На первый запуск собралась вся станция. Зашипев, испуская клубы пара, под аплодисменты паровоз серии «Л» выехал из депо. Радость и восхищение окутали это место. Маленькая частичка из прошлого ожила сейчас, в третьем тысячелетии, напоминая о том, что прошлое и будущее связано между собой тонкой, а иногда невидимой нитью, порвать которую может любой, но восстановить не каждый. На глазах Ильича заблестели слезы, которые он и не пытался скрыть. Это были слезы радости после тихих лет забвения. И только один человек был спокоен – Степан. Его уверенность и настойчивость передались всем участникам реконструкции паровоза.

В тот же день Степан и Владимир Ильич отправились в первую пробную поездку. После месяца стажировки Ильич пожал Степану руку и сказал:

– Спасибо тебе, дорогой! Для меня это было второе рождение, будто мне прикрепили крылья!

– Ильич, я с радостью разделю место в будке машиниста с вами, для меня это будет огромная честь!

– Нет, Степан, теперь ты здесь главный, стар я уже для этого. Ты все сделал правильно. Вот только одно плохо, – Степан с удивлением и настороженностью посмотрел на дедушку, – то, что таких людей как ты, самоотверженных, настойчивых, которые не только не боятся смотреть препятствиям в лицо, а осознанно идут напролом, вот таких-то и не хватает в нашем обществе.

Через два месяца Владимир Ильич слег от непонятной болезни. Врачей он к себе не подпускал, знал, что ничем они ему не помогут. И, конечно же, он знал причину своей болезни – старость. После непродолжительной болезни Владимира Ильича не стало. Долгое время из головы Степана не уходили мысли об этом человеке. Размышляя и анализируя, он все понял. В конце пути судьба предоставила старому машинисту то, что забрала вначале. Отдав все силы, старенький организм неспособен был восстановиться после такой тяжелой работы. Остановить Владимира Ильича тоже никто не мог, ведь судьба дала человеку второй шанс в конце жизненного пути, от которого тот не смог отказаться. Степан знал, что душа Ильича неотделима от этого паровоза.

Через некоторое время на паровом котле машины большими красными буквами было выведено ВЛАДИМИР ИЛЬИЧ. Многие думали, что это в честь государственного деятеля – Ленина, но это было совсем не так.

Степана назначили машинистом и ответственным за машину. И уже через неделю паровоз тянул пассажирский состав между двумя крупными городами, выполняя свою основную задачу, как и предвидел его машинист, привлечь большее число пассажиров.

Личная жизнь Степана, в отличии от его работы, была унылой и мрачной. Домашний уют его не интересовал, его не тянуло домой. Этому была одна большая причина – ворчливая, всегда недовольная всем, сожительница Зойка. Почему сожительница – да потому, что именно Степан не хотел с ней расписываться, отношения были пущены на самотек. Ссоры – это было постоянное явление в этом доме. Почти после каждой ссоры Степан бежал из дома, но хитрая и расчетливая Зойка сама возвращала его, так как знала – она получит то, что хочет. А хотела она, конечно же, деньги, сама Зойка работать совсем не спешила. Кто был прав, а кто виноват – в этом тяжело разобраться, но в этой семье каждый стоял на своем и уступать друг другу никто не хотел.

Единственный взрослый сын Степана жил самостоятельной жизнью. Навещал отца очень редко, так как его мать жила далеко от Старого Оскола. Частный дом принадлежал сожительнице, так что Степан был свободен во всех отношениях. «Уйти от Зойки!» – эта мысль проскальзывала у него в голове давно, но всегда его что-то останавливало. А в последние годы боязнь остаться без женского внимания, хотя и такого, привязала к Зойке окончательно. Может быть, в этом то и была основная причина того, что заставляло его оставаться подолгу на работе, а не только паровоз. Из нажитого за душой Степан абсолютно ничего не имел, а то, что имел под подушкой – отдал сыну, не хотел, чтобы деньги, которые припас на черный день, достались неблагодарной бабе.

Этим зимним утром Степан вышел пораньше. По графику сегодня был еженедельный рейс. Перед каждым рейсом он проверял и полностью смазывал любимое детище. Степан любил зиму и не только потому, что ему очень нравилось носить фуфайку, шерстяные валенки и ватные штаны. Из-за такого внешнего вида Степану дали прозвище – Партизан. На что он только улыбался и всегда отмахивался. А еще любил зиму он за то, что вырывающиеся клубы пара из-под несущейся машины образовывали завихрения, которые, переливаясь на солнце, исчезали в морозном пространстве при сильном порыве ветра.

Каждый рабочий день машиниста паровоза начинался одинаково, это уже превратилось в традицию – войдя в ангар, Степан, стоя перед огромным железным монстром, восхищался им. Постоянно всматривался в механизмы, узлы, считая их прекрасными творениями. Из-за чего сотрудники стали считать его немного странным. Что-то магическое было в этой машине, что так сильно притянуло к себе маленького человека.

Смазав движущие части, Степан поднялся в будку машиниста, чтобы выпить чаю перед рейсом. Услыхав хлопок дверью, он выглянул в окно паровоза.

– Эй, Степан, спустись, разговор есть! – Возле паровоза стоял невысокий мужчина худощавого телосложения, с маленькими, тоненькими черными усиками. Это был заместитель начальника станции – человек непредсказуемый, очень скрытный и недальновидный, по крайней мере, таким считали его подчиненные. С окна будки машиниста показалось удивленное лицо Степана. Михалыч – так звали заместителя, здесь, в этом ангаре. Раньше никто его никогда здесь не видел, и если он сам соизволил наведаться, «то повод был не из приятных» – блеснула мысль в голове машиниста. Какое-то внутреннее напряжение сковало на мгновение действия Степана, он с трудом спустился вниз. Михалыч пожал ему руку.

– Как дела с машиной?

– Да все нормально, проверил, смазал… Готов к выезду! – неторопливо ответил машинист.

Повисшее молчание еще больше насторожило машиниста. Заместитель, всматриваясь в непонятные для него узлы машины, не спешил говорить, чего пришел.

– Степан, послушай, здесь такое дело… – Чувство тревоги охватило машиниста и быстро росло. Михайлович сделал небольшую паузу.

– Не томи! Говори! – не выдержал Степан.

– Твои рейсы пока отменили.

Степан оторопел от услышанных слов. Желания и внутренних сил что-то сказать у него не было. Все тело, мышцы, суставы перестали слушаться, язык окоченел, и выдавить из себя хотя бы какой-то протест он не мог.

– Да все будет нормально! – Стал успокаивать его заместитель начальника, так как заметил сильное беспокойство Степана, и продолжал, – все решится, я не знаю, по какой это причине. Это все сверху, ты же понимаешь, – он показал указательным пальцем вверх, – но я думаю, что в скором времени эту проблему решат. Наверное, график новый…

Заместитель после этого монолога резко развернулся и направился к выходу.

– А мне что делать? – Крикнул вслед ему Степан. Заместитель остановился, словно перед ним из-под земли моментально выросла стена, повернулся на голос сзади:

– Ах да, я совсем забыл, зайди в кабинет к девяти часам. Анатолий Семенович хочет тебя видеть, и не туши самовар.

В словах заместителя начальника станции прозвучали холодные, глухие нотки, предвещающие приближение переворота. Кто зачинщик – для машиниста паровоза пока что было неясно. Особенно Степану не понравилось, что это касалось того, что он больше всего любил, локомотива, хотя это была всего лишь паровая машина. Раньше внутренне чувство никогда не подводило машиниста. Ему почему-то показалось, что за него все решили и большой жирный крест повис над его головой.

Он бы и дальше так стоял в задумчивости, если бы его кто-то не дернул за плечо:

– Степан, Степан, ты чего?

Тяжелая голова машиниста медленно поднялась, и он увидел перед собой сварщика из соседнего ангара.

– Ты в порядке, что с тобой? – Пристально всматриваясь в глаза Степана, встревожено спросил сварщик пятого разряда.

– Ааа… да так! Просто задумался! – махнул рукой и поднялся в будку паровоза.