Посвящаю сестре

Юлии Малой (Остривной)

Небо затянуло темно-серыми, угрожающими скорой грозой тучами. Гонимые ветром, они быстро меняли свою форму, создавая причудливые строения – небесные здания.

Поплавок то погружался в воду, то, после резкого движения рыбака, выныривал… В тот день погода быстро испортилась, но юноша, рыбачивший на дамбе, совсем не спешил домой. Может потому, что клев был хороший или, может быть, предчувствие странного стечения обстоятельств, не суливших ничего хорошего впоследствии, задержало его.

Как в действительности звали этого рыжеволосого парня, быстро ответить никто не мог. Почти с самого рождения все называли его Рыжий, на что он ничуть не обижался. А в свидетельстве о рождении было записано – Дмитрий Чащин.

Деревенская жизнь вдали от «цивилизации» сделала его послушным и способным к физическому труду. Родителям он подчинялся беспрекословно, особенно отцу, так как тот был весьма строг, а мать иногда жалела сына. Многие в деревне занимались промыслом: летом – рыбалка, зимой – поимка пушного зверя на капкан. Отец Рыжего занимался не тем, чем все в деревне. Дома отсутствовал по неделе, а то и по две. Уходил всегда с вещевым мешком, с ним же и возвращался. На шутки жителей деревни по этому поводу он тактично отвечал: «Таков промысел!» Никто не знал, чем отец Рыжего занимался. Да и по сути всем было все равно. Каждый смотрел только в свою миску, так как с чужой досыта наесться было тяжело. Но слухи всегда витали над домами людей и доходили до тех, кто этот мир измерял по количеству банковских купюр или весу драгоценных металлов.

В семье Чащиных не принято было покупать дорогие вещи, хотя возможность такая была. Особенно отец не хотел сильно выделяться из народной толпы. На то у него была своя веская причина. Рыжий тоже не знал, чем занимается отец. Мать ему как-то сказала: «Мол, в угольной шахте работает, далеко отсюда». Больше юношу этот вопрос никогда не тревожил. Да и почему его должно было это тревожить, если в семье «шахтера» все было замечательно. Но даже то тайное, что кроме тебя одного, никто больше знать не может и не должен, рано или поздно набирает воздух и выплывает на поверхность.

Детство Рыжего было замечательным. Таким его сделало место, где он родился и рос. Грациозно извивающиеся реки, величественные горы, непроходимые леса, бесконечные поля… Спокойствие и умиротворение было во всем. Даже при самой тяжкой работе, человек здесь отдыхал. Бывало, отец брал сына с собой на охоту, чему очень сильно противилась мать. Ежегодные сплавы по реке на плоту с друзьями стали почти традицией. Беззаботное детство и юность сделали его заложником собственных мыслей; взрастили нежелание знать, что готовит ему завтрашний день. Да и честно говоря, кто из подростков, которые только начали познавать красоту окружающего мира, думает о том, что завтра может быть все по-другому. Родители старались воспитать сына самостоятельным, строгим, прежде всего к самому себе. Особой страсти к учебе Рыжий не испытывал. Этому способствовало еще и то, что школа находилась в соседней деревне, и по дороге к ней у мальчишки было много отвлекающих факторов. Попросту сказать, он к ней часто не доходил.

Лето заканчивалось, оставался последний год школы. По обыкновению, Рыжий пару раз в неделю ездил на велосипеде на рыбалку и к обеду возвращался домой. Возле деревни протекала река, которая в некоторых местах была заболочена и покрыта камышом. Дорога в деревню проходила по дамбе. Так что шнырявший мимо люд рыбаку трудно было не заметить, разве что клев был хороший. Нависший над головой темный ковер сулил скорое начало дождя. Но Рыжего дождь не пугал. Вообще в это время он должен быть уже дома, но сегодня его что-то задержало. Да и ловля рыбы превратилась в нечто странное. Он смотрел на поплавок, не отрывая взгляд, что для рыбака нормально. Но не смотрящий на поплавок парень был наблюдателем, а наоборот – поплавок, словно волнами гипноза, притягивал к себе юношу своей неподвижностью. Этот гипноз прервал лай собаки, внезапно раздавшийся за спиной. Вздрогнув, Рыжий недовольно взглянул на нее. Собака смотрела на парня и лаяла, как будто звала, или предупреждала о чем-то. Рыжий отмахнулся от нее, продолжая пристально следить за поплавком. Лай резко прекратился, собака исчезла.

«Хм… Странно!» – подумал Рыжий. Казалось, кто-то или что-то предупреждает его о чем-то неизбежном. Состояние тревоги витало в воздухе, томная тишина давила. Через несколько минут состояние страха охватило его. Почему – он понять не мог.

Первые маленькие капли дождя прилипали к одежде рыбака, моментально впитываясь. Смотав наспех удочку и привязав ее к раме велосипеда, он не спеша поплелся в сторону дома. В вещевом мешке за спиной хлестала мокрыми хвостами рыба. Грунтовая дорога прорезала густой камыш, поросший с обеих сторон, и уходила далеко вперед. Взгляд Рыжего приклеился к медленно катящемуся переднему колесу, как недавно к поплавку. Какое-то мучительное беспокойство не покидало парня. Резкий хлопок заставил его опомниться. Пробитое колесо издавало шипящий звук. Дождь усилился.

– Почему я стою, а не еду? – воскликнул Рыжий.

Впереди, в метрах десяти от него, стояли двое мужчин. Два тяжелых, грозных взгляда вонзились в его худое тело. Удушающая пелена гипнотизировала его мозг. Что это были за люди и почему они смотрели на него таким обжигающим взглядом, Рыжий понять не мог. Вернее, его способность мыслить кто-то или что-то блокировало. Тот, который повыше и покрупнее, продолжал вонзать в парня пронзительный взгляд, будто штопором ввинчивался, медленно и уверенно, в пробку бутылки. Казалось, хотел разрушить его щит, панцирь, защищавший от других. Разрушив его, можно без особого труда убить все светлое и прекрасное, что жило в этом юном, слабо защищенном теле. Рыжий пристально всматривался в лица незнакомцев, пытаясь увидеть в них хоть что-то человеческое. Но разглядеть он смог один лишь холод, огромное презрение к нему, внутреннюю агрессию, которая рвалась из мрачного нутра наружу.

Вмиг словно молния ударила в темя, Рыжий с трудом удержался на ногах, с болью разжал руки, сведенные судорогой – велосипед с грохотом упал на укатанную дорогу. Пространство заполнил странный, непонятный шум, причиняющий сильную боль внутри. Рыжий присел, обхватив голову руками. В голове что-то острое резало вдоль и поперек. Он стонал, кричал от этой страшной боли. А затем внезапно все стихло, боль прошла. Но оцепенение не отпускало его. Дневной свет болезненно въедался в глаза. Легкая дрожь по телу, озноб… и вот Рыжий уже стоит на дороге. Перед ним – никого. Оглянувшись, увидел две удаляющиеся фигуры: один из незнакомцев поворачивает голову к другому, как будто что-то говорит ему… Вдруг раздается дикий смех и страшный голос:

– Я еще вернусь за тобой! Вернусь! Верну… Верн…

Удаляющееся эхо раздается в ушах мальчика режущим отголоском происшедшего. Холодный, угрожающий взгляд висит над парнем, как приговор, и не отпускает его…

Туман в голове Рыжего немного рассеялся, мысли стали приобретать более отчетливую форму. Непонятный звук хаотичных хлопков слышался где-то рядом, но где… Посмотрев по сторонам, юноша ничего не увидел, только колосья камыша гармонично склонялись под натиском ветра. Наклонившись, чтобы поднять упавший велосипед, Рыжий обнаружил разбросанную вокруг рыбу, бьющую хвостами по мокрой земле. Рыба извивалась, переворачивалась, жадно хватала жабрами воздух. В тот момент жутким зрелищем показалось юноше агония рыбы. Не отводя глаз от этого зрелища, он рукой стал искать дыру в мешке, через которую выскользнула вся рыба. К удивлению Рыжего, он дыру нашел, но она оказалась настолько мала, что даже самая маленькая рыбешка не смогла бы проскользнуть сквозь нее. Удары становились все менее энергичными. Рыба задыхалась. Парень смотрел, не отводя глаз, словно завороженный.

– Черт! – бросив мешок рядом с умирающей рыбой и велосипедом, он, что есть сил, побежал домой. В этом скользком, холодном создании, Рыжий увидел какой-то знак свыше. И эти мужики, которые его ослепили, одурачили…