— Гм… Вы имеете в виду команду, где сестра Руди Ландрада?

— Да. Ее зовут Веснушка, и она будет вести тест-драйв. Очень фотогеничная девушка, прекрасно соответствующая имиджу истинной ливийки, и к тому же с персональной легендой. Вы ведь понимаете, Вальтер, что улиткофил Руди — это узнаваемый брэнд.

— Да, разумеется… — бригад-генерал сделал паузу, а затем спросил: — Вилли, я не ослышался, вы сказали «наша верфь»?

— Да, Вальтер. Я в числе совладельцев. Так уж вышло, что я тоже узнаваемый брэнд. Младший волонтер RAF, группы Баадера-Майнхоф, более полувека в боевом строю.

— Вы еще более скользкий субъект, чем мне казалось… — проворчал Штеллен.

— А как иначе прожить более полвека на сильно-асимметричной войне? — невозмутимо спросил Морлок. И Штеллен просто промолчал, понимая, что вопрос риторический.

Морлок тоже помолчал немного, и сменил тему:

— Вальтер, а как начет вашего обещания?

— Какого? — не понял бригад-генерал.

— Неделю назад в фильтрационной тюрьме Синеплекс в Австрии, — напомнил ветеран-анархист, — я помог вам с информацией, а вы обещали помочь мне в публикации моих мемуаров. Издательство Plink-Lake, Салем, штат Массачусетс.

— Это где был жуткий процесс над ведьмами? — полюбопытствовал парламентарий.

— Да, именно там, в 1690-х, — уточнил Морлок. — Так что начет издательства, Вальтер?

— Заходите сегодня вечером в отель, мы позвоним по Skype в Салем, я представлю вас главному редактору, — сказал Штеллен, полагая, что слово надо держать даже в таких скользких случаях.

30 мая, полдень. Верхняя Ливия. Сус. Руины античной Аполлонии

Жаки Рюэ, энергично вращая педали велосипеда на серпантине, выехала на вершину бывшего храмового холма, где сохранились лишь фрагменты колоннады. Тут дорога обрывалась, так что стажер-эксперт перешла на пешее движение, покатив велосипед рядом. Она повернула за угол сохранившегося мраморного фундамента и оказалась у широкой лестницы, с которой открывался превосходный вид на берег моря. Здесь, на верхней площадке фундамента, в тени обломков колонн, разместился бригад-генерал Штеллен. Основательно разместился: с сумкой-кулером, набитой жестянками пива.

Стажер-эксперт приставила велосипед к ступеньке, поднялась наверх, уселась радом с бригад-генералом и спросила:

— Ты что, как ушел сюда после завтрака, так и сидишь?

— Так и сижу, — хмуро ответил он и приложился к жестянке пива. — Угощайся.

— Понятно… — она взяла жестянку из сумки, сорвала крышку, сделала глоток и начала наблюдать за происходящим на яхтенных пирсах Суса. Там автофургоны снабжения выгружали пакеты с инструментами и припасами для аргонавтов. Загруженные лодки уползали в море. Цепочки новых лодок для арго-экипажей подвозились сюда по воде буксирами со стороны верфи. Как отметила Рюэ, это были уже знакомые 30-футовые фелюги из стеклоцемента. Одну такую лодку она видела 12 мая на Рейне в яхт-клубе Майншпиц. Теперь, значит, в Верхней Ливии эта отлаженная малобюджетная модель поставлена на поток. Товар из ценовой категории, доступной молодым европейцам с достатком немного ниже среднего. Рюэ продолжала не торопясь пить пиво, и к тому моменту, когда жестянка опустела, возник вывод о курсе этих арго-лодок в море.

— Что скажешь? — спросил Штеллен.

— Я скажу: тут все аргонавты не готовы к океану, поэтому идут на север — к греческим Спорадам. Никто не идет на восток — к Суэцу, или на запад — к Гибралтару.

— Отчасти так, — отозвался бригад-генерал. — Большинство не готовы к океану, однако, некоторые готовы. Возьми мой бинокль, глянь вот туда, в сторону грузового сектора.

Жаки Рюэ последовала совету, посмотрела в бинокль, и увидела причал, у которого на широкопалубный паром-катамаран шла погрузка арго-лодок разнообразных видов.

— А это что, Вальтер?

— Это то, что аль-Талаа обещал аргонавтам: шаттл для переброски арго-лодок в океан. Египетские пошлины сделали прохождение яхт через Суэцкий канал очень дорогим, а аргонавты небогатые ребята. Поэтому выбран вариант: экологический шаттл, который перевозит кучу арго-лодок в Индийский океан и вообще никому не платит.

— Почему не платит? — спросила Рюэ.

— Потому, что экологический, как я говорил.

— Гм… — она хмыкнула, — странно, что египетские власти согласились с этим.

Штеллен открыл очередную жестянку пива и покачал головой.

— Странно было бы, если бы египетские власти НЕ согласились. Лучше не ссориться с хуррамитами, они поняли это по Бенгази. Наоборот, дружить с хуррамитами выгодно.

— OK, я поняла. А что с выходом через Гибралтар в Атлантику? Он ведь бесплатный.

— Да, но там случаются досмотры яхт. И еще есть навигационные сложности. Поэтому аргонавты, оказавшиеся в Сусе, намерены уходить в Атлантику тоже на шаттле.

— Тогда тоже понятно… Но откуда тут столько аргонавтов, нуждающихся в лодках?

— В основном из Италии, из порта Бари. Они едут в этот порт со всей Европы. Оттуда примерно тысяча километров до Суса. Паром идет сутки. Сейчас на линии два парома, значит, каждое утро сюда будет приезжать около пятисот человек и уходить в море. Я смотрю на это и думаю: с чем мы останемся в Германии, во Франции, вообще?

Стажер-эксперт отложила бинокль, взяла из сумки Штеллена вторую жестянку пива и выразительно пожала плечами.

— По-моему, Вальтер, незачем так драматизировать. Допустим, уйдет сто тысяч. И что случится из того, что еще не случилось в Европе к началу этой темы с аргонавтами?

— Казалось бы, ничего, — ответил Штеллен, — все в пределах статистически неизбежных потерь. В Евросоюзе за год гибнет 100 тысяч людей от пьянства, 25 тысяч от ДТП и 10 тысяч от наркотиков. Если добавить прочие несчастные случаи, то будет 200 тысяч. А добавив не летальные причины потери экономической активности, мы увидим верных полмиллиона потерь. Для сплошной статистики, аргонавтинг лишь еще один вид таких потерь. Но в секторальной статистике мы теряем тех, кем не следует разбрасываться.

— Евро-истеблишмент в Вольфергем-кастл думает иначе, — ответила она.

Бригад-генерал хлебнул еще пива и проворчал:

— У этих, в евро-истеблишменте, дерьмо вместо мозгов.

— Да, — ответила Рюэ, — но именно они управляют Евросоюзом. Твое мнение, как и мое мнение, как и мнение любого нормального человека, ни фига не значит в политике.

— У этих, в евро-истеблишменте, дерьмо вместо мозгов, — повторил Штеллен. — Они так демонстративно игнорировали нормальных людей в политике, что теперь вынуждены подчиняться мнению фантомного улиткофила Руди. Трусливые безвольные твари.

— Но они платят нам за нашу работу, — цинично напомнила стажер-эксперт.

— Черт их знает, за что они нам платят, — проворчал он и снова хлебнул пива.

Жаки Рюэ тоже отхлебнула пива, и сообщила:

— Считается, что нам платят за раскрытие террористических преступлений.

— Чепуха, — сказал бригад-генерал. — Вот, я раскрыл террористическое преступление, но никому это не нужно. Евро-истеблишменту это уж точно не нужно.

— Какое преступление? — не поняла она.

— То самое. Я разобрался в серии терактов фантомного Руди.

— Офигеть, блин!.. — Рюэ застыла с жестянкой пива в руке, — …Расскажешь мне?

— Да, если тебе интересно. У истоков этой серии терактов сам евро-истеблишмент. Они создали предпосылки для идеального шторма. Под влиянием болезненных амбиций и комплекса неполноценности они стремились к тотальному контролю над регионом и обществом, над трудом и потреблением, над ценностями и стилем жизни людей. Они рассчитывали получить от людей полную лояльность, а получили полную апатию. И в угрожаемой ситуации истеблишменту предсказуемо оказалось не на что и не на кого опереться. Публика заняла выученную позицию: это не мое дело, я не вмешиваюсь. В картине преступления такова общая предпосылка.

— Юхан часто говорит об этом, — сказала Рюэ.