— Привет! Меня зовут Лола Ву! Я случайно услышала ваше мнение о делегации.

— Вам показалось, — отреагировал бригад-генерал Штеллен, мигом определив, с какой категорией «акул пера» имеет дело в ее лице.

Эта симпатичная и бойкая девчонка, примерно ровесница Жаки, хотя выглядела, будто китаянка (соответственно фамилии), но во всем, кроме фамилии и фенотипа, была 100-процентной европейкой. Скорее всего — третье поколение китайских мигрантов времен Вьетнамской войны. Судя по бейджу, она представляла журнал «Шарли», что однозначно делало ее персоной нон-грата в обсуждении политических и около-политических тем.

— Нет, мне не показалось, Вальтер… Вас ведь зовут Вальтер, не так ли, генерал?

— Можете звать меня, как угодно, мисс Ву, — проворчал он. Приказ про его новый ранг, бригад-генерал вместо полковника, был проштампован лишь вчера, он еще не привык. Кроме того, ему было неприятно, что «большая звездочка» получена не за какие-то его достижения, и не по выслуге лет, а просто для декорума: в миссии такого уровня было положено, чтобы представитель спецслужб был генералом, хотя бы однозвездочным.

Между тем, журналистка из «Шарли» сделала свои выводы из его тона:

— Похоже, я не очень-то нравлюсь вам, Вальтер, а ваши коллеги будто онемели.

— Почему же, мисс Ву, вы очень нравитесь. Глядя на вас я вспоминаю избранные главы мирового бестселлера «Дао Любви» и все такое.

— Вальтер, если вы хотите меня смутить такими намеками, то зря стараетесь.

— Никаких намеков, мисс Ву. Я так проявил уважение к культуре нации, из которой вы этнически происходите. Это вполне искреннее. В академии разведки нам преподавали несколько предметов по китайским источникам. Стратегию по Сунь Цзы, например.

— Надо же… — ответила она, заметив, что пока полковник произносит этот монолог, две оставшихся персоны опергруппы надели наушники, подключились к субноутбукам и, следовательно, стали недоступны для общения, — у вас слаженная команда, я вижу.

Бригад-генерал Штеллен молча пожал плечами, и журналистка продолжила:

— Ладно, пусть ваши коллеги самоустранились, но вас я могу расспросить, верно?

— Можете, — подтвердил он, — но если я случайно сболтну лишнее, то, по инструкции о международной тайне, мне придется убить вас и скормить крокодилам в море Феззан.

— А море Феззан — это где? — спросила она, ничуть не испугавшись такой перспективы.

— Это в южной части Ливии.

— Что-что? Не морочьте мне голову, генерал! Я знаю географию! Там пустыня.

— Да, мисс Ву, там пустыня. Но под пустыней плещется море, которое раньше было на поверхности. Как вы думаете, откуда была вода в Рукотворной реке Каддафи?

— Мм… Я как-то не задумывалась. А что, там, правда, водятся крокодилы?

— Мисс Ву, я расскажу вам детально про море Феззан, только давайте переместимся за кофейный столик, чтобы не мешать моим сотрудникам работать.

— Ладно, — согласилась Лола Ву, видя, что сотрудники отгородились от контакта.

Эта история была подготовлена у Штеллена для подобных случаев, так что он начал в уверенном лекционном стиле (предварительно налив по стаканчику кофе себе и своей непрошенной собеседнице). Итак (сообщил бригад-генерал в качестве интригующего пролога): на планете существуют три гигантских пресноводных резервуара, примерно одинакового объема: около 20 000 кубических километров каждый. Байкал в Сибири, Танганьика в Черной Африке и группа Великих озер в Северной Америке. Просто для сравнения: такой же объем 20 000 кубических километров имеет Балтийское море. Вот теперь можно рассказать о пресноводном море Феззан. Его объем 35 000 кубических километров. По форме оно напоминает американские Великие озера, и примерно 100 тысяч лет назад выглядело похоже. На его берегах, как сейчас на берегах Танганьики, водились крокодилы, гиппопотамы и прочее. Также, на берегах моря Феззан найдены древние оседлые поселения первобытных людей — им примерно 200 тысяч лет…

На этом пункте Лола Ву перебила, спросив: не являются ли эти первобытные люди — древними ливийцами, из-за генов которых случился такой тарарам? Штеллен, конечно, ничего толком не понимал в палеогенетических изысканиях Института молекулярной биологии Университета Фракии, но решил добавить перца в блюдо.

— Видите ли, мисс Ву, я не эксперт по генетике, но, насколько я понимаю, коренастые светлокожие рыжеволосые аборигены с берегов моря Феззан были похожи на племена неандертальцев Северной Европы. Как известно, ген рыжих волос европейцев-северян получен от неандертальцев. Вряд ли это означает, что древняя германская миграция от берегов Каспия до Скандинавии была неандертальской и началась еще южнее, с моря Феззан, однако исключать это тоже нельзя, пока наука не объявит выводы.

— Да-да, пока наука не объявит… — откликнулась журналистка, делая стенографические пометки в электронном блокноте параллельно с аудиозаписью. — Но как море Феззан оказалось под пустыней? Было бы понятнее, если бы его засыпал песок, не так ли?

— Оно слишком глубокое, чтобы быть засыпанным, где-то около полутора километров глубиной, — ответил Штеллен (выяснявший этот вопрос у геологов), — так что песок не засыпал море, а образовал над ним своды толщиной около трехсот метров. И там, где толщина свода меньше, образовались поверхностные оазисы. По рамочному договору демаркации, подписанному вчера между Восточной Ливией — Киренаикой и Верхней Ливией — Аполлонией, к Верхней Ливии отошел оазис Кафир, расположенный в 1000 километрах южнее Суса, и оазис Раматайар в горах Ахдар, недалеко от Суса, возможно, возникший над руслом древней реки, впадавшей в море Феззан.

— Но, — заметила журналиста, — ведь Киренаика не признана ООН, значит этот договор о демаркации очень сомнительный.

— Да, мисс Ву, но поскольку Киренаика к востоку от Бенгази давно контролируется не правительством Триполи, а сепаратным правительством Тобрука, секретариат ООН по фактическим обстоятельствам считает Киренаику — неурегулированной автономией в составе Большой Ливии. Договор с Аполлонией рассматривается, как разделение этой автономии по историко-этнической границе.

Журналистка в сомнениях покрутила в пальцах стилос от профи-планшета.

— Вальтер, а что говорит об этом правительство Триполи, признанное ООН?

— Правительство Триполи, согласно политической традиции, сложившейся с 2011 года, просит ООН о финансовой, гуманитарной и военно-технической помощи. Фактически, ничего другого это правительство не умеет, а зона его контроля никогда не была шире столичного региона Триполи. После свержения Каддафи оно, по сути, так и осталось переходным — и в прямом, и в переносном смысле: оно все время переходит непонятно откуда и неясно куда. Оно сначала оформилось в Бенгази, затем переехало в Триполи, однако скоро сбежало в Тобрук. Силы ООН помогли ему вернуться в Триполи, однако несколько фракций остались в Тобруке и ныне считаются правительством автономии Киренаика. Между тем, Бенгази и Мисрат оказались под контролем Нефтяного совета, переговоры с которым тоже вела ООН. Было достигнуто единство западной Ливии, но условное, а юг Ливии — область пустыни поверх моря Феззан — потерян фатально. Юго-восток, называемый Историческим Феззаном, занимают племена Сабха. Юго-запад, в частности оазис Кафир, занимают племена Тебу. Европейские политики, не вникая в детали, называют всех их бедуинами, хотя это разные племена и по расе, и по религии. Сабха ближе к берберам, а Тебу — к кушитам. Общее только то, что они кочевники.

— Вальтер, у вас неувязка! — заявила Лола Ву, — До этого вы говорили, что оазис Кафир отошел к Верхней Ливии, а теперь — что оазис Кафир занимают племена Тебу.

Бригад-генерал Штеллен сделал уверенно-отрицающий жест рукой.

— Никаких неувязок. Хаким аль-Талаа, лидер хуррамитов Верхней Ливии, заключил с этническими лидерами Тебу договор о дружбе, и они согласились быть в составе.

— Вот так просто согласились? — удивилась она.