка будет качественной? Глупая история успеха должна быть в прошлом каждого крутого оператора, чтобы травить байки.

– Откуда такая осведомлённость про топливо? – спросил Крис спустя полчаса, наблюдая, как я собираю штатив. За пятнадцать минут в одиночестве он остыл. Ведь я бегал по павильону ещё и затем, чтобы умаслить моего кудрявого друга. «Смотри, как стараюсь!»

– Читал в свободное время.

– То есть, вместо того, чтобы пойти в клуб, ты зарылся в учебники по ядерной физике?

Я развёл руками, мол, как видишь. В таких случаях я обычно цитировал Дэйва Голдберга, который поднял в одной из книг вопрос: почему люди почти с благоговением говорили о том, что ни черта не смыслили в физике? Хотя, например, к тем, кто вообще не разбирался в английском языке, относились гораздо хуже. Мне отвечали, что я зануда, на том дискуссия заканчивалась. Но, надеясь, что Кристоферу хватит благородства не рассказывать в редакции про инцидент со светом, и не желая с ним ссориться, я рационально промолчал.