Я взглянул на Стенли, неопределённо пожав плечами. Чтобы понять, нравится покер или нет, нужно сыграть. Я же никогда не садился за стол. Жители Нью-Йорка, может, и любят на выходных позависать в казино или собраться для партии, но на Среднем западе развлекаются лодочными прогулками. Мы ближе к природе. Ха, папа всегда возносил в настоящий культ близость реки, будто она была чем-то, э, полезным в коммерческом плане.

– К играм я равнодушен…

– Возможно, потому, – заговорил Ким, – что никакой удачи нет, всё это вероятности, за которые отвечает Вселенная. Или что-то типа того. – Он толкнул меня в плечо.

– Так и есть.

Я уставился на его руки.

– А как ты контролируешь это? Ну, свою… – Я едва не ляпнул «зависимость», но вовремя спохватился. Кому будет приятно от такого вопроса? – …тягу к игре.

– А похоже, что я контролирую?

Мы поднялись на этаж. Пару секунд я пребывал в замешательстве, не понимая, почему редакция столпилась у телефона. Некоторые девушки прижимали ладони ко рту, другие едва не плакали, задумчиво хмурились или смотрели вдаль. Поколение, выращенное на Голливудских мелодрамах и детективах, вело себя соответственно. Я бросил взгляд на окно – может, подорвали что-то? Какой-то теракт? Почему они выглядели так, будто наступил локальный конец света?

Грудь сжало недобрым предчувствием.

– Народ, а что случилось?

Киму ответили не сразу. Элис зябко обняла себя за плечи и вздохнула.

– Кристофер получил записку. Химик выбрал его.

Новостной отдел парализовало. Сотрудники говорили шёпотом, даже кондиционер перестал работать. Словно подумал, ну вас нафиг. Чрезвычайная ситуация не отменяла дедлайны, но никто не осмеливался произнести это вслух. До Элис минуты три не доходило, что в сумке разрывался телефон, и мы слушали Bon Jovi, бодро напевающего «It’s My Life» – какая ирония.

– Может, позвонить Киму? – спросил Нил, перекатываясь с пятки на носок.

– Не надо, он сам с нами свяжется, как что-то выяснит.

Когда Ким узнал о случившемся, то решил, что поедет и проверит, что там у Криса, запретив нам поднимать хай. «Сидите и ждите!»

Ким и Крис были даже больше, чем друзьями – они были из одного братства, учились вместе в Колумбийском университете, наверняка вместе проворачивали те дела в рамках клуба расследований, о котором журналист рассказал мне; неудивительно, что именно Ким вызвался добровольцем.

Нам осталось только голосовое сообщение от Кристофера, которое ни черта не объясняло. Но его всё равно прослушали семнадцать раз в поисках скрытого смысла:

«Я получил записку, умру сегодня, люблю Седьмой канал и надеюсь, что вы не будете делать дурацкий сюжет-реквием. Иначе я с того света вернусь и выбью некоторым мозги!»

Может, Крис был пьян или под кайфом, сошёл с ума, имел отвратное чувство юмора, но жив? Нелепость какая-то! Только вчера утром журналисты обсуждали Химика на летучке, Крис выглядел как обычно – с налётом улыбчивого пофигизма на лице. Если Крис не обманул и его время истекало сегодня, значит, записку он получил во вторник, а то и раньше. Может быть, даже до того момента, как я с ним познакомился. Он два дня ходил на работу как ни в чём ни бывало – как в это можно было поверить? Зная, что скоро умрёт, показывал фотки на стене и мечтал о доступе к телу Леи?

Солнечные лучи добрались до компьютера Сары, тихой девушки-монтажёра, с которой мне не доводилось работать. Она вглядывалась в тёмный экран, стараясь найти информацию, которая бы хоть что-то прояснила. Казалось, любой звук или движение могли нарушить хрупкое равновесие надежды в этой комнате, и мы вместе хранили его. В воздухе висело «А что, если…».

Ким вернулся в редакцию спустя сорок минут с бутылкой минералки в руке. Где-то в пути он избавился от галстука, зато обзавёлся чёрной спортивной сумкой – в ней что-то было.

– Криса в доме не оказалось.

Он положил на стол перед нами записку с шифром:

«196 (1) 6 (1) 10 (2) 63 (3) 1 (2) 4 (3) 55 (1) 20 (4) 39 (4) 12 (1) 28 (4) 4 (2) 18 (4) 63 (2) 47 (3) 58 (6)».

Такую же, как показывали по телевизору. Кто-то ахнул и зарыдал, пока Ким объяснял, что в доме всё выглядело нормально, вещи остались на месте, а записка лежала на столе в рабочем кабинете. Чтобы не оставлять отпечатков, Ким воспользовался щипцами для сахара и вложил клочок бумаги в прозрачный файл.

– Не надо было тебе её брать, – мрачно сказала Элис. – Это громкое дело, полиция будет проверять всех, кто с запиской даже в одной комнате находился.

– Ты в одном права: вызываем полицию.

Что происходило в редакции до трёх часов, мне неизвестно, но по возвращении из Сената я попал прямиком в кабинет редактора. А по пути туда столкнулся с Нилом, и он красочно обозначил ситуацию в редакции, чиркнув ладонью по горлу. Кима со мной на выезде не было – его решили допросить первым как нашедшего записку. И спустя два часа он всё ещё сидел в кабинете редактора, заметно раздражённый и уставший.

Напротив расположились двое полицейских – подтянутый мужчина и тощая женщина с густыми рыжими волосами. Ким жестом пригласил занять его место и неспеша вышел из кабинета. Я осмотрелся вокруг: комната словно светилась изнутри, столько в ней было белых предметов. Лакированный стол и мягкие бежевые кресла в тон, никаких личных вещей. Что-то подобное я представлял, когда в фильмах упоминали элитные закрытые клубы для мужчин.

– Энди, можно вас так называть? – После моего кивка рыжеволосая продолжила:

– Я следователь Ронда Уолш, мой напарник – Марк Свел. Мы расследуем исчезновение Кристофера Пратта.

– Появилась какая-то новая информация?

– Пока нет, – ответила Уолш, едва я закрыл рот. – Вы давно знакомы с мистером Праттом? Что можете сказать о его поведении в последние дни перед исчезновением?

– Я познакомился с ним в понедельник.

– А работать когда начали?

– В понедельник, – повторил я.

Марк черкнул в блокноте, проследил за моим взглядом и улыбнулся:

– Это простая формальность, Энди, – пояснил он. – Мы опрашиваем всех, кто контактировал с пропавшим. То, что мистер Пратт не сказал одному, мог сказать другому.

– Но не мне. – Я пожал плечами, мол, сожалею, но это всё.

Меня прогнали через стандартную процедуру: где, кто, когда, как долго, как вы думаете – почему? Я понимал, что это бесполезная трата времени, полицейские понимали, что это бесполезная трата времени, но, по негласному договору, тему не открывали. Потом в кабинет вернулся Ким, встал у окна и выкурил две сигареты, стараясь как можно скорее выпроводить детективов искать Криса.

Они в ответ заверили, что все возможные меры приняты: отслеживаются транзакции по кредитным карточкам, банковская ячейка под наблюдением, фотография разослана патрулям.

– Кстати, вы так и не нашли ноутбук Криса? – вспомнила Ронда Уолш, взявшись за ручку двери. – Важная улика, она поможет проследить перемещения пропавшего.

– Не имею понятия, – ответил тот. – Может, Крис взял его с собой?

– Может быть.

Полицейскими покинули кабинет, прикрыв за собой дверь. Я слышал, как они перекинулись несколькими фразами с другими работниками и наконец вышли из ньюсрума. Если Кристофер действительно взял ноутбук с собой, то его исчезновение становилось похожим на бегство, а не на последнее паломничество куда-нибудь перед смертью. Что же он задумал?

Ноутбук.

Стоп.

Пропавший ноутбук и сумка, с которой Ким вернулся от Криса. Разумеется, я обратил на неё внимание – сложно представить, чтобы Ким, поехавший искать пропавшего друга, забежал в магазинчик за каким-нибудь снаряжением. «Крис пропал, что уж тут поделать, куплю-ка я теннисную ракетку?» Нет, Ким выглядел взволнованным, он бы не стал так делать.

– Ты взял ноутбук?

– Нет, не брал, – с нажимом произнёс он, будто в словах имелся подтекст.